Остановите Глазьева! Нужно ли российской экономике «количественное смягчение»

В экономической дискуссии последнего времени — «либералы» vs. «государственники» — разобраться who is who подчас сложно даже специалисту. И те, и другие предлагают повысить эффективность институтов, защитить права собственности, направить бюджетные средства, сэкономленные на оборонке и социалке, на инвестирование в реальный сектор.

В то же время и без социологии ясно, что основная часть населения благоволит «глазьевцам». Хотя бы потому, что народные раны от либеральных «шалостей» приснопамятных 90-х («шоковая терапия», «дикая» и залоговая приватизация, уничтожение советского среднего класса и прочие прелести) затянутся ой как нескоро. Тем досаднее, когда условные «глазьевцы» допускают ляп за ляпом, предоставляя возможность своим оппонентам в красках расписывать их ошибки (вот, к примеру, недавний заголовок на РБК: «Советник Путина предложил запустить печатный станок»).

Что обидно — противники Глазьева недалеки от истины. Так, в широко разрекламированном докладе «Экономика роста», подготовленном экспертами Столыпинского клуба «Деловой России», первым пунктом раздела «Основные системные решения» значится «Политика доступного, под низкую ставку (4-5 процента, средний уровень рентабельности российских предприятий), долгосрочного кредита для инвестиционного развития». А одним из трех путей реализации этой политики представлен «Российский вариант количественного смягчения». Точь-в-точь по Глазьеву.

Недостаток площади не позволяет привести обширную контраргументацию, потому остановимся на основных пунктах.

Во-первых, непонятно, откуда взялся целевой ориентир «доступного кредита» в 4-5 процентов годовых. Так, в прошлом году средняя процентная ставка коммерческих банков по странам БРИКС составляла: в Китае — 6 процентов, в ЮАР — чуть более 9 процентов, в Индии — свыше 10 процентов, в Бразилии — 33 процента годовых (в России — более 11 процентов годовых, так же, кстати, как в Иране). При том что инфляция в этих странах была зафиксирована в таких цифрах: в Китае — 2 процента, а в ЮАР, Индии и Бразилии — около 6 процентов (в России — более 11 процентов, в Иране — почти 16 процентов).

Как видите, лишь Иран торговал деньгами ниже инфляции, то есть себе в убыток, поскольку предоставление кредитов по таким ставкам автоматически приводило к «усушке» национальной валюты. Если, предположим, наш ЦБ с завтрашнего дня снизит ключевую ставку до тех же 4-5 процентов годовых при инфляции больше 11 процентов, не «глазьевцы» ли первыми начнут кричать, что Центробанк обворовывает пенсионеров?

Во-вторых, о том, что значительная часть средств, предоставленных по столь низким ставкам, тут же, вследствие оппортунистических действий ведущих банков (и лишь потом их клиентов), окажется на валютном рынке, можно не упоминать. Как и о том, что инфляция в России в последние годы, за исключением 2014-го, носила немонетарный характер, а в прошлом году дополнительным фактором инфляционного роста стала девальвация.

Здесь же стоит посочувствовать кабинетным ученым, свято верящим, что кредит в российской экономике всегда берется под один производственно-хозяйственный цикл. Если не согласны, объясните обозначенную в «глазьевской» части доклада взаимосвязь между низкой процентной ставкой и «средним уровнем рентабельности российских предприятий».

В-третьих, массу вопросов вызывает количественное смягчение «по-российски». Действительно, уровень монетизации нашей экономики недопустимо низок (соотношение денежной массы к ВВП в 2014 году в России составило почти 50 процентов, а не 45 процентов, как в докладе, тогда как в Китае — 196 процентов, а не 195 процентов, как в докладе). В то же время программа количественного смягчения, к примеру, в США была ориентирована на выкуп со вторичного рынка ипотечных закладных и гособлигаций, а не на кредитование реального сектора. И пусть в России расширение денежной массы предполагается осуществлять через рефинансирование инвестиционных кредитов и/или выкуп проектных облигаций, не могут не настораживать заранее определенные «глазьевцами» показатели эмиссии: «не менее 1,5 триллионов рублей в год в течение пяти лет».

Для справки: в 2006-2007 годах в России существовал государственный Инвестиционный фонд объемом в 200 миллиардов рублей. За время его функционирования удалось разместить всего 74 миллиарда, после чего фонд был ликвидирован. Теперь же эмиссию предлагается проводить в том числе для «стимулирования малого и среднего предпринимательства» (МСП), для реализации «частной инициативы миллионов».

О каких проектных облигациях применительно к МСП можно говорить? Не проще ли сразу заявить, что необходимо поддержать крупный бизнес?

Справедливости ради нужно отметить, что весомая часть предложений доклада и актуальна, и своевременна. Однако «глазьевский» мусор на входе порождает негативное отношение ко всем предлагаемым мерам на выходе. Остановите Глазьева, господа! Поверьте, это в ваших же интересах.