«Толстяк не обжора, а уклонист» Люди готовы на все ради стройного тела. Когда мир помешался на диетах, весе и худобе?

Представления о телесной красоте, как известно, менялось от эпохи к эпохе, от культуры к культуре. В моде побывали все оттенки волос и кожи, наличие зубов и их отсутствие, густые локоны и залысины на лбу, пышность форм и стройность талии. Жорж Вигарелло, французский историк и социолог, специалист по социологии медицины, профессор Университета Париж V, автор книг «Искусство привлекательности» и «История усталости», исследует изменчивость представлений о красоте человеческого тела с точки зрения его упитанности. В своей книге «Метаморфозы жира. История ожирения от Средневековья до XX века» ученый прослеживает, как меняются представления об идеале и какие процессы в обществе на эти изменения влияют. С разрешения издательства «Новое литературное обозрение» «Лента.ру» публикует фрагмент текста.

Говорим о мучениях

В 1920-х годах ожирение стало восприниматься шире, это отразилось на восприятии его как патологии и на отношении к нему как к болезни. Сменилась тональность беспокойства врачей, поддержавших культуру стройности. Это видно из публикаций, в которых не только оценивается степень ожирения, но и уделяется большое внимание тактикам похудения. «Как похудеть?», «Худеть? Для чего? Как?», «Почему люди толстеют и как они худеют?», «Искусство худеть». Стремление «похудеть» в 1920-1930-х годах становится главным, выдвигается даже беспрецедентное требование: «Худеть во что бы то ни стало».

Смещается вектор стигматизации: даже если толстяк не обжора и не увалень, он в первую очередь воспринимается как «уклонист», не желающий предпринимать никаких усилий, чтобы похудеть.

Лечение ожирения становится обычным делом, развивается психология, и эти факторы создают новый образ неудачи. Растет количество историй неудач, поскольку человек в современной культуре постоянно занят самоанализом и самоутверждением. Стройность теперь ценится настолько высоко, что стигматизация полноты удваивается. Человек, страдающий ожирением, ныне не просто толстяк, — он тот, кто не в состоянии измениться: во времена, когда работа над собой и адаптивность становятся обязательными критериями успеха, он теряет прежнюю идентичность. Тучность — это сигнал о том, что человек не способен на перемены.

Первые стадии ожирения: революционные перемены

Своеобразие культуры 1920-х годов состоит в том числе в «поисках» излишней полноты в незаметных изменениях тела. Само слово «ожирение» теперь используется по-новому: в случаях, когда вмешиваться «слишком поздно», и для обозначения «далеко зашедшего» процесса. При этом жир может присутствовать в теле и не быть заметным: порой именно он, а не мускулатура таится в плоти и формирует внешний облик.

Отмечаются «промежуточные» стадии, что также совершенно ново. Например, «целлюлитные бугорки» на коже, которые, если их ощупывать, напоминают «апельсиновую корку», или покрытые «крапинками» бляшки, выдающие первые признаки того, что человек полнеет.

Начинаются споры о причинах этих деформаций: что это — воспаление кожи из-за простого распространения жира? Сморщивание кожи из-за сопротивления давлению жировых скоплений? Или это поверхностные отложения не до конца выведенных отходов? Вопросы множатся, а существование целлюлита и вызванных им отчетливых прожилок на коже постоянно подчеркивается. В бурно развивающемся воображении исследователей классические непорядки в организме, связанные с отложением жира, смешиваются с расстройствами, считающимися специфически женскими: «малоподвижным образом жизни, длительным пребыванием в неудобных позах, нервно-артритическим диатезом, травматичной супружеской жизнью и, у девственниц, нарушениями овариального цикла и гормональной секреции». Возникает озабоченность последствиями целлюлита для внешности: речь идет о несовершенствах кожи, о появлении лишнего веса и прочих ранних симптомах ожирения.

Таким образом, невозможно игнорировать революционные изменения в традиционных взглядах, произошедшие в начале XX века. Чтобы вызвать обеспокоенность врача, больше не нужен карикатурный вид пациента. Отныне врача тревожат самые первые отличия от «нормы», появляющиеся на начальной стадии заболевания. Нельзя сказать, что идея стройности выдвигается впервые. Новшество не в переоценке ценности худобы, а в изменении взгляда: теперь тревогу врача вызывают признаки, на которые раньше он не обращал внимания, а при определении стройности теперь подчеркивается гибкость и тонус.

Рост количества патологий

Возникает подозрение, что во многих патологиях виноват лишний жир, и это ведет к новому взгляду на них. Речь идет о симптомах «небольшого ожирения», которыми раньше пренебрегали, но которые незаметным образом нарушают чувствительность: о «вздутии живота, ощущении горечи во рту, повышенной кислотности, изжоге, диарее».

Обеспокоенность нарастает, исследования набирают ход. Патологическое состояние «обобщается», к классическим расстройствам «дыхания, кровообращения и пищеварения» присоединяется множество новых разнообразных нарушений. Например, интоксикация, отсылающая к внутреннему заражению, связанному с представлениями о неусвоенных отходах. Или рак, который, согласно представлениям того времени, возникал вследствие «паразитарных» накоплений.

В начале века появилось еще одно новое веяние: угроза якобы исходит не столько от тяжести, массы, разрушающей организм, сколько от внутреннего загрязнения жиром, этой пагубной субстанцией.

Начинаются бесконечные химические исследования опасности неусвояемых жиров, а также оживляется прежнее культурное противостояние. Например, в 1917 году некоторые французские ученые, ненавидящие Германию, углубляясь в «этнохимию», демонизируют немецких «толстяков»: будто бы у людей, проживающих за Рейном, наблюдается «аномальная гиперактивность функций кишечника», оказывающая влияние на внутренние кислоты и их выделение, что вызывает «зловонный пот немецкой расы».

Наконец, как никогда ранее обостряется психологический аспект проблемы со всеми его крайностями. Различаются «возбужденное полнокровие» и «анемичная подавленность», «тревожные» лица противопоставляются «отупевшим», — все это психологизированные версии старых моральных отсылок. Отсюда карикатурный взгляд на Эдуара Эррио как на жертву «менталитета толстяков» после его ухода с поста председателя палаты депутатов в 1926 году. Конечно, это слишком резкое суждение, но оно демонстрирует превращение ожирения в глобальную проблему:

Частично вина за обрушение франка, за скрытую инфляцию, за автономию Эльзаса, за использование мелких накоплений, за религиозную нетерпимость, за позорное признание Советов лежит на этом эрудите, честном, но со слабым здоровьем и не способном к здравым суждениям…

Серьезнее выглядят статистические данные о смертности в результате ожирения. В начале XX века подобные исследования были проведены, в частности, страховыми компаниями сначала в Северной Америке, затем в Европе. Начиная с 1910-х годов американские страховые компании при страховании жизни учитывали восемь категорий: были разработаны тарифы, отражающие любое отклонение от нормальной массы тела в интервале от 12 кг ниже нормы до 23 кг выше нормы. Эта шкала не была принята во Франции, но чуть позже ею заинтересовались иллюстрированные журналы и стали знакомить с цифрами и степенями ожирения.

В 1922 году страховая компания Metropolitan Life Insurance приводит уточненные данные: по расчетам, если у человека в возрасте 40-44 лет ростом 170 см вес превышает норму на 20 %, то вероятность его смерти возрастает на 30 %, если же излишний вес составляет 40 %, то вероятность смерти увеличивается на 80 %. В более широком смысле, можно ожидать, что дольше проживут люди с весом несколько ниже среднего, но при этом не «тощие».

Методы лечения множатся

Возникновение новых шкал для оценки степени ожирения, выявление новых, связанных с ожирением патологий, усложнившаяся количественная оценка рисков, — в 1920-х годах взгляд на проблему приближается к нынешнему. Жир вреден не только внешности, но и жизни. В обоих случаях угроза возникает на самых ранних стадиях, когда излишняя полнота едва заметна. В результате появляется множество предложений по лечению, они становятся обычным делом.

Прежде всего изменились весы: «вечная путеводная звезда, невозмутимый судья». Этот прибор снова преобразился: стал низким, на нем появилась лупа, увеличивающая стрелку и шкалу с цифрами.

Весы «элегантны» (artistic), удобны, кто угодно может встать на них, сделав всего один шаг (as on the floor itself). Они проникают и во Францию: в конце 1920-х годов журнал Femina настаивает на том, что «маленькие весы должны находиться в любой благоустроенной ванной комнате». Пользоваться ими следует ежедневно, взвешивание должно стать «неотъемлемой частью утреннего туалета». В ходу также были весы, установленные в общественных местах; их стало так много, что в середине 1920-х годов в Соединенных Штатах люди взвешивались 500 миллионов раз в год.

В терапевтической практике весы используются все шире, ежедневно выстраиваются графики веса. Главная цель этого — шаг за шагом отслеживать достигнутый результат, совершенствовать диету в соответствии с изгибом кривой, экспериментировать с рационом, способствующим похудению.

Диета и изменения в теле становятся историей, длинным приключением со своими сюрпризами и неожиданностями:

Взвешивать пациентов в ходе лечения, в условиях физической активности и отдыха, количественно и качественно ограниченного питания; взвешивать их, чтобы проконтролировать эффекты всех известных методов лечения, следить день за днем, а порой и час за часом за изменениями их веса, появляющимися в ходе этих экспериментов, — отнюдь не непосильная задача для хорошего наблюдателя, если он терпелив, упорен и располагает большим количеством информации.

Помимо диетологов, появляется целая когорта специалистов, каждый со своей техникой, что свидетельствует о том, что ожирение — это патология и уже существует рынок профессиональных услуг по его преодолению.

Постоянно обновляется физиотерапия: используются электричество (электротерапия), солнце (гелиотерапия), тепло (термотерапия), души и купания (гидротерапия), различные механизмы и пассивные движения (механотерапия). Был разработан целый комплекс технических методов лечения и ухода за страдающими ожирением, вплоть до рискованных пересадок, которые в 1920-х годах проводил Сергей Воронов. Он прививал ткани яичек обезьяны или козла к человеческим яичкам, что должно было устранять пухлость и анемичность. Так, например, к бывшему английскому чиновнику, «толстяку с обвисшим телом», после пересадки «тканей яичек бабуина» в 1924 году вернулись стройность и хорошая осанка: «Жир растаял, мышцы окрепли, тело выпрямилось». Конечно, у этого метода не было будущего, подобное лишь подтверждает начало широкомасштабных экспериментов в лечении.

Впрочем, подлинная оригинальность новых методов заключается в другом, а именно в видении излечения как постепенного и длительного процесса.

В начале XX века появляются новые идеи о роли личностного развития, работы над собой, о тренировках:

Эти методы лечения созвучны литературе, также совершенно новаторской, призывающей к «вере в себя», подробно рассказывающей о том, как «стать сильнее», как «построить свою жизнь». Главная цель всего этого ясна: развитие человека в конкурентном обществе. Размываются социальные границы, теперь люди опираются на идею: чтобы преуспеть в жизни, надо больше работать над собой. В среде, где господствует сфера услуг, работник, относящийся ко всему сознательно, может добиться повышения по службе и занять высокое положение в обществе.

Надо сказать и об успехах гимнастики, которой люди занимаются у себя дома: в 1905 году во Франции была продана 21 тысяча экземпляров брошюры, посвященной этой теме (и 40 тысяч экземпляров четвертого издания в 1908 году), а в десятке европейских стран в том же году — 376 тысяч.