«Немецкие евреи вздохнули с облегчением» 90 лет назад Гитлер узаконил ненависть к евреям. Как это перевернуло жизнь миллионов?

90 лет назад, 15 сентября 1935 года, на ежегодном съезде НСДАП в Нюрнберге были обнародованы два документа, вошедшие в историю как Нюрнбергские законы. Представленные как меры для «защиты немецкой крови и немецкой чести», по факту они явились легализацией расовой дискриминации, заложив основу для последующего геноцида всех, кто не относится к так называемой арийской расе. «Лента.ру» рассказывает, какими событиями сопровождалось принятие печально известных законов и чем все в итоге закончилось.

Кровавый царь Франконии

16 октября 1946 года после Нюрнбергского суда повесили одного из главных нацистов, о котором, впрочем, до сих пор мало кто знает. Это Юлиус Штрейхер. Даже в нацистской партии НСДАП, где, казалось бы, клейма ставить негде, были свои «уроды в семье». И когда речь идет о верхушке, где все поголовно уроды, это интригует вдвойне.

Юлиус Штрейхер, гауляйтер Франконии (политические противники называли его кровавым царем Франконии — Blutkönig von Franken), разгуливал по улицам с хлыстом наперевес, присваивал конфискованные у евреев предприятия, имел множество любовниц и шантажировал их мужей, просто так избивал людей, чтобы снять напряжение, воспевал порнографию. От его антисемитских речей даже у бывалых нацистов шла кровь из ушей. Не потому, что они были такие юдофилы, а потому, что ради политики приходилось соблюдать приличия. Штрейхера ненавидели Гесс, Геринг и другие. Геббельс запрещал его выступления. Похоже, любил его только Гитлер, да и то потому, что тот на равных выступил с ним в «пивном путче», когда будущий фюрер считался еще мелкой сошкой. К тому же Штрейхер выступал рупором самых маргинальных идей, которые тот, будучи политиком, до поры до времени старался сам не озвучивать в мировом поле.

Штрейхер единственный из нацистов, кто на эшафоте Нюрнбергского суда произнес (трижды) имя фюрера, которого все давно, даже самые преданные соратники, прокляли и забыли. Германа Геринга называли «фюрером осужденных», но и он своего мертвого фюрера добрым словом не поминал.

А Штрейхер на голубом глазу объявил комиссию самого исторического и масштабного трибунала в истории еврейским заговором. И трижды воскликнул Heil Hitler!, причем третий раздавался уже из мешка, который ему надели на голову перед повешением.

Но главная «заслуга» Штрейхера перед историей состоит в том, что он выпускал самый оголтелый и наижелтейший пропагандистский антисемитский листок Der Sturmer («Штурмовик»), выросший во влиятельный таблоид. При слове «Штурмовик» немцы в основном брезгливо морщились, поскольку Штрейхер, благодаря Гитлеру ставший медиамагнатом своего времени, играл даже не на грани фола, а за гранью. Он смешивал антиеврейские теории заговора, порнографию и различные грязные байки о евреях, публиковал «письма в редакцию» возмущенных немцев, которые сам же и сочинял. Вот некоторые заголовки из его газетенки:

«Евреи — осквернители расы за работой», «Изнасилована 15-летняя девочка нееврейской национальности», «Опасный осквернитель расы», «Он рассматривает немецкую женщину как свою добычу», «Еврейский институт для культивирования осквернения расы», «Еврейский лакей обкрадывает своих хозяев-евреев и совершает осквернение расы».

Штрейхер едва ли не единственный, кого казнили за пропаганду, а не за реальные физические деяния в пользу геноцида. Однако насколько было сильно слово Штрейхера можно убедиться хотя бы на том примере, что все его исполненные ненависти и антисемитского бреда статьи в 1935 году стали словом закона, оформившись в Нюрнбергских расовых законах. И Штрейхер эти расовые законы горячо и радостно приветствовал. Мало того, что его маргинальные идеи теперь оформились в легальную форму, которая вскоре приняла характер императива, так еще и работы для него прибавилось: подогревать инфополе под новое событие, сопровождать его и в самом гнусном виде иллюстрировать и обосновывать в своем таблоиде.

Пятьдесят оттенков коричневого

Антисемитизм имеет множество граней. В Германии антисемитизм, как отмечают исследователи, не был направленным и жестким, как во Франции (дело Дрейфуса) и Польше. Как пишет историк Олег Пленков в книге «Рай для немцев», к 1933 году в Германии «антисемитизм невозможно было идентифицировать политически, он был рассеян во всем обществе».

Много кто недолюбливал евреев, но чтобы желать им смерти — такого не было. Другое дело, что локализовать антисемитизм и купировать при такой этиологии не представлялось возможным. Роковую роль сыграл приход к власти людей очень разных, но сходных в некоей неумеренности. Этим людям было суждено превратить рыхлый немецкий антисемитизм в оружие. Как отмечают исследователи, разные характеры, темпераменты переплелись между собой, стратегии наложились одна на другую, а юридическое оформление придало характер законности. Для немцев, как тотально законопослушной нации, ничего не оставалось, кроме как принять этот закон.

Как отмечал Олег Пленков, ключевую роль сыграли «садист и порнограф Штрейхер, мистик и теолог Розенберг, трезвый рационалист Гиммлер, экономист и организатор Шпеер и политик Гитлер».

Добавим к этому злого гения пропаганды Геббельса, и общая картина станет ясна: для того чтобы немецкий дикий бытовой антисемитизм стал тем, чем он стал, нужна была методичная работа и исторические обстоятельства. И только когда одно наложилось на другое, стал возможен холокост.

Вопреки сложившемуся стереотипу о четкой спланированности и жесткости, последовательности и даже сценарной предопределенности, власти Германии сами занимались импровизацией. Многие распоряжения Гитлера лишь были пожеланиями, которые нижестоящие звенья в порыве выслужиться доводили до абсурда. Такие перегибы не отменяют преступности и бесчеловечности политики фюрера, но не об этом сейчас речь.

Приход нацистов к власти был ознаменован всплеском оголтелого антисемитизма, подхваченного улицами, а именно штурмовиками СА. Факельные шествия, погромы еврейских магазинов — все это еще не было нормой и поначалу вызывало неоднозначную реакцию в обществе. Отношение к евреям варьировалось в зависимости от областей и социальных страт. Была масса оттенков и переходных значений — условные пятьдесят оттенков коричневого.

Чтобы антисемитизм стал не просто фактом, а чем-то «нормальным» и неотъемлемым, нужно было сделать его частью бюрократии. Шагом, узаконившим антисемитизм в Германии и заложившим фундамент для дальнейшей эскалации, стали Нюрнбергские законы.

Кстати, некоторые историки указывают на тот факт, что подвигнуть Гитлера на форсированное принятие Нюрнбергских законов мог Седьмой конгресс Коммунистического интернационала, который проходил в Москве с 25 июля по 20 августа 1935 года. Основной темой заседаний было решение вопроса о консолидации сил в борьбе с нарастающей фашистской угрозой. Гитлера это могло сильно разозлить и подтолкнуть к шагу, который давно назревал. Итак, 15 сентября 1935 года на съезде НСДАП в Нюрнберге (где через 10 лет будут судить основных нацистских преступников) были приняты Нюрнбергские расовые законы. Что они из себя представляли?

Работа на перспективу

Советник Министерства внутренних дел, доктор Бернхард Лезенер, участвовавший в составлении Нюрнбергских законов, как пишут исследователи, «жил в мире чистой казуистики». Такие люди нужны были Гитлеру и его сообщникам, чтобы легитимизировать их античеловеческие инициативы. При этом он сам, а также юристы Штукарт и Глобке, написавшие комментарии к Нюрнбергским законам, утверждали, что их задачей было «охватить возможно большее количество прецедентов, чтобы гарантировать действенность сохранившихся за евреями прав», пишет Олег Пленков.

Дело в том, что гитлеровское государство только внешне выглядело монолитом, на деле же представляло собой огромное количество бюрократических инстанций с системой сдержек и противовесов. Начиная с 1938 года вся эта неустойчивая конструкция удерживалась лишь благодаря войне, во время которой и родился холокост. А Нюрнбергские законы были заложены на перспективу, и главной их задачей было придать тому, что творится сейчас и будет твориться в будущем, характер законности.

Симптоматично, что упомянутый Бернхард Лезенер, что участвовал в составлении этих законов, якобы только в 1944 году узнал о расправах над немецкими евреями, в связи с чем выразил им сочувствие и морально осудил Гитлера, за что был арестован гестапо.

Так что вопрос с Нюрнбергскими законами не столь прост и прямолинеен. Однако посмотрим, что было дальше, ведь в динамике это все понимается лучше.

Статья не просто так начинается с маргинала Юлиуса Штрейхера. Проведя линию между ним и «гражданином мира чистой казуистики» Бернхардом Лезенером, можно выстроить логику Третьего рейха. Казалось бы, между этими двумя гражданами нет ничего общего — один любит все пустопорожнее, обостренное и «нетолерантное», другой — трясется над буквой закона. Но именно используя эти два элемента, а также ряд других элементов, Гитлер в своей реторте и вывел алхимическим путем формулу геноцида, которая быстро превратилась в машину для массового убийства.

«Все евреи — исчадия дьявола»

На общественном уровне произошла стадия принятия. Если до 1935 года антисемитизм был делом вкуса, то теперь — делом долга. Закона и порядка. Recht und Ordnung.

На бюрократическом уровне гигантская и многоуровневая государственная машина получила работу.

После войны, а именно в шестидесятых, французский философ Мишель Фуко обстоятельно и всесторонне исследует феномен власти, осуществляющейся на самом мелком, микроскопическом, повседневном уровне.

А пока это все происходило в виде истории, создавая материал для исследований будущих философов и социологов. Нюрнбергские законы были спущены вниз, и уже на уровне городских советов, библиотек, муниципальных учреждений реализовывались антисемитские постановления.

Так появились таблички «евреям вход воспрещен», которые стыдливо убрали лишь на время проведения имиджевой Олимпиады в 1936 году.

Министерство пропаганды начало выпускать учебники и прочие пособия, формирующие в неокрепших мозгах образ еврея. Писательница Эльвира Бауэр выпустила пособие для самых маленьких юдофобов. Первый рисунок там иллюстрировал изречение «Все евреи — исчадия дьявола». Одиозный Юлиус Штрейхер выпустил приложение к своему «Штурмовику» — детскую книгу «Поганка». В формате наглядного пособия для самых маленьких он объяснял читателю, что евреи подобны поганкам и нужно держаться от них подальше, если не хочешь заразиться.

Весь кошмар состоял в постепенности, поэтому в связи с временными оттепелями и послаблениями у некоторых евреев, эмигрировавших из Германии в 1933 году и хлебнувших горя на чужбине, на какое-то время сложилось впечатление, что ситуация налаживается. Эти евреи стали возвращаться на родину, в Германию. И попали в железную пасть, которая потом захлопнулась.

***

Дальше только хуже. Рушились судьбы. Браки между немцами и евреями, заключенные ранее, принудительно расторгались. За любовную связь с человеком неарийского происхождения немец или немка могли лишиться гражданства. У евреев отбирались предприятия, которые либо ликвидировались, либо «ариизировались» (экспроприация по-нацистски). Рос уровень подозрительности, недоверия в обществе, доносительства. Антисемитизм становился уже не просто законом, а привычным делом. В конце концов, гражданам было что терять, и многие пошли на сделку с совестью, отгородившись, открестившись от евреев-друзей, евреев-коллег. Старые связи рушились, создавались новые, уже с биркой, одобренной ведомствами.

В сердцевине этого процесса были Нюрнбергские законы. Они не стали причиной последующего геноцида, но одним из инструментов в руках нацистов. И работали там наравне с пропагандой, произволом CA, СС, СД и партии НСДАП. Они выступали скрепляющей юридической силой. Так вкратце можно обрисовать генезис, а точнее мутацию, которую пережила законопослушная нация.

Нюрнбергские законы со всеми дополнениями, инструкциями и постановлениями стали инструментом в руках охочих до богатства и влияния карьеристов. И многие рьяно исполняли свой долг по защите немецкой крови и чести. Один из таких рьяных защитников — комендант концлагеря Освенцим Рудольф Хесс, один из главных создателей «конвейера смерти», ответственный за гибель миллионов людей. Символично, что главных нацистских преступников судили там же, где принимались Нюрнбергские законы, а Хесса повесили рядом с одной из печей Освенцима.

Но между 1935 годом и началом холокоста целых пять лет. Внедрение программы геноцида было постепенным, пошаговым. В 1936 году нацисты вытеснили евреев из общественной жизни, в 1937-1938 годах — из экономической (ариизация экономики). С началом Второй мировой евреев сделали символом всего антиарийского, максимально оформив образ врага. Соответственно, и гайки затягивались все туже и туже.

5 сентября 1938 года немецкий суд приговорил еврея к каторжным работам за то, что тот сказал вошедшей в комнату «арийской» даме: «снимайте пальто, устраивайтесь удобнее». 13 марта 1942 года суд приговорил еврея к смерти, так как удалось доказать, что он целовался и обнимался с арийкой.

В 1941 году ввели печально известные «звезды Давида», ставшие наряду с печами и трубами концлагерей главными символами геноцида.

О том, когда начался холокост, есть утверждение эксперта, историка Егора Яковлева, которое максимально сжимает суть в одной формуле.

Процесс был постепенным. Однако точка невозврата была пройдена как раз в 1935 году, когда людей в Германии разделили на первый сорт и второй, на граждан и подданных. Она была пройдена, когда были приняты Нюрнбергские законы.

Другое дело, что большинство немцев потом раскаялось, увидев воочию плоды политики Гитлера, а вот такие патологические типы, как Юлиус Штрейхер, даже в зале суда и на эшафоте остались приверженцами преступных идей. Медицинская комиссия признала его вменяемым, но глубоко «хронически больным антисемитизмом». И трагедия этой истории, помимо миллионов невинно убиенных, состоит в том, что порой массы, впоследствии раскаивающиеся, на время позволяют таким, как Штрейхер и Гитлер, завладеть своей волей.