2 декабря на Первом канале состоялась одна из главных премьер текущего телесезона — начали показывать сериал Валерия Тодоровского «Оттепель». В эфир выпустили сразу две серии, поэтому зрители сумели окунуться в атмосферу 1960-х на два с половиной часа. Ну, или если говорить точнее, идеализированных 1960-х.
В интервью, приуроченных к премьере «Оттепели», Тодоровский говорит, что считает 60-е «временем больших надежд». Снять сериал ему хотелось о захлестнувшем тогда страну ощущении свободы, а героями сделать кинематографистов. Ими стали опытный оператор Хрусталев (Евгений Цыганов) и начинающий режиссер Мячин (Егор Яценко), их друзья и близкие. Фоном служат не только квартиры персонажей и московские улицы, но и киностудия «Мосфильм». В одной из сцен где-то на заднем плане пробегает Сергей Бондарчук.
Хрусталев и Мячин вместе намереваются снимать картину, но в центре повествования в «Оттепели» — вовсе не перипетии производственного процесса. Мячин, Хрусталев и прочие околокинематографические люди выпивают и влюбляются, почти все женщины прекрасны как на подбор, на улице то ли поздняя весна, то ли лето — в общем, красота.
Собственно, красота — еще одна основная тема «Оттепели». Она, по мнению Тодоровского, в 1960-е была везде, причем в избытке. Я-то, конечно, не могу это подтвердить или опровергнуть, меня в те годы еще не существовало — но в сериале избыточная красота, пожалуй, кажется искусственной. Вот, например, постельная сцена — она снята так, что ее можно перепутать с роликом про нижнее белье, который буквально тут же и показывают во время рекламной перебивки. Но замешательство, вызванное неуместностью постельной сцены, — вовсе не главное ощущение, которое возникает при просмотре «Оттепели».
Главных ощущений два. Во-первых, это радость за Тодоровского: что ни говори, «Оттепель» мало похожа на большинство российских телепроектов. Отчасти это объясняется несериальной манерой съемки, длиннотами, неторопливостью повествования. Отчасти — качеством материала. Очевидно, что Тодоровский работал над проектом не спустя рукава, а с удовольствием, увлеченно. Сам режиссер в интервью говорит, что ориентировался на западные телесериалы — и, в частности, на «Безумцев», с которыми «Оттепель» уже успели сравнить и некоторые зрители. В обоих случаях события разворачиваются в 1960-е и речь идет о специфической сфере деятельности, оба сериала — своего рода признания в любви определенной эпохе.
Второе ощущение от «Оттепели» — это скука. Понять, куда примерно вырулит сюжет, можно уже сейчас (тем более, что некоторые намеки Тодоровский делал в интервью), а вот решить, стоит ли продолжать смотреть сериал, сложнее. В этом смысле пилотный эпизод, который вроде как должен схватить зрителя за шиворот и потащить за собой, с задачей не справился.
Но последнее утверждение — это, что называется, частное мнение. Кого-то, как меня, «Оттепель» не захватила, а кого-то очень даже увлекла. Например, в интернете сериал обсуждают вполне активно. Правда, в центре внимания не сюжет, а вопрос, похожи ли изображенные Тодоровским 1960-е на настоящие. Допускаю, что не похожи — и это вполне нормально: «Оттепель» — художественное высказывание, она имеет право впускать в себя ровно столько реальности, сколько считает нужным ее создатель.
Другое дело, что реальность (и советская, и любая другая) бывает настырной. «Оттепель» Тодоровского начинается с крупного плана: красивая женщина с яркими губами и эффектной прической мечтательно смотрит в пространство и рассуждает о любви, ради которой она готова пойти голой на улицу прямо сейчас. А потом камера чуть отъезжает, и в кадр вползают колонны батареи центрального отопления. Не знаю, таким ли был режиссерский замысел, или реальность совершила вторжение на территорию абсолютной красоты. Но в этот момент кажется, что батарея — привычный и довольно уродливый предмет интерьера — в фильме о советском быте 1960-х более уместна, чем томная накрашенная тетка.