Однажды в книжном магазине я был свидетелем любопытного диалога. Интеллигентный лысеющий мужчина за тридцать стоял у полок с классикой и негромко переговаривался со своей спутницей:
- А помнишь, когда мы были студентами, Фаулза читали? Сейчас все больше детективы...
- Вообще, - говорила она, листая книгу Марининой, - иногда я читаю классику, хотя ты прав. Все это как будто прошло.
В их словах чувствовалась изрядная доля самоиронии.
У моих случайных незнакомцев есть как минимум один серьезный адвокат - англичанин Сомерсет Моэм. Он писал: "Когда я вижу четыреста пятьдесят страниц убористого шрифта, которые, если верить аннотации на обложке, обнажат передо мной тайну женского сердца или измучат описанием ужасной жизни обитателей трущоб в Глазго, я прихожу в уныние и снимаю с полки детектив".
Когда Моэм был молод, он сам написал роман, который с легкой душой не снимешь с книжной полки, и на детективы перешел значительно позже. Но перешел же, и не он один. Бернар Анри-Леви, например, обожает французские шпионские романы, а Славой Жижек - фанат компьютерных игр, и этот список можно продолжить. Фигурально выражаясь, у всех у них, кроме полок с классикой, есть секретный ящичек с бульварными романами.
Наверное, в этом что-то есть, раз так происходит; наверное, это какая-то естественная диалектика: чем сложнее становится человек, тем проще он хочет сделать свою жизнь. Взгляните на современную индустрию развлечений. Не просто так фестивальные драмы об универсальных шотландских нищих в кино пользуются куда меньшей популярностью, чем мелодраматические истории. И что-то никто не осаждает концерты музыки Хиндемита, в то время как группа U2 легко собирает стадионы.
С музыкой та же история, что и с книгами: сложная музыка иногда бывает слишком сложна даже для тех, кого она кормит. Об этом можно судить по плейлистам людей авторитетного вкуса в социальных сетях. Там у академических пианистов невозможный австрийский авангардист Клаус Ланг соседствует с Леной Зосимовой, а у высоколобых музыкальных критиков Щедрин и Десятников мешаются со Стасом Барецким и "Океаном Эльзы".
В какой-то момент своей жизни все мы оказываемся перед полками с классикой и после некоторых сомнений, понурив голову, бредем в сторону бестселлеров, даже если полки эти не в магазине, а у нас дома. Мышление, как писал Бертран Рассел, требует усилий и подготовки, а людям всегда было лень мыслить, но особенно лень сейчас, в эпоху прокрастинации. Мысли слишком сложны, их вытеснили воздушные шарики мнений. Что говорить о мыслях, даже чувства становятся слишком сложны и уступают место сентиментальности (особую популярность имеют те мелодрамы, где в одной из главных ролей собака).
Человек вообще хочет определенности. Зачем ему ставить перед собой новые вопросы, когда у него уже достаточно тех, на которые он пока не нашел ответа. Поэтому к любым видам искусства он обращается прежде всего за отдохновением. А какое, спрашивается, отдохновение в сумасшествии позднего Скрябина или в книгах Кафки? Никакого, понятное дело, - сплошная экзистенциальная боль и чужой эмоциональный багаж.
Однажды журналисты The Guardian решили расспросить интеллектуалов об их постыдных удовольствиях. Лучшим и самым показательным из всех был ответ британского философа и писателя Роджера Скратона, который признался в любви к Элвису Пресли. Он стоит того, чтобы привести его целиком:
"Несмотря на то что я категорически против современной поп-музыки на том основании, что она лишена каких-либо музыкальных достоинств, тексты песен исключительно убогие, и в целом она отличается мрачностью, нарциссизмом и распутством; несмотря на то что я исключительный противник клубных танцев, которые я считаю кощунством по отношению к человеческому телу и признаком всеобщего отказа от процесса ухаживания; несмотря на то что я признаю хороводы, менуэты, гальярды, сарабанды и (в отдельных случаях) вальсы и польку единственным способом, которым цивилизованный человек может осмелиться выставить напоказ свою сексуальность; и несмотря на то что я считаю блюзовый квадрат и малый минорный септаккорд наименее вульгарным проявлением музыки, я нахожу, что рок-н-роллу в целом и Элвису в частности противостоять невозможно, и я с удовольствием готов танцевать под него всю ночь. Я не в состоянии объяснить тот волнительный трепет, который я испытываю с первыми звуками песни 'Jailhouse Rock', или тот энтузиазм, с которым я тут же начинаю оглядываться в поисках партнера для танца: и вот она, грустная правда, доказательство того, что, несмотря на все мои усилия, я человек".
На тот случай, если вы испытываете угрызения совести - таковы мы все, как бы мы ни старались. Одна моя знакомая делала утреннюю уборку под Третий концерт Рахманинова. Мне всегда казалось, что никакой эстетической функции музыка для нее в тот момент не имела, а просто как-то примиряла ее с тем фактом, что ей приходится мести полы. Когда у нее выдавалась спокойная минутка, она не вспоминала о Рахманинове и предпочитала посмотреть кино, но только обязательно с хорошим концом. Возможно, поначалу в этом и чувствовалась какая-то самоирония, но это быстро прошло.