Сразу за мостом, при въезде в город — длинный бетонный забор вдоль дороги. Сам смысл его существования под вопросом: за забором — чистое поле. На бетоне тщательно выведенная надпись: «Этот город не космос — отсюда не возвращаются».
Это даже не про какой-то конкретный город, а про любой районный центр с населением 100-200 тысяч. Аккуратное здание вокзала, в зале ожидания которого обязательно кто-то спит вне зависимости от времени суток. У входа сотрудники полиции: им словно по негласному распоряжению сверху выдают форму на один размер больше. Рядом с вокзалом вещевой рынок. Раннее утро. Из больших клеенчатых сумок достаются дубленки и пальто — черные и коричневые. Их развешивают по лоткам в несколько рядов и слоев.
Трех- и пятиэтажные дома. Метровые сосульки, на каждом окне — непрозрачные занавески из тюля. Здесь минимум через одного все друг с другом знакомы. Здесь все знают всю правду про своих соседей. Здесь вообще все могут долго что-то рассказывать. О тех же соседях, детях и учителях, чиновниках, начальниках и нравах. Но такая информация не покидает пределов этих городов и не достается чужакам.
Треть и больше местных промышленных предприятий, построенных, разумеется, в советские времена, не работают. Зато, как правило, имеется сеть круглосуточных ломбардов. Киоски с вывеской «Займ» обязательно найдутся на рынках или в двухэтажных многопрофильных магазинах. Нетрезвых клиентов не обслуживаем, извините. Рекламный плакатик: «Новый год без финансовых забот. Занимай! Возврат от 21 рубля в день». На фоне этого текста обязательно фотография актера Алексея Булдакова с фужером шампанского. При этом неважно, какое время года на улице. Личность Булдакова, по замыслу авторов, как-то успокаивает: раз сам генерал может себе позволить жить в долг — чем мы хуже.
В магазине покупатели привычно кивают продавцам. На прилавке копченое мясо, на соседнем рыба, на следующем — нижнее белье, далее сотовые телефоны. Потом опять мясо, только уже сырое. Разливное пиво, сваренное в соседней губернии, но называющееся при этом «Мюнхен». На ценник каким-то непостижимым образом попала надпись «Любимый вкус детства».
Пиво здесь любят. На остановке парень рассказывает девушке, как он по пьяни потерял и нашел телефон. Девушка смеется. Мороз градусов 15, поэтому бутылку парень держит не в ладони. Он ловко прижимает ее локтем к боку, отчего та выглядит как эфес шпаги. К остановке подъезжает троллейбус, тормозит на льду — его слегка заносит. В окне троллейбуса маршрутная табличка: «Вокзал» — «Россия».
Кафе. Оно может называться «Чудо-картошка», «Люкс», может никак не называться, но смысл от этого не меняется. Здесь продается чай за 15 рублей, пирожные и сосиски в тесте за 25 рублей. Мясо по-французски под слоем майонеза, дорогое — по 65 рублей. Ну, и 100 граммов водки рублей по 40. Питаться вне дома в таких городах, вообще-то, не очень принято, но пара столиков все равно будет занята. За одним из них двое мужиков обсуждают гибель Деда Хасана, за другим какие-то хмурые люди — поцарапанный бампер новой «Калины». Скучающая продавщица в синем халате смотрит телевизор. Комедийное шоу: две девушки обнимаются, вокруг них скачут пятеро парней и хором кричат «Соситесь!» Продавщица переключает канал.
На последней странице городской газеты в обязательном порядке гороскопы («Козерог: нынче вы на перепутье, соберитесь с силами»), анекдоты («Милая, ты хочешь на море? Завтра поедем к Петровичу, там будет море водки»), православные именины и церковные праздники, а также «Неблагоприятные дни недели» (27 января 20.00-22.00, 1 февраля 11.00-13.00). В самой газете — история подвига чиновника управления Росрезерва (толкнул неназванным бизнесменам самолет за 613 рублей при реальной его стоимости 80 миллионов), жалобы на нехватку квалифицированных рабочих и требование прекратить травлю 13-летней девочки за то, что она позировала в мини-юбке на кладбище на фоне могильных крестов. По глупости она, раскаивается.
Заместитель главы такого города может находиться в розыске по обвинению в хищении нескольких миллионов рублей. А бывший глава города и вовсе пребывать в СИЗО по обвинению в убийстве, совершенном в начале девяностых. При этом замглавы совсем не обязательно воровал и не обязательно именно несколько миллионов, а мэр не обязательно убивал. Такого рода истории — еще и сведение счетов, ставшее возможным после выстраивания вертикали власти. Чиновникам райцентра эта вертикаль чем-то напоминает машину для забивания свай. А именно: она иногда очень больно бьет — и всегда сверху вниз.
Результаты выборов тут могут быть какими угодно. «Единая Россия» запросто может получить хоть 40 процентов голосов, хоть 90. Сидящий в СИЗО и никогда тут не бывавший национал-большевик точно так же легко — семь процентов. О реальных политических предпочтениях райцентра не знает никто. По-честному тут прекратили считать голоса еще в конце позапрошлого десятилетия. А если где и считали, то все равно потом корректировали на уровне области.
Пристав на входе в городской суд листает мой паспорт. «Так, а зачем это у тебя место рождения Чечено-Ингушская АССР? Непорядок, — говорит он. — Чего стоишь, доставай из рюкзака все. Мало ли». К этому времени я гулял по городу уже несколько часов и перестал удивляться. Нормальное требование, если учесть, что здесь каждые сто метров ты перестаешь понимать, в каком году находишься. То ли 1985-й, то ли 1996-й. «А ты такой холодный, как айсберг в океане, и все твои печали под темною водой», — поет Алла Пугачева из-за приоткрытой двери судейской канцелярии. Тебя засасывает, ты думаешь остаться здесь навсегда и со временем стать своим в этом анабиозе.
В 2013-й возвращает маршрутка отсюда до областного центра. Мы выезжаем. Стела с названием города, поворот на трассу. И тут же щит: «Любимый город "Единой России"». Партийный медведь почему-то не в традиционных цветах российского флага, а ярко-зеленый. Кислотного цвета. Даже если и не вернешься — забыть все равно не сможешь.