1. Я бы не выдвигал на первый план вопрос о конфликте между национальными общинами уйгуров и ханьцев. Потому что эти общины существуют там очень давно. И в истории были периоды, когда они находили пути сосуществования, а были периоды, когда отношения между ними обострялись. Здесь первая и главная причина, очевидно, состоит в том, что до сих пор две общины там существуют по отдельности. То есть, несмотря на длительный период сосуществования в составе одного государства, фактически существует свой отдельный уйгурский мир, со своим образом жизни, со своим пониманием истории, своей культурой. И дело, скорее всего, не в том, что уйгуры не могут жить рядом с людьми других национальностей, потому что в этом районе сосуществует много национальностей, а в том, что есть определенные ошибки и недостатки в политике властей.

Уйгуры, очевидно, недовольны политикой властей по отношению к ним, раз произошли такие события. Недовольны они, скорее всего, нарушением сложившегося процентного соотношения ханьцев и неханьцев в регионе. Потому что существует процесс организованного переселения ханьцев в этот район, и это переселение влечет за собой создание в этом районе (и в городах, и в сельской местности) двух обособленных общин. И за последние годы соотношение между ханьским и уйгурским населением стало приближаться к равенству. Сейчас доля неханьского населения составляет 59,39 процента, из них уйгуров 8 миллионов 399 тысяч 400 человек. А в целом население этого района составляет около 20 миллионов человек. Поэтому у местного населения возникают опасения, что оно окажется в меньшинстве. Я не хочу давать какие-то советы, но, вероятно, к настроениям неханьского населения лучше было бы относиться с большим вниманием.

Уйгуры, конечно, недовольны, что ханьцы в материальном плане живут лучше. И, наконец, необходимо отметить, что массовый протест уйгуров был неожиданным для властей. Из этого следует, что власти недостаточно глубоко изучают настроения этого населения. А это очень важно. То есть в данной области произошел какой-то отрыв властей от населения.

2. и 3. Я думаю, что урегулирование конфликта зависит от двух сторон. Во-первых, от позиции уйгурской национальной общины, от того, на что она согласна идти при урегулировании вопроса. Во-вторых, это зависит от позиции властей КНР.

Что касается уйгурской общины, то, судя по всем сообщениям, которые нам удается прочитать, неясно, в чем заключается их позиция. Нужно ждать, когда появится больше определенности. Мы понимаем, что был протест, но мы не знаем, какова будет реакция на эти волнения уйгурской национальной общины, как к этому отнеслись местные и центральные власти.

Это очень важный вопрос. Существует позиция властей на местах и позиция центральной власти. И даже заметно, что есть некое замешательство, эти власти делают разные шаги. Поэтому в целом можно сказать, что китайские власти пока не знают, что им делать. Как я уже говорил, для них выступление такого масштаба было неожиданным. Дело в том, что в китайской центральной власти, наверное, идет борьба между сторонниками мягких и жестких методов решения вопросов. Здесь мы можем обратиться к тому, как себя повел председатель КНР Ху Цзиньтао, ведь в это время он находился в Италии, где происходила встреча саммита "Большой восьмерки". Ху Цзиньтао уехал с такой важной для Китая встречи. Очевидно, он уехал потому, что не мог не уехать, настолько важны были вопросы, поставленные перед ним; очевидно, что без его личного присутствия невозможно было решить, какие меры там необходимо предпринимать. Наверное, были споры и разногласия о том, какие именно меры необходимы. Это во-первых.

Во-вторых, возможно, китайские власти и Ху Цзиньтао были в курсе предстоящего выступления премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, который там же, где проходил саммит [в Италии], высказал свою точку зрения по поводу происходящего. Дело в том, что впервые в истории премьер-министр Турции публично, в присутствии всех мировых лидеров (по крайней мере, находясь с ними в одной стране), заявил, что, по его мнению, действия китайских властей по отношению к уйгурской общине были зверством и даже граничили с геноцидом.

Я думаю, что китайские власти знали заранее о том, что возможно такое выступление, и Ху Цзиньтао не хотел оказаться в неудобном положении.

Здесь есть другая чрезвычайно важная сторона вопроса – волнения уйгурской национальной общины в Северо-Западном Китае связаны с тем, в каком состоянии находятся отношения Китайской народной республики с мусульманским миром. КНР чрезвычайно заинтересована в том, чтобы ничего не мешало развитию благоприятных отношений между Китаем и государствами мусульманского мира – и с Турцией, и с Ираном, и с другими мусульманскими государствами. И до сих пор все шло так, что складывалось впечатление, что в отношениях между Китаем и мусульманским миром нет вопросов. А на самом деле, очевидно, что вопрос был - о том, как в Китае относятся к мусульманам, в частности к уйгурам. Потому что столь резкий протест первого человека в Турции, премьер-министра, это небывалое событие в истории последних десятилетий. Необходимо отметить, что турки и уйгуры ощущают определенную общность. И вообще, может быть, можно говорить о неком "турецком поясе", который протянулся от Турции до того места, где живут уйгуры в Китае. Там много таких национальных общин, которые чувствуют себя родственными. Китайское центральное руководство, конечно, должно это учитывать.

Мне показалось, что после того, как Ху Цзиньтао вернулся в Пекин, произошли некоторые изменения в поведении властей. Вот небольшой пример: в пятницу мусульмане (как обычно) собрались молиться, а местные власти в городе Урумчи запретили им приходить в мечеть. Это свидетельство того, что местные власти не только растеряны, но и совсем не понимают, что такое образ жизни уйгуров, потому что лишать возможности мусульман совершить намаз в пятницу - это значит возбуждать у мусульман неприязнь. А что сделала центральная власть? Из Пекина было дано распоряжение открыть мечети. То есть это было распоряжение против предыдущей команды, отданной местной властью. Некоторые мечети были открыты, и туда пришли верующие. По телевидению показали то, на что, по-моему, нужно обратить внимание: солдаты китайской народно-освободительной армии окружили мечеть, эти до зубов вооруженные люди забрались на минарет, и телевизионная камера схватила тот момент, когда один из этих солдат сплюнул. Я думаю, что плевать в мечети нельзя, и власти должны были разъяснить своим солдатам, как следует себя вести в этом районе. То, что сначала был отдан приказ о закрытии мечетей, а потом об их открытии свидетельствует о том, что власти после возвращения Ху Цзиньтао все-таки решили проводить линию на мирное урегулирование вопроса.

Что еще было сделано? Город наводнили войска, но эти войска дефилировали по городу, чтобы показать, что их столько, что против них лучше не выступать. Войска не предпринимали никаких мер – больше не было никакой стрельбы, больше не было никаких силовых действий.

Почему все это происходит? Я думаю, потому, что случившиеся сейчас события являлись не только неожиданными для властей современного Китая, но они также заставили глубоко задуматься самого Ху Цзиньтао. Он в последние годы выдвинул идею двух гармоний: выступил за социальную гармонию внутри Китая и за всемирную гармонию. А это значит, что если бы власти Китая действовали в духе того, что провозгласил Ху Цзиньтао, то не должно было случиться того, что произошло в Урумчи. Потому что нужно было сделать все возможное для того, чтобы сохранялись гармоничные отношения и в самом Урумчи, и гармоничные отношения с мусульманами на мировой арене.

Как будет урегулирован этот конфликт? Наверное, будут приложены все усилия к тому, чтобы мирно решить вопрос. А это означает необходимость глубокого проникновения в настроения уйгурской общины и, может быть, принятия каких-то мер, которые будут учитывать эти настроения и позволят мирно решить конфликт.

4. С моей точки зрения, дело не в межэтнических конфликтах, если понимать под межэтническими конфликтами бытовую неприязнь людей одной национальной общности к другой. Такие вещи существуют во всем мире, и все дело в том, как они решаются, как решают эти вопросы сами люди.

Что же касается Китая, то национальный вопрос там чрезвычайно сложный. Дело в том, что более 90 процентов населения Китая составляют ханьцы. Но территория, на которой живут неханьцы - это примерно 60 процентов всей площади Китая. А площадь, на которой живут ханьцы, составляет примерно 40 процентов. Так что вопрос о сожительстве, о мирном сосуществовании в Китае существует точно так же, как и в других странах, где сложилась такая же ситуация.

Что касается волнений такого характера, то в прошлом году такие волнения были, как вы помните, в Тибете. В этом году в Урумчи. Это серьезные сигналы, свидетельствующие о необходимости принять меры мирного характера для согласования интересов людей.

1. Национальная политика современных властей Китая, как я уже сказал, должна бы определяться призывом Ху Цзиньтао к социальной гармонии внутри страны и к всемирной гармонии. Если от нее есть отступления, если власти на местах не учитывают этого призыва, то тогда и возникают такого рода события.

Хочу еще раз повторить, что в Китае нет единой позиции властей по этому вопросу, в Китае идет борьба между сторонниками разумных мирных мер решения вопросов и сторонниками жестких мер, которые мы увидели в Урумчи. Можно только выражать надежду на то, чтобы побеждали разум и мир.

Нельзя сказать, что есть единая политика, единая власть и так далее – это не достаточно глубокий взгляд на ситуацию в Китае.

2. Сама постановка вопроса требует разъяснения. У нас термин "китаец" - очень неопределенный. Что вы имеете в виду – граждан КНР или ханьцев, которые составляют 90 процентов населения Китая? Для каждой национальной общины этот вопрос решается по-разному.

Что касается ханьцев, то для них, точно так же как и для руководства всего китайского современного государства, существует очень сложный вопрос – с одной стороны, они хотели бы, чтобы в отношениях между самой многочисленной общиной и остальными национальными общинами в Китае царили мир и согласие. Но с другой стороны, часть этой ханьской общины продолжает ощущать себя все-таки самой большой, следовательно - той общиной, чьи интересы должны учитываться в первую очередь.

Поэтому я бы сказал так – сегодня для Китая, если брать страну в целом, один из самых главных вопросов – это способность населения Китая приспосабливаться к миру и одновременно способность мира приспосабливаться к Китаю. То же самое относится и к ситуации внутри Китая: продолжает стоять вопрос о том, способно ли большинство населения Китая приспособиться ко всем национальным общинам и способны ли эти общины приспособиться. На эти вопросы ответов пока нет. Их ищут, предлагают решения, но ответов нет, нет и единой позиции.

За последние десятилетия Китай действительно сделал шаги вперед в целом ряде областей, и поэтому встает вопрос – а как будет относиться Китай ко всему внешнему миру, как внешний мир будет относиться к Китаю? Это очень большой вопрос, над которым сегодня думают лидеры основных государств мира. Что делать? Как согласовывать интересы? Потому что здесь должен главенствовать принцип равноправия, а вот с равноправием дело обстоит не очень хорошо. Потому что не все согласны с тем, чтобы равноправно относиться к другим. Здесь обеим сторонам следует предпринимать меры, чтобы отношения основывались на трех принципах – мир, равноправие и полная независимость каждого. Мы живем в ту эпоху, когда мировая ситуация заставляет людей приспосабливаться друг к другу, рано или поздно. Но как будет происходить этот процесс – сказать очень трудно.

Термин "уйгурская нация" неверен. К термину "нация" нужно относиться очень осторожно и употреблять его в определенном смысле. Во всяком случае, очевидно, что сегодня можно говорить об уйгурах, которые живут в части КНР, можно говорить об уйгурской общине, которая объединена образом жизни, религией, отношением к своей истории и культуре. Как и в любой общине, там есть самые разные люди. Также вы употребили термин "криминальный". Я думаю, что нет совершенно никаких оснований употреблять этот термин по отношению к какой бы то ни было национальной общности в целом. Этот термин уместно применять только к определенному человеку, если он преступник.

Это люди как люди, древний народ со своим образом жизни, со своими представлениями о ней. Им присуще все, что присуще любой современной национальной общине, в точно такой же степени, как и ханьцам.

Замалчивать невозможно тогда, когда проливается кровь. Когда проливается кровь, премьер-министр Турции называет это зверством или почти геноцидом, так или иначе приходится на это реагировать. Другое дело, что чрезвычайно осторожно ведут себя в этой ситуации США. Вы помните, что президент Обама, когда ему задали вопрос на эту тему во время его пребывания в Москве, сказал, что он тут был занят другими важными вопросами и выскажет позицию США, когда они изучат ситуацию. Прошло уже много дней, а я пока больше от него по этому поводу ничего не слышал. А почему? Очевидно потому, что вопрос насколько сложный, настолько важный, да еще связанный с отношениями с мусульманским миром, что Соединенные Штаты хотели бы пока не высказываться и подумать. Потому что это очень острая проблема.

1. Нет. Это связано, прежде всего, с тем, что КНР очень крупное государство. И пока оно само не определило свою политику, пока оно не сделало определенные шаги, другие государства будут стараться выжидать, пока все не определится внутри самого Китая. И вмешиваться во внутренние дела Китая другие государства будут, наверное, только тогда, когда что-то заставит их это сделать.

Осторожность в отношении КНР вполне понятна – это очень крупное государство. А с другой стороны, здесь, конечно, играет свою роль то, о чем я уже говорил – Китай и мусульманский мир. Турки как представители мусульманского мира высказались и даже жгли китайские флаги перед посольствами Китая в странах Европы, а как будут реагировать другие мусульмане, пока еще неясно. Порядок, наверное, будет такой – сначала Турция, потом мусульманские страны, а потом уже другие страны. Потому что это вопросы, связанные с тем, как строить политику и как сохранять определенные отношения с Китайской Народной Республикой.

2. Пока современный Китай существует в виде Китайской Народной Республики на китайском континенте. Все будет зависеть от того, что будет происходить внутри КНР. Не видно никаких признаков распада того, что существует сегодня. В то же время не видно никаких признаков прекращения выступлений, таких, какие были в прошлом году в Тибете, и таких, какие в этом году произошли в Синьцзяне. То есть ситуация зависит полностью от того, что будет происходить внутри самого Китая. Сегодня это определить очень сложно. Еще раз повторю, что сам первый руководитель Китая Ху Цзиньтао ратует за то, чтобы была социальная гармония внутри Китая и социальная гармония в Азии, в мире, во взаимоотношениях между любыми двумя странами, в том числе между Китаем и любой другой страной. Если этот курс будет осуществляться, то, вероятно, он даст возможность решить все проблемы.

Во-первых, я не согласен с термином "беспорядки". Потому что как только вы употребляете тот или иной термин, вы становитесь на какую-то сторону, вы даете оценку тому, что произошло. Лучше придерживаться или нейтральной позиции, или, если уж вы занимаете какую-то позицию, то идите до конца. Например, попробуйте поставить себя в ситуацию, когда вам нужно защищать то, что вы сказали, в разговоре с премьер-министром Турции Эрдоганом. То есть, с одной стороны, у нас высказывание о беспорядках, а с другой стороны – высказывание премьер-министра Турции о зверствах. Второе – все, что происходит в любой стране мира сегодня, особенно в такой стране, как Китай, происходит только по внутренним причинам той или иной страны. Никто не может повлиять на почти полуторамиллиардное населения Китая. Это огромная часть человечества. Представления о том, что кто-то откуда-то как-то может повлиять на эту страну или на часть людей в этой стране таким образом, что это выльется в убийство почти 200 человек и больше 1000 раненых - в корне неправильные. Это совершенно невероятно. Это сами люди, настроения этих людей, степень, до которой дошли эти настроения. В этом весь вопрос! Ведь именно поэтому Ху Цзиньтао вернулся в Пекин и пытается мирными методами что-то сделать для того, чтобы их успокоить. Вот что происходит в Китае.

Причем, до того, как Ху Цзиньтао вернулся в Пекин, средства массовой информации КНР говорили о том, что это организовано сообществами уйгуров за пределами Китая, даже называли определенную организацию, имя женщины, которая находится в Америке. То есть был намек на то, что это американцы что-то организовали. Иначе говоря, в первый момент какие-то люди попытались играть на антиамериканских настроениях. Что говорит Пекин или, как я думаю, что говорит Ху Цзиньтао после того, как он вернулся в Пекин? Что эти события порождены тремя силами - экстремистами, националистами и террористами. Но дело даже не в этом, а в том, что, как мне представляется, это изменение позиции - это не внешний мир кем-то распоряжается в Китае, а это наши китайские дела. Внутри Китая у нас есть проблемы, у нас есть вопросы, и мы должны эти вопросы решать. Поэтому представления о том, что в нынешнем мире какая-нибудь страна или организация может организовать такого рода события в другой стране – это совершенно необоснованное мнение.

Еще хочу заметить, что Китай оказался в очень сложном положении. Он очень ценит, прежде всего, свои отношения с Соединенными Штатами и, во-вторых, свои отношения с мусульманским миром. И то и другое, вроде как, кем-то было поставлено в какой-то момент под вопрос. Я думаю, что Китай будет действовать таким образом, чтобы сохранять отношения с Соединенными Штатами такими, какие они есть сегодня, и в тоже время попытается наладить отношения с мусульманским миром.

Вы должны иметь в виду, что граница между Россией и этим районом Китая - это всего 54-55 километров, в основном это теперь граница с Казахстаном, с Киргизией и Таджикистаном. Поэтому этот фактор, который в прошлом играл определенную роль, сегодня, очевидно, не существует. Потому что об этом в Китае речь сегодня не идет. Что касается самих этих стран, то они будут втройне осторожны, еще осторожнее, чем Соединенные Штаты. Нужно иметь в виду, что когда вы руководите страной, граничащей с КНР, вы должны быть заинтересованы в том, чтобы не испортить отношения между вашим государством и КНР. Поэтому, насколько я понимаю, их позиция состоит в том, что это внутреннее дело КНР.

Я бы ответил так, складывается прелюбопытная ситуация: сегодня в КНР постоянно проживают около 200 тысяч граждан РФ. В нашей стране примерно столько же постоянно проживающих или работающих у нас граждан КНР. Это действительно новая ситуация во взаимоотношениях наших стран, которая требует того, чтобы наши государства специально занимались этим вопросом. Я думаю, что чрезвычайно важно, чтобы наше государство делало бы здесь гораздо больше, чем делало до этого времени. Это означает, что нужно очень точно и хорошо знать, как они там живут и работают, что их беспокоит, чем наше государство может им помочь и что оно могло бы сделать, чтобы они чувствовали себя нормально. Возможно, их тут все устраивает, а возможно, у них есть какие-то вопросы. Поэтому учитывать то, что существует такое количество граждан России в Китае и граждан Китая в России - чрезвычайно важно. Здесь есть еще одна очень важная вещь – власти и той, и другой страны, а особенно это относится к властям Российской Федерации, должны обеспечить полную безопасность каждого гражданина Китайской Народной Республики на территории России, конечно, с тем, чтобы такая же полная безопасность была обеспечена каждому гражданину России на территории КНР. Все мы слышали и читали о случаях убийства китайцев в нашей стране, это настолько нетерпимо, что мы как граждане этой страны должны предъявить нашим властям требования, чтобы такие случаи были исключены полностью. Ибо это сегодня сказывается на наших взаимоотношениях с Китаем.