Ситуация с бюджетом России такова, что занять выжидательную позицию власти больше не удастся. Министр финансов Силуанов оценил сумму бюджетных потерь от падения цен на нефть в три триллиона рублей или более. Это около 20 процентов бюджета, и косметическими мерами тут не обойдешься. Потенциальных решения три: повысить налоги, использовать деньги резервного фонда и Фонда национального благосостояния или сократить расходы. Вариант эмиссионного финансирования с привлечением Центробанка в силу его особой опасности не рассматривается.
Повышать налоги в условиях рецессии — занятие нерациональное. Бизнесу и так нелегко. Благо президент в своем послании обещал мораторий на повышение налогов. Главное, чтобы финансовые власти ушли от соблазна фактически повысить налоги не через рост ставок, а изменением налоговой базы, как это произошло, например, с налогом на недвижимость или отчислениями в ФОМС.
Залезть в суверенные фонды просто, но беда в том, что, по расчетам того же Минфина, при нынешнем сокращении доходов бюджета сохранение текущих реальных расходов исчерпает заначку фондов за 1,5-2 года, особенно учитывая, что половина ФНБ обещана на реализацию инфраструктурных проектов.
Остается самое неприятное — резать расходы бюджета. О необходимости и даже неизбежности этого в последнее время говорили и президент, и премьер, а министр финансов «по должности» настаивает на том уже давно. Главный вопрос — какие расходы уменьшать?
Минфин предложил сейчас самое простое из возможных решений — всем распорядителям бюджетных средств сократить расходы на 10 процентов. Правда, сразу возникли дискуссии: можно ли покушаться на священных коров последних лет — расходы на оборону, безопасность, правоохранительные органы и ряд других. Это наверняка станет предметом жесткой схватки лоббистов соответствующих ведомств и финансистов. Отдельная тема — допустимо ли урезание социальных расходов. Если они попадают под «табу», то либо все оставшиеся статьи расходов придется снижать не на 10 процентов, а «в разы», либо сокращение расходов будет носить почти символический характер. Напомним, расходы на «силовой блок» и трансферты социальным фондам составляют ныне примерно 60 процентов бюджета. Минфин же планирует обеспечить экономию не менее триллиона рублей.
Сразу замечу, что предложение Минфина сокращать всех поровну (с поправкой на возможный отказ от сокращения некоторых статей) вызывает большой скепсис. Здесь, впрочем, встает концептуальный вопрос: бюджет — это инструмент социально-экономической политики или примитивный баланс доходов и расходов? Если первое, на что хотелось бы надеяться, то сокращать нужно прежде всего неэффективные расходы и, главное, исходя из приоритетов экономической политики и задач, которые она решает. Сугубо «бухгалтерский» подход «всем сестрам по серьгам» тут совершенно неприемлем. Нелепо и поручать сокращение расходов самим их инициаторам и распорядителям. Аргумент, что они лучше знают ситуацию в своем секторе, не работает. Понятно, что урезать затраты предложат ведомствами не с учетом их актуальности и эффективности, а из соображений корпоративных интересов (коррупционная составляющая — особая тема, тоже в нашем случае немаловажная).
С похожей задачей в конце 1991 года столкнулось правительство Ельцина-Гайдара, но в многократно худшей общей ситуации. При предшественнике — последнем советском правительстве — дефицит бюджета оценивался в 33-35 процентов ВВП и примерно на 90 процентов финансировался за счет эмиссии денег Центробанком (после «проедания» вкладов населения в Сбербанке). Сокращать расходы нам тогда приходилось не на 10 процентов, а драматически. Какие-то статьи, например закупку вооружений, урезали в несколько раз. Снижать военные расходы довелось мне как министру экономики, так как руководство военного ведомства отказывалось идти на требуемые сокращения. Но сокращая расходы на закупку серийных вооружений, мы смогли выкроить деньги на финансирование НИОКР и разработку новой техники, что позволило не допустить отставания в этой сфере в будущем.
Убежден, что сокращение нужно делать на основе независимой экспертизы, для начала хотя бы с привлечением Экспертного совета при правительстве, в котором немало приличных специалистов. Изменение бюджета должно сочетаться с другими мерами экономической политики. Например, трансферт пенсионному фонду нельзя сократить без доведения до конца пенсионной реформы. А главное, правительство должно определиться с приоритетами своей политики. Если мы делаем ставку на развитие человеческого капитала, то приоритетными следует признать вложения в образование, здравоохранение, культуру, науку. Если мы, не дай Бог, формируем бюджет подготовки к войне или к подавлению серьезных внутренних волнений, то логично сохранить, как в последние годы, увеличение расходов на оборону, безопасность и правоохранительную деятельность.
Понятно, что при равном сокращении расходов по ведомствам руководителям правительства и Минфина проще бороться с отраслевыми лоббистами, но это не аргумент в драматической ситуации с бюджетом.
Улучшение госуправления, о котором так много говорят в последнее время, — это, среди прочего, и умение проявлять политическую волю и принимать решения в некомфортных условиях. А иначе в очередной раз получим: хотели как лучше, а получилось как всегда.