Нефтяная игла Экономический наркотик или экономическая панацея?

Несколько десятилетий назад с чьей-то легкой руки появился экономический термин «петрогосударство», широко применяемый к России. Но ошибется тот, кто по звучанию и написанию свяжет этот термин с именем Петра Великого. «Петрогосударство» — от слова petroleum, нефть.

Царь Петр, как известно, нефтяных скважин не бурил, он прорубал окно в Европу. Так получилось, что это окно очень пригодилось России для экспорта энергии и энергоносителей и, к сожалению, для импорта того, что при Петре Россия экспортировала.

Что ж, времена меняются, евроокна то закрываются, то открываются, но почему же нефтянку в России уже давно отождествляют с разновидностью «голландской болезни», когда давным-давно экспорт тюльпанов стал для Голландии чем-то вроде нынешнего экспорта нефти и газа для ряда известных всем стран? Что же такое экспорт нефти для России — вред или благо? Однозначного ответа на этот вопрос, думается, нет. С тем, что экспорт нефти — зло, вряд ли согласятся такие разные страны, как Саудовская Аравия, Норвегия, Венесуэла и прочие. Но Россия — это не просто большая страна, а один из центров геополитики, а потому довольствоваться ролью поставщика энергоресурсов для стран «золотого миллиарда» мы просто не имеем права.

В эти дни на Евразийском форуме в Италии с предметным и обстоятельным докладом выступил председатель правления «Роснефти» Игорь Сечин. Доклад явно выходят за рамки узких вопросов добычи и поставок нефти и газа, анализируя состояние и тенденции мировой экономики в контексте рынка энергоресурсов.

В прошлом веке знаменитый английский экономист, политический и государственный деятель Джон Мейнард Кейнс прославился тем, что предложил использовать в качестве средства для выхода из глубокого экономического кризиса мультипликативный эффект от государственных инвестиций в собственную экономику, пусть даже и за счет дополнительной денежной эмиссии, справедливо полагая, что один эмитированный (пусть и напечатанный) фунт стерлингов породит несколько уже настоящих, полноценных фунтов, обеспеченных дополнительными реальными активами.

Какая связь между «Роснефтью» и государственными инвестициями? Самая прямая. Но для полной ясности приведем еще один довод.

Известный российский экономист Никита Кричевский обратил внимание на исследование трех американских экономистов индийского происхождения (Ишвара Прасада, Рагурама Раджана и Арвинда Субраманьяна), результаты которого изложены ими в коллективной статье «Парадокс капитала». На основании этой статьи сделаны однозначные выводы о том, что только страны, рассчитывающие на собственные, внутренние источники инвестиций добивались успеха в росте экономики и, напротив, экономика стран, ориентировавшихся на иностранные заимствования, существенного прогресса не демонстрировала.

Если просмотреть доклад председателя правления «Роснефти» с учетом вышеизложенного, становится очевидным, что нефтяная отрасль вообще и контролируемая государством «Роснефть» в особенности могут и должны играть очень существенную роль в выходе российской экономики из системного кризиса, выступая не просто источником инвестиций и будущей долговременной экспортной выручки, но и обеспечивая тот самый мультипликативный эффект, на основе которого могут получить развитие многие смежные отрасли.

Согласно докладу Сечина на Евразийском форуме, только в 2016-2018 годах совокупная потребность «Роснефти» в материально-технических ресурсах в соответствии с бизнес-планом составит 15,9 миллиарда евро. В частности, компании потребуются ресурсы следующих ключевых номенклатурных групп:

- более 2,5 миллионов тонн обсадных и насосно-компрессорных труб на сумму свыше 2 миллиардов евро;
- свыше 800 тысяч тонн реагентов, присадок и иной химической продукции на сумму более 375 миллионов евро;
- Свыше 47 тысяч километров нефтепогружного кабеля на сумму 250 миллионов евро;
- Более 17 тысяч погружных насосов для добычи на сумму более 220 миллионов евро;
- Свыше 2800 трансформаторных подстанций на сумму более 180 миллионов евро.

По итогам 2015 года общий объем материально-технических ресурсов, работ и услуг, закупаемых компанией, достигнет 21,9 миллиарда евро. Утвержденный бизнес-план до 2017 года и план на 2018 год предполагают увеличение суммарных закупок до 23-24 миллиарда евро в год. Таким образом, невзирая на кризис и действие санкций, «Роснефть» остается одной из самых инвестирующих нефтегазовых компаний мира.

Масштаб инвестиционной программы «Роснефти» предполагает один из крупнейших в мире заказов на продукцию машиностроения и химпрома — порядка 4,6 миллиарда евро ежегодно.

Для «Роснефти» ключевой инвестиционный объект — строительство на Дальнем Востоке судостроительного комплекса «Звезда» для обслуживания перспективных потребностей по освоению арктического шельфа. Его инвестиционная емкость — порядка 2 миллиардов евро, а планируемый объем продаж после выхода проекта на полную мощность — более 5 миллиардов евро в год. Якорный заказ только «Роснефти» группе предприятий «Ростех» — 180-200 единиц техники.

Что это как не те самые внутренние инвестиции, о которых писали индийско-американские экономисты? Что это как не источник мультипликативного эффекта, который вводил в действие великий Кейнс?

Из этого следует, что изъятие инвестиционных средств из «Роснефти» в пользу бюджета может решить лишь сиюминутные задачи по закрытию брешей в источниках госрасходов, приведя к гораздо большим макроэкономическим потерям в длительной перспективе. Налоговые маневры последних лет были направлены именно на это.

В докладе Сечина об этом, понятно, не говорилось, но при том, что нефтяники фактически ничего не получили от девальвации валюты, сначала было объявлено о дополнительном налогообложении отрасли на 600 миллиардов рублей, затем зашла речь еще о 200 миллиардах. В текущем году общая доля фискальных изъятий государства в совокупном доходе нефтяных компаний составит уже 82 процента. При этом существует устойчивая зависимость между размером инвестиций и объемом добытой нефти: спад инвестиций через два-три года приводит к снижению масштабов бурения и объемов добычи.

«В энергетической сфере российской экономики, включая внешнеторговые поставки топлива, сохраняется достаточно высокий уровень устойчивости, — отметил Сечин. — Объемы добычи энергоресурсов сохраняют стабильность и даже увеличиваются, растет экспорт. В частности в 2015 году за январь-июль экспорт нефти из России в ЕС увеличился на 5,6 процента по сравнению с соответствующим периодом 2014 года, экспорт нефтепродуктов вырос на 6 процентов. В 2014 году экспорт нефти из России в Европу составил 129 миллионов тон, что обеспечивает 20% общего потребления нефти в Европе, составляющем примерно 636 миллионов тон».

Что же получается? Несмотря на рефрены о том, что следует избавляться от нефтегазовой зависимости бюджета, в действительности происходит ровно обратное? Не совсем так. Вернее, совсем не так. Происходит увеличение ресурсов, необходимых для избавления от этой самой нефтегазовой зависимости. Иначе говоря, чтобы избавиться от петробюджета, для начала следует…нарастить экспорт углеводородов. Парадокс? Вовсе нет — ориентация на собственные источники инвестиций.

Конечно, не все так гладко. Ожидаемые приросты потребления нефти в мире могут быть обеспечены лишь добычей с повышенным уровнем себестоимости. По данным Роснефти, примерно 75% новой добычи до 2030 года придется на дорогую нефть с себестоимостью $85-98 за баррель в ценах 2015 года. При этом на европейском рынке нефтепродуктов будет избыток предложения, что, естественно, осложнит положение России.

И все же факт остается фактом: всемерное развитие нашей нефтяной отрасли — ключевое условие для избавления России от петрозависимости. Классическое отрицание отрицания.

Что ж, законы диалектики пока никто не отменял.