Когда министры юстиции Российской Федерации и Республики Беларусь договорились, что в официальных документах обоих государств Белоруссия будет отныне называться Республикой Беларусь, они приняли не одно, а два решения.
Одно - политико-правовое, и оно полностью в компетенции государственных деятелей. А вот другое решение - историко-филологическое, предлагающее некое обновление, некое обогащение языка. Почему же инстинктивной первой реакцией, например, председателя союза журналистов России было заявление об отказе от употребления старо-нового слова?
Вопрос этот не так прост, как кажется. Язык, особенно родной, - самый коварный из предметов собственности. Когда другие говорят на нем не так, как мы привыкли, стерпеть невозможно. На чужом - говорите как хотите. Чем дальше друг от друга отстоят языки, тем легче переносятся нововведения. Переименовали в Индии Бомбей в Мумбай, а Калькутту в Колкату. А в 1970-х годах всем тогда еще советским гражданам вдруг велели вместо русского имени африканской страны "Берег Слоновой Кости" пользоваться непонятным словом "Кот д'Ивуар", для написания апострофа в коем некоторым приходится и сегодня переключаться на латиницу. Ни тогда, ни потом никто и не пикнул: Кот, так Кот.
Но стоило вместо Киргизии появиться Кыргызстану, вместо Алма-Аты - Алматы, а вместо Таллина - Таллинну, как в душах носителей языка вспухло раздражение. Все объяснялось не абстрактными нормами языка, а нежеланием менять свое название на чужое. Берег Слоновой Кости и в виде Кота Дывуарыча никому и даром не нужен. А вот Таллин, Алма-Ата и Киргизия были все-таки нашими общими городами и странами. И тут малейшее прегрешение против русского благозвучия, или даже только привычного благозвучия, перестает быть переносимым. Хотя соображения политической корректности требуют употреблять форму, рекомендуемую соседями, тут вступают совсем другие аргументы: почему крошечная страна, зажатая между Россией и Балтийским морем, так "комплексует" из-за концевого удвоения "н" в имени Таллинн, а французы или немцы даже не интересуются, как их столицы и страны называют в России. Да и Москва, кажется, не требует от иностранцев отказываться от традиционного, часто - очень древнего и уж во всяком случае ошибочного, с точки зрения русского языка, написания имени города.
Политические обстоятельства и политкорректность не везде вступают в ненужный конфликт с такой трудно поддающейся анализу материей, как чувство языка. А взаимное уважение среди носителей нескольких языков, живущих в одной стране, зависит от взаимного права называть друг друга по-разному. Трудно ездить по маленькой Бельгии человеку, не знающему истории. Со стороны Фландрии франкофонный Льеж (Liège) на указателях будет называться Luik'ом, со стороны Германии Lüttich'ом, и это еще не все: по-валлонски он и вовсе Lidje.
А разве не то же на территории бывшего СССР? Вас приветствует Лемберг, Львiв, Львув и Львов. Пусть сегодняшнее государственное название одно - Львiв, историческая память города включает и все остальные.
Но почему бы и белорусской Беларуси и русской Белоруссии не вписаться в эту схему?
В ответ на мою просьбу 10 студентов-филологов написали название этой соседней братской республики. Один из них подарил мне еще и третий вариант - "Белорусь". Написания-победителя не было.
Так что же мешает сопротивляющимся?
Соединительная гласная "о". Она здесь важнее политической корректности. Слишком многое без нее разваливается. Что теперь, Белорусский вокзал переименовывать? Но тогда летят к черту все белокурые, белокаменные, Беломорье и белорыбица. А Беларусь не русское слово, и не вполне понятно, что ему делать в официальных документах, написанных на русском языке.
Русским, у которых с белорусами общий язык, приятно и полезно выучить это новое имя - не чужие все же, но для этого совершенно не обязательно забывать свое - прекрасное имя Белоруссии. Пересекаешь границу Белоруссии и начинаешь звать ее Беларусью, приезжаешь в Минск - зовешь его Менском, становишься двуязычным.
А трактор "Беларусь" был моим ровесником. И скупая мужская слеза заставила меня поморщиться и отвернуться от монитора, когда я узнал, что Минский тракторостроительный завод изменил не только имя, но и пол своей выдающейся машины, которая с недавних пор называется "Беларус". У меня есть права на управление этим транспортным средством. Но за руль "Беларуса" я не сяду ни-ког-да.