1. Андрей Подгорный: Я бы не сказал, что ситуация кардинально изменилась к лучшему, но появились тенденции, которые говорят о том, что такие изменения могут произойти. Вот так осторожно я бы сказал.

Дело в том, что, безусловно, финансирование улучшилось, но темпы инфляции опережают темпы повышения материального положения преподавателей. У нас средняя зарплата все еще ниже, чем у других специальностей по стране.

Но то, что наконец-то улучшилось отношение к молодым преподавателям – это действительно факт. Установлены надбавки для молодых специалистов, которые создают приличные условия для молодежи, окончившей ВУЗы или ССУЗы и решивших посвятить себя педагогике. На протяжении трех лет, если это красный диплом с отличием, молодые преподаватели получают надбавку в пятьдесят процентов от педагогической ставки (для окончивших ССузы – сорок процентов), а те, у кого обычный диплом, - сорок процентов (для окончивших ССузы – тридцать процентов). Это довольно существенная надбавка. Но этого далеко не достаточно, есть еще масса нерешенных проблем.

У нас улучшилась ситуация со снабжением школ новыми музыкальными инструментами. Здесь надо сказать большое спасибо правительству столицы и непосредственно Департаменту культуры города Москвы, которые направили довольно крупные суммы денег именно на приобретение новых инструментов. Это не только рояли, это и духовые инструменты. Общеизвестно, что дети должны начинать учиться на хороших инструментах, их нельзя обучать на плохих инструментах, потому что результаты будут совершенно другие.

Можно сказать, что, в целом, в системе музыкального образования в столице тенденция к улучшению есть.

Людмила Павлова: Сейчас мы чувствуем на себе изменения в лучшую сторону и именно в плане финансирования – в последнее время дети очень много ездят на конкурсы не только в города, скажем, центральной зоны: Новгород, Москву, Петербург – и это финансируется, кстати, муниципальными властями, - но и на международные конкурсы. Эти поездки совершаются не на средства родителей и педагогов. Но все-таки зарплата преподавателей пока так и стоит на прежнем уровне. (Я так считаю, что не на соответствующем.)

А вот что касается помощи детям – финансирование по этой статье бюджета за последнее время значительно увеличилось. Особенно это касается системы стипендий одаренным детям. Сейчас существует очень много видов стипендий, есть и стипендии международного уровня. Международный фонд "Новые имена" – он стал международным, как я понимаю - ежегодно организует у нас прослушивание одаренных детей и назначает стипендии: разовые, годовые. Кроме того, существуют губернаторские стипендиаты. В частности, в нашей школе сейчас учится губернаторский стипендиат. Губернаторская стипендия - это довольно приличная сумма - две тысячи рублей в месяц, которая выделяется ученику как помощь на приобретение инструмента, на поездки на конкурсы и прочее. Кроме того, в нашем городе уже шестнадцатый год проводится конкурс на соискание стипендии городской администрации. Мы его называем "стипендия мэра". Это стипендия в размере минимальной зарплаты, которая выплачивается ученику ежемесячно. Кроме того, он освобождается от оплаты за музыкальную школу. И такой конкурс проводится ежегодно. Эту стипендию выигрывают двадцать детей, самые лучшие, самые одаренные. Конкурс проходит в два тура, и десять детей получают право на пятьдесят процентов льготы, это так называемые дипломанты этого конкурса. Лауреаты полностью освобождаются от родительской оплаты и получают ежемесячную стипендию. Это приличные суммы, и здорово, что у детей есть такая возможность.

Теперь что касается финансирования – я могу сказать по Иркутску. За последние три года было построено две новые школы искусств. В одной из них я работаю. Она сдана в декабре 2008 года. У нашей школы большая площадь - 3156 квадратных метров. И два года назад в нашем городе была построена еще одна школа искусств – номер восемь. Школы полностью оборудованы новыми инструментами, новой мебелью. Так что я не могу сказать, что финансирование недостаточное. В общем, пока что все выглядит достаточно благополучно.

2. АП: Те программы, по которым мы работаем, в общем, универсальны. Потому что есть так называемая программа-минимум и есть программа-максимум. То есть получается некая вилка: ученик третьего класса может играть или простые сонаты Клементи или, в конце концов, если он будет очень продвинутым, может взяться и за сонаты Моцарта или другие сложные произведения. Такой же принцип распространяется по всем специальностям, это касается не только пианистов. Более того, если ученик прогрессирует, ничто ему не мешает в третьем классе играть программу четвертого класса, а то и пятого или шестого. Такое тоже вполне реально. Программа – это не просто какие-то шоры, дальше которых нельзя никуда продвинуться. Здесь границы программ довольно условны. Поэтому если ученик в третьем классе играет произведение, которое он должен был бы сыграть в пятом классе, в этом ничего удивительного нет. Неукоснительное требование к педагогу – его ученик, исполняя более сложное, чем ему полагается, произведение, должен справиться со всеми художественными и техническими трудностями. Если ученик не справляется со сложным для него произведением, то педагога нещадно критикуют. Это просто недопустимое завышение программы и демонстрирует неполное соответствие данного педагога занимаемой должности.

ЛП: Сейчас в каждой школе в России существуют индивидуальные методики. И это очень современно и правильно. Кстати, как раз программа работы с одаренными детьми уже приносит свои плоды: российские дети добиваются очень высоких результатов на очень престижных международных конкурсах. И они работают по индивидуальной методике. У нас индивидуальное обучение предполагает индивидуальный подход к каждому ребенку. Существуют программы для детей среднего уровня с обыкновенными, хорошими данными. И для детей, которые обладают незначительными или какими-то ограниченными данными. Есть программы, которые широко развивают в эстетическом направлении. Поэтому в каждой школе сейчас существуют либо авторские программы, которые разрабатываются педагогами, либо берутся министерские программы - как раз повышенной сложности - для работы с одаренными детьми. Это очень распространенное явление, и оно доведено уже практически до каждой школы. И наша школа обладает такими методиками и работает по ним.

3. АП: Кардинальных изменений в новых программах не произошло, но, безусловно, появились тенденции, какие-то новые направления. Стандартный набор предметов, я думаю, Вам известен: в младших классах – это сольфеджио, хор, ритмика, инструмент, общее фортепиано, если это не пианист, и так далее. В старших классах действительно появились дополнительные предметы. Например, очень широко используется такой дополнительный предмет, как композиция. Иногда пианисты как предмет по выбору выбирают гитару. А на хоровом отделении, где дети занимаются духовной музыкой, возникла потребность (в семьях с не очень высоким доходом), чтобы дети, окончив музыкальную школу, получили возможность работать певчими в церквях и зарабатывать, пусть небольшие, но настоящие деньги. А для того, чтобы петь в церкви, они должны быть к этому подготовлены. И вот у нас появился такой предмет для детей, занимающихся духовным пением, как литургика, где дети изучают весь церковный обряд, ритуал. После окончания школы, даже еще будучи в старших классах школы, у них уже появляется возможность петь в церковных хорах. И мы только приветствуем это. Это хоть какая-то небольшая помощь для малоимущих семей. Мне кажется, что это гуманно и вполне достойно.

У нас появился ряд других предметов. Та же латынь, есть и такая необходимость. Ребята могут изучать латынь как предмет по выбору. Некоторые у нас изучают элементарную теорию, особенно те дети, которые будут поступать для продолжения профессионального обучения в средние специальные учебные заведения.

Так что изменения в гамме изучаемых предметов в школе, безусловно, есть, но назвать их кардинальными я бы не рискнул.

ЛП: Я сторонница классической системы образования, именно российской музыкальной школы. Сейчас вводятся более современные методики для интересующихся детей: эстрадное, джазовое музицирование как дополнительное. Но мне кажется, что классическая основа заложена давно и она себя подтвердила. Ее можно только дополнять и совершенствовать, сильно отходить от нее, наверное, не имеет смысла. И ее не надо чем-то особенным украшать. Вот в те же предметы обязательной программы - специальность, сольфеджио, музлитература – можно добавлять "предмет по выбору", а это очень широкое понятие, которое предполагает что угодно в рамках музыкального искусства. То есть это возможность пополнить образование ребенка различными предметами в рамках обычной музыкальной школы. Ребенок имеет одну специальность, но он факультативно получает еще и другую. Это прекрасно, ведь вначале ребенка приводят в школу родители и они же, как правило, выбирают ему специальность. А потом, когда ребенок начинает обучаться, мы выясняем, что у него есть какие-то свои тяготения, что-то проявляется, какие-то свои привязанности. А мы в попутно можем предложить ему обучение еще на каких-то инструментах.

1. АП: По России мне трудно ответить, потому что я работаю в Москве. Могу только сказать, что в разных регионах России разное отношение к музыкальным школам. Во-первых, заметна неравномерная концентрация школ: где-то много, где-то острая нехватка этих учебных заведений.

Я могу судить только по Москве. У нас есть серьезные проблемы, имеется ряд школ, которые располагаются в чужих зданиях, в зданиях, непригодных для размещения такого рода учебных заведений. И вопрос строительства новых зданий продвигается очень медленно, хотя процесс этот идет. В связи с трудностями, которые есть и в Москве, и в России, это можно понять, но, как говорится, с этим нельзя смириться.

Что касается закрытия школ. Я пока не знаю ни одной закрытой школы в Москве. Что-то не было такой информации. Я думаю, что нет. Каждый год возникают какие-то проблемы: какую-то школу хотят закрыть и выселить, но здесь резко вмешивается Департамент культуры столицы и предпринимаются экстренные меры для решения этих больных вопросов. Потому что на улице остаются сотни детей, которые, не получив удовлетворения своих потребностей, выходят на улицу и начинают заниматься противоправными вещами. Один мудрый человек сказал, что значительно дешевле построить одну музыкальную школу, потому что потом придется строить три или четыре тюрьмы для малолетних. Одна тюрьма стоит значительно дороже, чем несколько школ. Даже экономически выгоднее открывать школу искусств, чем строить тюрьму.

Лента.Ру: Можете ли Вы рассказать про загруженность школ по Москве?

Вы знаете, в общем-то, потребности населения у нас удовлетворяются. Я знаю, что во многих школах практически нет конкурса, поэтому ребенок, обладающий хоть какими-то музыкальными данными, имеет возможность поступить в ту или иную школу искусств. Поэтому здесь особых проблем нет. У нас другая проблема существует, а именно в том, что в целом резко упала престижность профессии музыканта, к сожалению. У нас почему-то не с большим уважением относятся к музыкантам. Безусловно, что наиболее яркие представители нашего цеха пользуются заслуженным уважением. Но вот преподаватели или, скажем, рядовые музыканты, которые тоже трудятся в поте лица, они вынуждены заниматься на двух, на трех, а то и на четырех работах одновременно, чтобы прокормить свою семью. Это говорит о том, что у этих людей недостаточные базовые зарплаты, они вынуждены не от хорошей жизни искать несколько мест работы. Вот такая проблема существует. А что касается удовлетворения потребностей населения – я думаю, что здесь как раз все в порядке.

2. АП: Что касается элементарной теории, этим предметом ребята занимаются уже в выпускном седьмом классе, когда уже ясно, чем будет ребенок заниматься впоследствии. Или он идет в среднее специальное музыкальное учебное заведение, или он закончил школу, чтобы просто стать образованным любителем музыки и дома, взяв гитару, поиграть для гостей.

Я не думаю, что для них такой предмет, как элементарная теория, малопонятен. У нас работают очень опытные педагоги, и при изучении этого предмета у учащихся обычно проблем не бывает. По поводу учебников могу сказать, что за последние годы произошел некий бум в печатании новой методической литературы, в том числе и новых современных учебников для учащихся всех уровней музыкальной школы.

Я не могу не сказать о роли Методического кабинета нашей системы образовательных учреждений города Москвы, где работают замечательные специалисты, которые вносят большой вклад как раз в разработку методик практически всех направлений. Методкабинет каждый год проводит смотры, конкурсы и фестивали по разным направлениям: это и теоретики, и пианисты, инструменталисты всех специальностей, концертмейстеры и так далее.

Эта организация не дает заснуть педагогам, их будоражат, приглашают замечательных лекторов и проводят курсы повышения квалификации. У нас действует система, при которой каждый преподаватель должен повышать свою квалификацию каждые пять лет и поддерживать высокий уровень преподавания.

3. АП: У нас пока мало кто знает об этой системе. Мне известно лишь, что во всех общеобразовательных колледжах и школах Венесуэлы существуют свои инструментальные оркестры – и камерные, и симфонические. И везде дети занимаются совершенно бесплатно. Это все полностью финансируется правительством. И мне очень импонирует такое внимание Уго Чавеса, президента Венесуэлы, к музыкальному образованию, он очень хорошо понял, что дети, занимающиеся искусством, не пойдут грабить магазины. Более того, они вырастают с очень добрыми сердцами и чувствами.

Я не знаю подробностей этой системы, один наш педагог даже была на этих конференциях, мы с ней общались. Я мог бы благодарить судьбу, если бы удалось хоть частично эту систему внедрить у нас в Москве или в стране. Я считаю, что это очень хорошее начинание, но все как всегда упирается в деньги.

Если Вы что-то хотите сделать в этой области, я могу дать Вам свои координаты, Вы приедете, и мы поговорим.

ЛП: К своему стыду, я не знакома с этой программой.

Я понимаю, что, конечно, мы охватываем, наверное, не такую значительную часть детей, как хотелось бы. Но это и не задача музыкальной школы. Дело в том, что все-таки музыкальная школа, которая представляет из себя стройную и сложившуюся систему, предполагает длительное обучение ребенка и длительное погружение в эту сферу. Это и невозможно сделать иначе, потому что классическая музыка – явление достаточно трудное для освоения. Надо прикладывать много усилий, много времени для того, чтобы овладеть программой музыкальной школы. Я так понимаю, что эта программа, наверное, больше связана с восприятием музыки, может быть, с какой-то концертирующей деятельностью. А это, наверное, задача детской филармонии. Могу добавить, что благодаря инициативе начальника управления нашего города, Светланы Ивановны Домбровской, на базе нашей школы уже открыта Городская детская филармония, в рамках которой будет вестись широкая просветительская деятельность. Может быть, мы не будем называться так, как называется программа Хосе Абреу, а задача стоит та же самая: просветительская и ознакомительная. Наверное, здесь будет исполняться и классическая, и джазовая, и эстрадная, и народная музыка. То есть, прежде всего, филармония будет вести просветительскую деятельность и обеспечит охват значительно более широкой аудитории, чем мы сейчас можем себе позволить.

ЛП: Вы знаете, мы в нашей школе как раз этим постоянно занимаемся, и я очень благодарна нашим теоретикам, что они идут рука об руку со специалистами. Мы стремимся к тому, чтобы было взаимопроникновение предметов и чтобы один другому служил. Например: если ребенок играет гаммовый комплекс, он хорошо это осваивает на теории и на сольфеджио, он это пропевает, он это строит, и наоборот – для того, чтобы помочь хорошо ориентироваться на сольфеджио, мы очень много работаем в классе по специальности над тем, чтобы ребенок ориентировался в теоретическом комплексе.

Я могу сказать, что по сравнению с нашим детством, - а это было достаточно давно, в шестидесятые годы, – действительно, вся теория преподавалась немножко более разорвано. Сейчас я вижу, что дети гораздо лучше знают теорию, чем наше поколение. Потому что мы над этим работаем. Мы понимаем, для чего учат теории и сольфеджио. Если дети ходят на хор, там они очень чисто интонируют, это служит тому, что они чисто интонируют и на сольфеджио. И наоборот: на сольфеджио они занимаются чистотой интонации – это служит и хоровому пению. Теоретический анализ на теоретических предметах им помогает в освоении программы по специальному предмету. Конечно, все должно быть взаимосвязано.

Я не нахожу, что сейчас есть такой разрыв между теорией и практикой. Единственное, я по-прежнему считаю, что для детей умение подбирать на слух – большая сложность. Но мы тоже работаем в этом направлении. Наверное, дело в том, что, заучивая по нотам какую-то определенную программу, они меньше общаются с инструментом. Мы уже третий год работаем с преподавателем джазово-эстрадного направления, и поскольку там идет работа, менее связанная с какими-то обязательствами, то дети там больше занимаются творчеством и музицируют. И это действительно приносит свои плоды. Ребята более свободно общаются с инструментом. Поэтому я думаю, что это направление надо развивать и давать всем детям возможность с ним познакомиться, чтобы они сами могли и подобрать, и легко прочитать с листа любое произведение.

Ведь очень маленький процент детей идет в профессию. Что скрывать? Наша профессия низкооплачиваемая. Бюджетная. Поэтому, конечно, наша-то задача, воспитывая вот этот один процент будущих профессионалов, не забывать о том, что где-то девяносто девять процентов – это просто будущие любители музыки. И надо, чтобы они действительно любили и охотно садились за инструмент, даже значительно позднее окончания музыкальной школы. Я лично в своем классе всегда стремлюсь этого добиваться. Потому что очень печально, когда ребенок заканчивает школу и захлопывает крышку рояля навсегда. Надо, чтобы ему хотелось подходить к инструменту. В любые минуты: в минуты радости, в минуты печали, на каких-то семейных праздниках и прочее. Чтобы инструмент был с ним всегда рядом. Но это сложно, над этим надо все время думать – прежде всего, педагогу.

АП: Я не владею точной статистикой и мне трудно сейчас назвать цифры. Но я уже более двадцати трех лет являюсь директором в этой школе и опираюсь на чистую практику. Мы, принимая детей с пяти и даже с четырех лет, можем определить наличие музыкальных данных, слуха, памяти и ритма. И начинаем с этими детьми работать. В принципе, в музыкальной школе может заниматься любой психически и физически здоровый ребенок. Другое дело – каких он достигнет успехов. Он может развиться и в профессионала высшей категории, хотя это не является нашей самоцелью. Наша цель – обучать детей музыкальной культуре, готовить не только музыкантов-профессионалов, но и музыкантов-слушателей, любителей музыки. Для этого тоже надо разбираться в вопросах истории музыки, получить основы элементарных теоретических знаний. Поэтому не скажу, что у нас очень высокие требования к поступающим в школу, потому что это, скорее всего, удел спецшкол: там действительно очень строго отбирают, там жесткая конкуренция, там большие конкурсы. А в музыкальных школах такой конкуренции нет, зачастую без всякого конкурса принимают практически всех желающих. В последние годы значительно расширилась палитра школ искусств – от музыкальных и художественных до хореографических и театральных.

Нам хочется верить (хотя мы иногда желаемое воспринимаем за действительное), что год от года повышается интерес именно к классической музыке, да и вообще к музыке. К сожалению, всевозможные "фабрики звезд" и "попсовые" фестивали играют не всегда положительную роль. Они создают у молодежи впечатление, что очень легко стать звездой, что нужно научиться вовремя открывать рот у микрофона – и этого достаточно. А на самом деле это тяжелый труд. И многие приходят с настроением стать за считанные дни или месяцы звездой, сталкиваются с трудностями и сильно разочаровываются, а в итоге, зачастую, впадают в глубокую депрессию. И вот эта кажущаяся легкость, которую всячески демонстрируют с эстрады, играет злую шутку с теми, кто, в общем-то, не очень разбирается в жизни. Ведь профессия музыканта помимо природной одаренности предполагает, прежде всего, тяжелейший, а иногда изнурительный труд. И сделать этот труд радостным, а ребенка счастливым – это уже удел преподавателя, от него зависит, как он сможет преподать свой предмет и станет ли этот предмет у ребенка любимым или ненавистным на всю оставшуюся жизнь. Также это зависит от руководителей школы, от преподавателей, от обстановки в школе.

Не скажу, что народ уже валом валит в музыкальные школы, но подвижки заметны.

Приходит много молодых родителей, которые хотят своим детям дать начальное эстетическое образование. Хочу сказать, что наша страна, пожалуй, единственная, где сохранилась такая система музыкального образования, потому что оно, по сути, довольно дорого обходится государству: такого количества индивидуальных занятий, сколько проводится в музыкальной школе, нет ни в какой другой образовательной системе. Наше музыкальное искусство настолько сложно, что научить ребенка играть на каком-либо инструменте невозможно, занимаясь с группой детей. Это должны быть только индивидуальные занятия. Причем, как минимум, два часа в неделю.

На прошлой неделе прошло заседание Правительства Москвы (впервые за долгие годы в Правительстве Москвы рассматривался вопрос о состоянии системы дополнительного образования города, в которую входят и детские школы искусств города Москвы). Судя по выступлениям, в том числе и членов Правительства, и Юрия Михайловича Лужкова, было принято предварительное решение, что эту систему необходимо не только сохранить, но и всячески совершенствовать и помогать ей.

ЛП: У меня нет статистических данных по региону. Наверное, по этому вопросу надо обращаться в Управление культуры или в Министерство культуры Иркутской области, где такую динамику отслеживают и собирают статистические данные. А как один из директоров школ я могу сказать, что за последние три года мы просто не могли вместить всех желающих! Ежегодно к нам приходило на сорок-пятьдесят детей больше, чем мы могли бы учить, и нам уже приходилось проводить конкурс.

Да, до этого были годы – так называемая "демографическая яма", когда мы учили всех, кто пришел. Конечно, это было для нас определенной сложностью, потому что дети, которые не обладают музыкальными данными, требуют больших педагогических усилий. Но тем не менее мы учили и таких детей. И не всегда можно сразу определить эти данные, они проявляются в процессе работы. А сейчас, в этом году, у нас уже самый настоящий конкурс. Но, конечно, связано это и с тем, что открылось новое здание, которое привлекает внимание – у него очень интересное архитектурное решение. Но я знаю, что и в других школах приток детей наблюдается больший, чем обычно.

АП: Я не совсем согласен с таким мнением. Во многих школах звучит духовая музыка, имеются соответствующие кафедры в училищах и в ВУЗах. В музыкальных школах духовые отделы не просто существуют, а развиваются, увеличивается количество детских духовых оркестров. Наша школа даже проводит специальные фестивали на открытом воздухе для населения - так называемый "Праздник музыки в Филях". Ежегодно, в следующее после 9 мая воскресенье, мы проводим день духовой музыки на открытом воздухе.

А сложность, скорее всего, заключается именно в отсутствии достаточного количества духовых инструментов. Потому что у нас, в Ленинграде, была единственная фабрика имени Луначарского, где изготавливались духовые инструменты, но, я так понимаю, теперь этой фабрики больше нет. И мы вынуждены покупать или очень дорогие немецкие, французские, американские инструменты или же не очень хорошие, мягко выражаясь, китайские дешевые инструменты.

Инструменты стоят от полутора-двух тысяч долларов и выше. Не каждый родитель может себе позволить купить такой инструмент, школы крайне редко снабжаются такими инструментами, буквально в год по чайной ложке. Но все-таки интерес к духовым инструментам у нас не ослаб, каждый год мы принимаем достаточное количество детей на духовые инструменты.

Не могу сказать, какая специальность наименее востребована. Наша школа имени Гнесиных, основанная в 1895 году, строго классического направления. У нас обучение ведется практически на всех инструментах симфонического оркестра: от флейты-пикколо до контрабаса. И, безусловно, у нас широкий фортепианный отдел, у нас и саксофон, и арфа, и клавесин. Я не могу сказать, что на какой-то инструмент у нас вообще не бывает приема. Когда-то больше, когда-то меньше, но, в принципе, мы каждый год на любой инструмент принимаем детей.

ЛП: Я могу вам сказать только по своему опыту, то что у нас не то что недобор – у нас не хватает преподавателей на эти специальности. Дело в том, что в городе существует несколько оркестров и, конечно, исполнители - особенно мужского пола - больше любят заниматься такой деятельностью. Она менее трудозатратная, чем педагогическая, которая и оплачивается значительно ниже и требует гораздо большего напряжения и вложения сил. Педагогическая деятельность очень трудная. И желающих работать с маленькими детьми, учить их игре на духовых инструментах – меньше. Так что я бы не сказала, что эти специальности не востребованы. Другое дело, что у нас не хватает преподавателей, в силу чего духовые специальности у нас не очень развиты. Вот если бы были кадры… Пока приходится предлагать детям то, что есть. Какие педагоги есть, те специальности мы и предлагаем.

Лента.Ру: А какая специальность сейчас наиболее востребована?

ЛП: Традиционно у нас наиболее востребованы фортепиано и гитара. Это самые популярные и наиболее любимые и родителями, и детьми специальности. Гитара самый популярный инструмент среди мальчиков, а фортепиано, в основном, среди девочек.

АП: Вы совершенно правы в Ваших выводах. Однако с тем, что усилилась тенденция к занятиям музыкой на дому, я не могу согласиться. По крайней мере, я не думаю, что увеличилось количество детей, занимающихся частным образом. Большинство родителей все-таки предпочитают дать своим детям комплексное начальное музыкальное образование. Кстати эта форма (когда наряду с основным инструментом начинающий музыкант в процессе обучения постигает и другие музыкальные предметы: сольфеджио, музыкальная литература, хор, оркестр, ансамбли и прочее) была применена впервые в своей школе сестрами Гнесиными - выпускницами и студентками Московской консерватории, в конце XIX века она была весьма прогрессивной. В других же школах в те времена обучали только игре на каком-то инструменте, преимущественно на фортепиано. И вот дальновидность и педагогическое чутье Гнесиных как раз и привели к тому, что эта система стала всеобъемлющей не только для Москвы, но и для всего Советского Союза (об этом, правда, иногда забывают). Мы эту систему продолжаем развивать и совершенствовать. В нашей школе теперь и с малышами занимаются по этой же системе.

Трудно даже сравнивать эти две формы обучения: частные занятия на одном инструменте и комплексную систему обучения в музыкальной школе. Во-первых, "частники", как их иногда в простонародье называют, лишены возможности выступать на сцене перед публикой.

Они лишены возможности послушать своих сверстников, которые могут значительно быстрее и лучше заниматься, чем они сами. Как раз вот этого более чем достаточно в школе. Фактически любой ученик – продвинутый, сделавший хоть какие-то успехи музыкальные – имеет возможность выступить перед публикой. Артист, как известно, растет на сцене. Надо сказать, что бывают разные уровни концертов. От концерта класса педагога до ответственнейшего концерта в Большом зале Московской консерватории. Поэтому вот такая палитра разнообразных концертов – это, конечно же, может быть только в учебном заведении.

Если же ребенок целенаправленно занимается точными или гуманитарными науками и, дабы не тратить много времени на посещение всех уроков в музыкальной школе, родители приглашают ему педагога-музыканта с тем, чтобы ребенок имел представление о музыкальной культуре - в таком случае, действительно, частная форма предпочтительнее. Однако пока это не стало массовым явлением.

ЛП: Я не думаю, что надо как-то стремиться переломить такую тенденцию. В нашем городе ее не наблюдается. Потому что частные уроки – это все-таки дорогие уроки и они, действительно, неполноценные... Нормальный уважающий себя родитель прекрасно представляет себе, что школа дает полную сумму сведений, воспитывает человека гармонично. Не только учит его играть на каком-то инструменте, но, кроме того, учит его разбираться в музыке в целом, формирует его понимание музыкальной культуры. Школа обучает ребенка нескольким специальностям – потому что у нас, как правило, ребенок, который получает специальность (игра на каком-то одном инструменте), имеет возможность за те же деньги факультативно обучаться игре еще на каком-нибудь инструменте, овладевает музграмотой, музыкальной литературой, то есть знакомится со всеми стилями и направлениями. То есть он получает полное музыкальное образование, которое является базовым в профессиональном обучении. То есть без него невозможно поступить в музыкальное училище. Редкая специальность, скажем, вокалисты, у которых голос формируется значительно позднее, могут поступить в училище или даже в консерваторию, не имея начального музыкального образования. Все остальные специальности предполагают обучение в музыкальной школе как первую ступень профессионального обучения.

АП: Вы знаете, если когда-то, не дай бог, будет принято решение о переводе школ на систему самоокупаемости, это станет днем похорон не только всей системы дополнительного образования детей, но и всей музыкальной культуры России, из нее выросшей. Прямо скажу, школы не проживут и дня. Те отделения на самоокупаемости (внебюджетные), которые есть сегодня, существуют только благодаря тому, что сама школа находится на гособеспечении.

Дело в том, что даже элементарная закупка музыкальных инструментов для школы станет непреодолимой проблемой, так как нищенский бюджет школы не сможет себе этого позволить. Каким бы шикарным ни был меценат, даже Абрамовичу, я думаю, было бы сложновато полностью содержать музыкальную школу. И дело не только в покупке инструментов. А содержание и ремонт зданий и помещений, а коммунальные услуги, а достойная заработная плата для преподавателей и сотрудников школы, а аренда концертных залов для учащихся? И таких "а" целая вереница!

Существование же школы на дотационной основе делает ее совершенно доступной для детей самых малоимущих граждан. На сегодняшний день обучение одного ребенка на бюджетном отделении школы обходится для родителей в двести рублей в месяц. Низкий поклон правительству Москвы!

Отделения же на самоокупаемости государственных учреждений существуют с такой оплатой, как Вы назвали - пять тысяч рублей в месяц, которые почти полностью уходят только на оплату труда преподавателей (преимущественно - на оплату индивидуальных занятий) и сотрудников школы. На все остальное денег, увы, не хватит.

Как только школа станет "самостоятельной" - она умрет. Ее тут же обанкротят, сюда придут люди, откроют мебельный магазин или ресторан. Потому что у нас некоторые школы находятся в замечательных зданиях, иногда в центре Москвы, у кого-то просто слюнки текут, когда они смотрят на эти здания. Возможно, именно эти люди и являются лоббистами проекта - перевести школы на самосодержание. Меня поражает безграничная алчность, граничащая, как раньше сказали бы, с вредительством. Находятся "друзья" России, которые не могут смириться с тем, что наша страна все еще продолжает выращивать музыкантов с мировым именем. Вот недавно к нам Евгений Кисин приезжал, воспитанник нашей образовательной московской системы. Он заканчивал десятилетку имени Гнесиных. Это уникальный и ярчайший, несмотря на свою молодость, музыкант. Не оскудела земля российская талантами. Но, возможно, кто-то желает убрать лишних конкурентов и перестроить всю систему российского образования по принципу американской. Мне по пальцам трудно пересчитать таланты, которые в последние 30-40 лет родились и выросли в Штатах. Гораздо проще купить готовое дарование и создать ему необходимые условия. Это обходится значительно дешевле, чем воспитать способного ученика "с младых ногтей" и вырастить замечательного, талантливого музыканта мирового уровня.

ЛП: В данном случае я не могу что-либо советовать... В любом городе есть отрасли, которые датируются муниципалитетом. В частности, область культуры вся дотационная. И у нас так же. У нас самая высокая оплата в музыкальных школах, вернее, в школах искусств, – по специальностям фортепиано, вокал, гитара. Пятьсот двадцать рублей в месяц. Это, естественно, составляет верхушку айсберга. Государству оно обходится значительно дороже. То есть это и содержание помещения, и заработная плата и так далее. Получается, пятьсот рублей – это очень маленькая часть этой суммы. Кроме того, по постановлению мэра очень много льгот: для семей с низким достатком; для болеющих детей, например, для инвалидов; для многодетных семей, у которых много детей учится в данной школе; плюс, вот эти стипендиаты, о которых я говорила выше, учатся бесплатно; дети-инвалиды учатся полностью бесплатно; дети-сироты учатся бесплатно. Видите, сколько возможностей? То есть про такую высокую оплату, о которой вы пишете, я не слышала ни разу. В нашем городе сумма оплаты составляет от двухсот пятидесяти до пятисот двадцати рублей – в зависимости от специальности.

АП: Вы знаете, всеобщее музыкальное образование не помешает. Но у нас исторически сложились две совершенно разные системы. Одна система – это музыкальное образование в общеобразовательных школах. Честно скажу, оно там поставлено откровенно плохо. Во многих школах не хватает учителей пения. Потому что сама обстановка, видимо, не позволяет создавать постоянно действующие хоры. К сожалению, эта система постепенно увядает. Хотя я знаю, что при некоторых общеобразовательных школах стали появляться музыкальные школы, в которых, кстати, работают преподаватели музыкальных школ.

Без музыкальной школы не обойтись. Так сложилось, что квалифицированные кадры преподавателей, которые могут работать в системе образования детей, готовятся все-таки в профессиональных училищах, в музыкальных ВУЗах. Хотя есть и преподаватели, которые работают, закончив Ленинский университет или какие-то другие непрофильные музыкальные вузы, в которых есть музыкальные отделения. Даже в Московском государственном Университете есть факультет искусств с музыкальным отделением.

Но прошло пока недостаточно времени для того, чтобы оценить результаты этой работы. В принципе, когда в учебном заведении создается какое-то музыкальное направление, и говорят, что это не главное, что-то такое прикладное, естественно, что и отношение к этому такое же.

Поэтому мне кажется, что в системе музыкальных школ все-таки значительно выше уровень подготовки детей. Хотя, безусловно, я считаю, что имеют право на существование и другие системы образования. У нас есть даже частные школы, правда, к сожалению, существуют недолго, так как очень высокая оплата за обучение. У нас были преподаватели, которые уходили в такие частные школы, где платят больше. Потом, через год-полтора, они возвращались, так как там все разваливалось. Потому что, как я уже сказал, невозможно абсолютно самостоятельное существование частной школы, потому что само по себе обучение очень дорогое, оно не может быть долговечным. Нужен или какой-то постоянный меценат или в все-таки государственная поддержка.

АП: Вы попали в точку. Мне как раз довелось в течение двух лет работать именно с учениками системы Сузуки. Я не скажу, что я досконально ее изучил. На мой взгляд, в этой системе есть много положительного, но и есть много такого, что приходится менять в процессе обучения. Потому что есть маленькие ученики, играющие на скрипках, которые еще не умеют считать и не умеют читать, тем не менее, они очень быстро считывают нотный текст. Они как маленькие компьютеры.

Эта система очень хороша своими элементами. Например, необходимый атрибут этой системы - это слушание большого количества музыки. Это замечательно, это очень хорошо, когда дети трех-четырех-пяти лет от урока к уроку должны прослушать определенное произведение, определенным образом сыгранное, хорошо записанное и так далее. И когда они слушают большое количество произведений, у них уже воспитывается культура восприятия, то есть они воспринимают интонационно чисто сыгранное произведение в хорошем строе, с хорошим качеством звука. И к тому моменту, когда ребенок берет скрипочку в руки, он уже ожидает, какой он звук должен из нее извлечь. И когда с самого начала он извлекает совершенно мерзопакостный звук, он понимает, насколько он несовершенен и он, естественно, устремляется к тому, чтобы все-таки как-то приблизиться к тому эталону, идеалу, который у него уже в сознании сформировался. Это положительная тенденция, это очень хорошо. Но есть и отрицательная. Например, когда ребенок видит нотку на третьей линейке, посередине нотного стана, он не понимает, что она находится на третьей линейке. Но у него автоматически срабатывает рефлекс и у него первый пальчик (указательный) левой руки, если это скрипач, падает на струну "ля" и играет ноту "си". Он не знает, что это нота "си", он не знает, что он играет на струне "ля", его просто приучили автоматически нажимать первым пальцем первую нотку вот на этой самой струне. По этому принципу он все ноты разучивает. То есть, если он видит ноту, у него тут же рефлекторно падает палец на нужную струну в нужном месте, фактически как машинистка, не глядя на клавиши, щелкает на машинке или на компьютере. Автоматически. Но ведь у нас система по-другому построена. Ребенок видит нотку и начинает думать: "А, я могу ее здесь сыграть первым пальцем, а вот здесь я могу играть по-другому, могу еще играть вот так и вот так".

И поэтому японские ученики на первом этапе обучения все играют в быстром темпе, абсолютно любой текст, но не будучи озабоченными вопросами фразировки (например, окончание фразы, начало фразы, кульминация, крещендо). Они просто читают текст и превращаются в маленьких роботов. И для того, чтобы потом ребенка научить играть не просто музыкальную мелодию, а вложить в нее определенный смысл, нужно приложить очень много сил и нервов... Не представляете сколько, но я это проходил и знаю.

Поэтому в этой системе не все хорошо, хотя много и полезного. Мне кажется, нормальный педагог должен взять все лучшее, может, даже из разных систем. Преподаватель должен быть знаком с большим количеством систем и не быть фанатом и последователем одной какой-то системы. Чтобы собрать мед, пчела облетит очень много цветков и выберет тот нектар, который ей больше подходит. Так и здесь – педагог уподобляется пчеле, чтобы выбрать самое ценное, самое полезное и необходимое именно для данного ученика. Поэтому приверженность к какой-то одной системе я не считаю правильным выбором. Богатство не только в многообразии систем, а в умении выбрать нужную для конкретного индивидуума.

ЛП:: По системе Сузуки в нашей школе мы пока не работаем. Надо найти педагога-энтузиаста. Есть город-спутник Иркутска, Ангарск. Это город более молодой, но вместе с тем более энергичный, там много одаренных преподавателей работает. Я там знаю скрипачку, которая уже много лет работает по этой системе, скрипачи – это такая особая специальность, это трудный инструмент. Она занимается с детьми с трех лет, достигает очень высоких результатов, у нее очень много ребят-победителей конкурсов различного уровня, вплоть до международных, и очень хорошие ансамбли разных возрастов, от малышей до взрослых. А у нас просто не сложилось, не появился пока такой же педагог-энтузиаст, который бы овладел этой системой и начал ее практически применять. Мы пока учим детей только с пяти лет.

АП: Во-первых, сразу скажу, что увлечение роком (тем более тяжелым) для начинающих музыкантов – это не только тупиковый путь, это путь в неизвестность, потому что чем этот музыкант закончит в дальнейшем – неизвестно.

Что такое классика? Раньше люди стремились к благозвучию. Стремились к гармонии – не только звуковой (это называется консонансное звучание), но и к гармонии ритмической. Синкопы, например, - это ноты со смещенной сильной долей – они, в общем, не очень широко использовались раньше.

Тем более, диссонансные аккорды, которые тоже использовались довольно редко. У ребенка неустойчивая нервная система, еще не очень развит слух, у него еще оголенные чувства, он еще не покрылся такой "коркой", защитой от воздействия внешнего мира, в том числе звукового мира. И вот это все многообразие на него наваливается и проникает в него.

Вы знаете, если ребенок чрезмерно увлечен роком, то я уверен, что у него могут возникнуть очень серьезные проблемы с психикой, нервной системой и даже, не дай бог, могут пойти необратимые процессы в сознании. Я не врач, конечно, меня могут врачи поправить, но я почему-то в этом не сомневаюсь. Увлечение роком в детском возрасте ведет к серьезным болезням в дальнейшем, может, даже и неизлечимым. Классика прошла проверку временем. Кстати, во все времена говорили, что классика уже устарела, давайте что-нибудь новенькое, а потом опять к ней возвращались. Каждое поколение всегда страдает такими сомнениями.

Сначала надо ребенка воспитать на базе классики. В нашей школе это незыблемый принцип. Безусловно, ребята играют и веселые какие-то произведения, может быть, даже джазовые, но это не может быть самоцелью, ребенок сначала должен постичь вот эту музыкальную азбуку, то есть освоить классиков. И потом уже на базе этих приобретенных навыков может заниматься чем угодно: и роком, и какой-то другой музыкой.

Я считаю, что это порочный путь, это плохо кончится, это я вам точно обещаю. Нельзя на потребу публике перестраивать свои учебные программы, я категорически против этого. Дети все-таки должны начинать с "Аллегретто" Моцарта, с "Весенней песни". Они этот путь могут быстро пройти и потом прийти к своему вожделенному джазу и року, у них все равно организм должен адаптироваться к восприятию гармоний и ритмов. Поэтому вот эти очень сложные синкопированные ритмы просто разрушают нервную систему детей. Это противоестественно. В природе вы нигде синкопы не найдете. Капли воды падают равномерно, звучание птиц – совершенство гармонии. Понимаете? Если мы пойдем по противоестественным ориентирам, то забредем в такой глухой лес, откуда потом не выбраться.

ЛП: Вы знаете, тут никакой Америки не открывается, во всех музыкальных школах это уже принято на вооружение, дети занимаются и роком, и другими направлениями. Но только не надо забывать, что человек, который воспитан на классике и на народной музыке, сыграет все. А вот человек, который с самого начала начинает учиться на роке, на джазе, на эстраде, ему потом будет очень трудно перестроиться. То есть получается, что он как бы ограничен.

Кстати говоря, у нас в музыкальном колледже довольно сильное эстрадно-джазовое отделение. Мы много общаемся на эту тему, и они тоже считают, что совершенно правомерно, что все-таки младший школьный период должен основываться на классическом наследии. А уже затем ребенок, овладев классическим репертуаром, может выбирать, если у него появляются какие-то пожелания и пристрастия, мы можем направить его талант в нужное русло. И репертуар, кстати говоря, уже широко осваивается. Эстрадный, джазовый. Может быть, в школах меньше рока как такового. Рок - это сложное явление. Чтобы преподавать рок в школе, нужен специалист высокого класса. Поэтому мы не рискуем в это лезть. Я думаю, что это все-таки удел музыкальных училищ.

Вы совершенно правильно говорите, что чтобы играть классику, надо слушать классику. Так вот наша задача, чтобы дети действительно много слушали классики. Все равно это воспитает и их музыкальный слух и их общую музыкальную культуру. А дальше они сами определятся. И выберут то направление, которое им интересно. Я не думаю, что классическая музыка их отталкивает. И мы вводим в репертуар очень много современной музыки.

АП: Я категорически против, почему – я уже сказал в ответе на предыдущий вопрос. К сожалению, у меня нет власти, я не министр культуры. Но как педагог с большим стажем работы я скажу – это дешевая популярность. Думают, сейчас народ валом повалит, а они заработают денежки на этом деле (я не думаю, что это будет на бесплатной основе, помяните мое слово, уверен, что там надо платить приличные деньги). Те, кто начинает эту инициативу - очень недалекие люди. Детей нельзя обучать, начиная с рока, это просто глупость, граничащая с преступлением.

ЛП: Да, я слышала о таких планах. Я отношусь к этой идее с большим интересом и приветствовала бы, наверное, такую инициативу. Но, прежде всего, надо найти специалистов. Потому что все связано с тем, кто придет заниматься этим. Просто открыть школу рока и начать его преподавать на базе тех же специалистов, которые ведут классическое образование, невозможно. То есть наличие интересных фигур в музыкальном образовании и создает тип учебного заведения. Действительно, подобрался круг и высокого уровня специалистов, и просто заинтересованных в этом людей, и желающих передать знания. Возможно, есть еще и поддержка со стороны муниципалитета. То есть, может быть, какие-то ставки. Потому что музыканты, которые занимаются роком, они же могут, извините, заработать и в другой сфере, и зарабатывать гораздо приличнее. В муниципальном образовании зарплаты низкие. Поэтому, чтобы заинтересовать рок-музыкантов преподаванием – надо приложиться финансово. Хотя это, конечно, интересная идея. Было бы интересно послушать, как играют выпускники этой школы. Или хотя бы просто учащиеся. На каком уровне?

Вообще Казань очень интересный город в плане музыкального образования. Там очень высокий уровень практически по всем специальностям, очень хорошо развивается хоровое детское искусство, прекрасные пианисты из Казани побеждают на всех конкурсах. Этот город очень серьезно занимается детским музыкальным образованием. Они молодцы, что можно сказать.

АП: Вы знаете, частично я могу согласиться. Но здесь все полностью зависит от преподавателя, как он преподает свой предмет. Очень много детей, которые своим любимым предметом считали сольфеджио. Просто пришел человек, который любит свое дело. Или музыкальная литература. Люди, раскрыв рот, слушают, там прокручивают интересные DVD-диски, слушают массу музыки. Ребята сильно развивают свой интеллект. Это все в полной мере зависит от педагога, как и в любом предмете, а не только в теоретических дисциплинах.

Видимо, у Вас были не очень качественные преподаватели.

ЛП: Мы очень много работаем в этом направлении. Это действительно сложно. Как научить сложному делу и не применять никакого усилия. Только педагоги- в высшей степени мастера - могут любое трудное дело преподнести играючи. Но все-таки мастеров-педагогов не так много. А мастеров-педагогов именно детского образования – еще меньше. Потому что это наиболее трудная отрасль. Когда такой человек, который играючи преподносит самое сложное явление, попадает в школу и дети, сами не замечая, погружаются с ним в эту атмосферу - вот тогда обучение и происходит очень здорово. Но это же большая редкость, как и в любой профессии. Уж если в медицине куча халтурщиков, что уж говорить о музыке. Это не самое строгое и ответственное дело. Профессия сама отбирает, во-первых, конечно, энтузиастов. Уже в связи с тем, что это низкооплачиваемая должность. И во-вторых, чтобы стать педагогом-музыкантом, надо иметь данные, надо получить очень длинное и серьезное образование и надо быть согласным на вот эту низкую оплату для того, чтобы заниматься любимым делом. Конечно, в итоге получается, что какая-то часть педагогов пропадает. Но наша задача, прежде всего, сделать трудное легким. Сделать эту теорию доступной для всех. Успешно ли мы продвигаемся в этом направлении – все равно зависит уже лично от каждого педагога. Сами понимаете, непростое дело – воспитать преподавателей. Воспитывать кадры – это задача средних и высших учебных заведений.

АП: Во-первых, я не могу согласиться с Вами. Я приводил имя Евгения Кисина, это очень высококвалифицированный музыкант с мировым именем. Я думаю, что можно перечислить не только десяток скрипачей, но и много представителей других специальностей. Это простая арифметика – их стало больше. Когда это были единственные скрипачи – Давид Ойстрах, Леонид Коган, Борис Гольдштейн - эти звезды сияли очень ярко. Сейчас, я считаю, есть не менее крупные таланты, но их просто стало больше в пять, в десять раз, поэтому все это теперь воспринимается не как нечто сверхъестественное, как это было в тридцатые годы. Вместе с тем, я могу сказать, что при социализме эта специальность была весьма престижной, считалось, что быть музыкантом, лауреатом международных конкурсов в высшей степени почетно.

Сейчас – по разным причинам, не будем анализировать – все это опустилось на очень низкую планку, лауреаты конкурсов не могут найти работу, а если находят, то получают зарплату, сопоставимую с зарплатой технического работника какого-то невысокого уровня. Поэтому иногда родители говорят: "А зачем отдавать ребенка в музыкальную школу? Что в итоге? Вырастет – и какую зарплату он будет получать? Будет мучиться. Нет, уж лучше пусть идет в юристы, банкиры и так далее". Все сейчас хотят стать банкирами. Потому что раз близко с деньгами, значит, будет иметь много денег. Вот такие мифы и заблуждения.

Так что я не считаю, что сейчас у нас меньше талантов, чем было раньше. Наоборот, их значительно больше. Но престижность профессии, к сожалению, снизилась. И в этом "заслуга" определенных руководителей, которые, например, в свое время сделали стоимость обучения на (как они считали) непопулярных в то время инструментах – полтора рубля в месяц. Ну чему же могут ребенка научить на полтора рубля в месяц? А фортепиано в тот же момент стоило двадцать пять рублей в месяц. Я помню, когда-то учился по этой системе. Намерения-то были благие, а получилось как всегда. А ведь стоимость обучения скрипача или кларнетиста значительно выше, чем стоимость обучения пианиста, но плата за обучение в те времена была диаметрально противоположной. И получилась медвежья услуга, народ отхлынул от тех специальностей, за которые надо было платить полтора рубля. То есть понял систему наоборот. Может быть, и из-за этого упала популярность, но я думаю, что это не единственная причина. Здесь причиной является, безусловно, и дороговизна инструментов, и многое другое. У нас страна очень оригинальная, поэтому получилось вот так.

ЛП: Я не думаю, что все дело в уровне образования. И, кстати говоря, не считаю, что исчезли такие музыканты. А почему вы не считаете, что, например, Евгений Кисин такого же уровня как Гилельс? Почему нет? Почему Мацуев не признается величиной? Просто, понимаете, пока они молодые, пока они рядом с нами, они не окружены таким ореолом. Все, кто окружаются со временем какой-то легендой, превращаются в каких-то небожителей. Сейчас очень много талантливых, действительно интересных молодых людей. Многие из них, конечно, уехали на Запад, потому что был довольно сложный период. Они на Западе делают карьеру, а мы часто и не знаем о них. Я абсолютно не считаю, что есть какой-то упадок. Может быть, таких как Рихтер, нет пока. И, наверное, слава богу, что такой человек рождается один раз в сто лет. Если бы он рождался чаще, он не был бы Рихтером. Все, что прекрасно - редко. В этом и его сила.

АП: Я могу такие фамилии назвать, безусловно. Сейчас резко возрос уровень образования композиторов, у нас есть композиторские факультеты во всех ВУЗах, выпускники этих ВУЗов совершенно мастерски могут сделать аранжировки, инструментовки, переложения и тому подобное, они пишут большое количество симфоний, сложных произведений.

Все это, казалось бы, хорошо, но часто отсутствует такая немаловажная деталь как мелодия. Я понимаю, что бывают произведения, которые пишутся специально для создания настроения, но этого недостаточно, мы тоскуем по красивым мелодиям, по темам. То есть, отслушав целый концерт, можно уйти, а в голове не остается ни одной мелодии. И напротив, я – пусть это не будет воспринято как реклама – уже несколько лет работаю с таким композитором как Ефрем Подгайц. Я очень его люблю, уважаю, наша школа ему заказывала целый ряд произведений, которые он написал специально для нас, для разных коллективов. Он написал и оперу специально для нас – "Карлик Нос" - это совершенно потрясающая опера, она у нас продержалась несколько лет, мы ставили эти спектакли. Уже во время презентации этой оперы он во всех лицах исполнил эту оперу сам, мастерски играя на рояле. И ребята уже после этой презентации вышли и пели фрагменты из этой оперы, финальную сцену... Там такая мелодика, хотя с современными ритмами, с современными гармониями. Совершенно замечательный композитор. Кстати, мы заказали ему еще одно произведение для хора с камерным оркестром. Были определенные условия, это должно быть такое циклическое произведение, возможно, на библейскую тему, из нескольких частей, одна из которых была бы, скажем, чисто оркестровая, а другая - чисто хоровая, "акапельная". И он написал такое произведение, премьера состоится 11 октября в Большом зале Московской консерватории. Я Вас приглашаю, называется это произведение "Псалмы царя Давида". Очень оригинальное произведение, у нас уже идут репетиции. Это современный композитор с очень современным композиторским языком, но, в то же время, с использованием богатейшей мелодик.

Итак, я считаю, что количество композиторов у нас резко увеличилось. Что касается качества, то можно к этому по-разному относиться.

ЛП: Я с удовольствием слушаю музыку иркутского композитора Марины Шмотовой. Она переехала и уже давно занимается своим творчеством в Москве. Недавно я смотрела фильм (не помню названия, может быть, он и не произвел на меня сильного впечатления), слушала музыку к нему и поймала себя на мысли, что она очень хорошая. И как же мне было приятно увидеть в конце в титрах, что, оказывается, композитором этого фильма и была Марина Шмотова! Я так рада за нее, потому что это действительно очень интересный, очень одаренный человек, причем она пишет в разных жанрах. У нее есть и оперная музыка, и инструментальная, и музыка к кино. Сейчас мне она кажется очень интересным композитором.

Но сказать, чтобы я сильно интересовалась современной музыкой, я не могу. Я человек классических устоев, для меня Шнитке – это уже глубокая современность и современный классик.

АП: У нас есть специально предусмотренный для таких целей восьмой класс. Школа-семилетка, дети обучаются семь лет. Но, окончив школу и получив свидетельство об окончании школы за седьмой класс, те дети, которые предполагают продолжить обучение уже в профессиональных учебных заведениях, после рекомендации педсовета и конкретных преподавателей могут быть оставлены в восьмом классе. Опять-таки, с символической оплатой – двести рублей в месяц. И там уже они работают по специальной программе. Их еще чаще приглашают на выступления в концертах, чтобы ребята получили практику непосредственно сценических выступлений. Такая возможность есть.

Но в полной мере подготовить к училищу – это все-таки не так просто. Естественно, в рамках учебного плана у нас предусмотрена элементарная теория. Из нашей школы каждый год от семи до двадцати человек поступают в музыкальные училища, это приблизительно пятнадцать-двадцать процентов от всех закончивших школу, примерно вот такая вилка, год на год не приходится.

ЛП: Например, ребенок заканчивает нашу школу по одной специальности, в старших классах выясняется, что у него появился голос. Он окреп физически, и действительно появились какие-то вокальные задатки. Например, в нашей школе девочка закончила обучение по классу фортепиано, как пианистка она довольно средне училась. А когда в конце обучения у нее выявился голос, она поступила но новую специальность и уже теперь учится на вокале. Будет заканчивать по вокалу и собирается поступать в училище. Другое дело, что возрастные рамки ограничены. По уставу у нас положено учить детей от шести до семнадцати лет, наша школа называется "детская музыкальная". Другое дело, что, наверное, в рамках музыкального образования существует и вечерняя школа, где могут обучаться взрослые. Вот в нашей школе пока такого отделения нет, но у нас в городе есть школы, которые имеют вечернее отделение, на котором учатся взрослые, желающие продолжить свое музыкальное образование. Так что никакой проблемы в этом я не вижу.

АП: Вообще, первейшая задача музыкальной школы не готовить детей к среднему учебному заведению. Это удел спецшкол, это Центральная музыкальная школа, это всевозможные десятилетки, где дети проходят обязательный общеобразовательный и музыкальный цикл. У некоторых руководителей, управляющих школой, не всегда правильные критерии оценки ее работы.

Если это не спецшкола, то только наиболее продвинутые и одаренные дети могут быть включены в процесс подготовки к училищу. А главная задача школы - воспитать культурных в музыкальном отношении любителей музыки.

Этот вопрос (про подготовку к поступлению в училище) надо решать уже на более высоком уровне. Может быть, обратиться в местные органы управления культуры. Потому что это ложное понимание задачи музыкальной школы, это неправильно. Поэтому, в конце-концов, двух-трех особо одаренных детей можно делегировать в другой город в музыкальное училище, где существует общежитие. Но всех поголовно готовить в училище, которого нет - это абсолютно ложное направление. Мне кажется, здесь надо бить тревогу и просто указать тем, от кого зависит решение этого вопроса, что была неправильно оценена специализация, педагоги здесь не виноваты, у них совершенно другая задача, а вопросы социального сектора надо решать в верхах.

ЛП: Ну вы знаете, вот какая тенденция... Я же не бог и даже не начальник городского управления культуры, чтобы, владея всей информацией, сказать, например, что да, собираются нам повысить зарплату или еще что... Я пока не могу сказать, что будет какое-то большее финансирование этой статьи, потому что мы сейчас находимся в довольно сложном периоде. С другой стороны, так можно сказать о многих сферах.

Я могу сказать, что я работаю сама с разными детьми: есть профнаправленные, есть дети просто любящие музыку, есть дети, которые стремятся приобщиться к музыкальной культуре. Если человек любит детей и любит музыку, то, я считаю, вот это и есть главная перспектива. Конечно, мне очень страстно хотелось бы, чтобы преподаватели-музыканты получали достойную оплату. Но как это осуществить? Пока это большая задача. Слава богу, хотя бы школы строятся. Приобретаются инструменты для детей, это уже здорово.

АП: Если у вас гражданство другого государства, то этот вопрос надо решать там, где вы проживаете. Если у вас осталось гражданство РФ, то, наверное, такие вопросы можно решать в индивидуальном порядке с нашим Методическим кабинетом. Но повышением квалификации можно заниматься только на месте, приехав сюда. Ведь Методкабинет не может выехать к вам и повышать квалификацию одного или двух преподавателей. Есть какие-то формы работы: люди приезжают на каникулы, проходят курсы. Я знаю, что во многих школах очень благожелательны к людям, стремящимся учиться. Нужно посидеть на уроках, поговорить с коллегами, запастись методическими материалами. Если это стремление искренне, если человек хочет – он добьется. Кто ищет, тот найдет.

АП: Все хорошо в меру. Участие учеников и педагогов в конкурсах - это просто обязательный атрибут жизни музыкальной школы. Только не надо этим слишком увлекаться, потому что участие в конкурсе педагога и учеников, это, в общем, дополнительная нагрузка, это всегда стресс, переживания.

Также это зависит от мастерства педагога. Прежде всего, надо разобраться: а что дальше? Есть у этого ребенка шансы? А если он окажется последним, так может и участвовать не стоит? То есть надо направлять подготовленных детей, с тем, чтобы все-таки было какое-то моральное удовлетворение от участия в конкурсах. И для самих преподавателей, я считаю, что это тоже очень полезное начинание.

У нас в Москве уже несколько лет проводятся конкурсы преподавателей, был конкурс концертмейстеров.

Я считаю, что это, безусловно, важный этап в жизни преподавателя, он таким образом самоутверждается в своей профессии. Если он этого достоин, он получает заслуженное уважение, любовь и даже денежную премию. Если он не смог себя полностью реализовать, значит, он сделает соответствующие выводы на будущее. Мне кажется, что вот эта соревновательность, в принципе, вещь полезная, если это не сопряжено с какими-то интригами, нездоровой конкуренцией и так далее. Но это уже тоже зависит от организаторов этого конкурса, от того, насколько чисто и насколько справедливо судейская комиссия выносит уже решение. А то, что участвовать в фестивалях и конкурсах НУЖНО – это, мне кажется, непреложная и неотъемлемая часть обучения. Но во всем нужно соблюдать меру.

ЛП: И у нас, и в других музыкальных школах это совершенно правомерно является составной частью оценки деятельности педагога. На этот фактор является какой-то частью оценки. Потому что, кроме этого, задача музыкальной школы – это воспитать грамотного любителя музыки, а не только победителя международных конкурсов. Дети обладают разными данными. Из всех детей победителей не сделаешь. Надо просто научить ребенка любить музыку, вот такая задача. И конечно, должна осуществляться комплексная оценка. Что и происходит. Я не знаю, в каком коллективе вы работаете, и в какой школе, но такой однобокой оценки быть не может.

АП: Спасибо за хороший вопрос! Он стоит уже очень давно - со времен существования музыкальных школ. Часто здесь играет роль человеческий фактор. Ситуация зависит от личности директора общеобразовательной школы. Если он умный и дальновидный, то он найдет контакт с музыкальной школой и будет создавать режим наибольшего благоприятствия для тех детей (особенно одаренных), которые обучаются в его школе и параллельно занимаются в какой-то музыкальной. У нас такие проблемы есть, они были всегда. И разные директора по-разному относятся к ней. Одни просто говорят: "Я ничего не знаю". Раньше дети металлолом собирали, сейчас, слава богу, этого нет. Сейчас другой бич: дополнительные занятия, например, все остаются после урока и занимаются английским языком и еще чем-то там. То есть детей лишают возможности заниматься в музыкальной школе. Это какой-то образовательный эгоизм - каждый педагог пытается свой предмет сделать самым главным. Или эгоизм школы. "Да что там – музыкальная школа? Что ты там бренчишь на своих фортепьянах? Физику тебе нужно изучать!". Это недалекие люди, которые не понимают, что занятия в музыкальной школе в значительной степени обеспечивают успех обучения ребенка и в общеобразовательной школе. Как правило, дети, успевающие хорошо заниматься в музыкальной школе, являются чуть ли не отличниками в общеобразовательной школе. Это непреложный факт, это доказано давно. А вместо помощи этим детям организуют всяческие препятствия. Хотя, безусловно, встречаются люди понимающие. У меня было много контактов с коллегами из общеобразовательных школ. Там даже не имея экстерната, разрешали какое-то такое "щадящее" посещение школ, особенно если это концертирующие дети. И мы всегда приглашали руководителей этой школы в Большой зал Консерватории на концерты этих ребят. Они видят, кому помогают.

Но опять-таки – это зависит от того, как руководители договорятся между собой. Дело в том, что единой системы, которая могла бы упорядочить отношения общеобразовательной и музыкальной школ, нет. Фактически, музыкальная школа поставлена в прямую зависимость от общеобразовательных школ.

ЛП: Я могу говорить только в рамках своего района. У нас в районе академгородка, где расположена наша музыкальная школа, музыку в школах преподают прилично. Иногда, правда, пытаются брать на себя наши функции, то есть пытаются заниматься с детьми на отдельных инструментах, есть какая-то кружковая система... Это хуже. Мне кажется, общеобразовательным школам не надо в это слишком углубляться, потому что они и не обладают нужными умениями, и часто служат нам плохую службу, потому что дети потом приходят, пытаются к нам поступить с теми данными, которые получили на тех занятиях, и мы видим не очень хорошие результаты этой работы, потому что часто у детей бывает испорчен исполнительский аппарат, так как непрофессионалы берутся за это дело. Но общеобразовательная функция урока музыки, наверное, хороша. Знакомство с композиторами, знакомство с музыкой, организация какого-то хорового пения – вот это, наверное, стоит давать в общеобразовательной школе.И самое главное, чтобы в школы приходили грамотные специалисты.

ЛП: С пяти-шести лет.

Просто у нас все музыкальные школы работают по единому постановлению, и там родительская плата от трехсот тридцати до пятисот двадцати рублей за месяц обучения. И большое количество льгот. Выше я уже рассказывала о льготах подробнее. Я считаю, цена доступная. И получается в неделю ребенок получает от пяти до десяти уроков. Тогда когда мы знаем, что при частном обучении – один урок может стоить триста-пятьсот рублей.

Лента.Ру:Есть ли хорошая музыкальная школа в районе Ново-Ленино?

ЛП: Да, она называется "Школа искусств №4". В каждой школе есть хорошие педагоги. И там тоже есть и педагоги высокого уровня, и хорошего среднего уровня и, как везде, бывают педагоги чуть-чуть послабее.

АП: Вы знаете, очень часто люди находятся в заблуждении: если ребенок не поет, это значит, что у него нет слуха, медведь на ухо наступил. Это просто удивительное заблуждение. Иногда дети, не умеющие петь, обладают абсолютным слухом. И потом превращаются в профессиональных музыкантов. Это происходит сплошь и рядом. Дело в том, что наличие слуха и владение голосовыми связками – это два совершенно разных занятия. Потому что когда человек поет, он просто управляет своими связками. Например, если молотобойцу дать руками собрать наручные часы с мелкими шестеренками-колесиками, он не сможет этого сделать, потому что он работал с кувалдой и с наковальней, понимаете? У него пальцы огромные, мощные, ему трудно это сделать, потому что он этими пальцами не владеет. Или скрипачу с тонкими пальцами дать поработать на наковальне, что он там накует? Можете себе представить. Поэтому владение связками и наличие слуха – это совершенно разные вещи. Но наличие слуха определяется другими способами, и мы это делаем.

Мы часто берем детей, которые не умеют петь, если мы подозреваем, что у них есть слух. И в течение первых одного-двух-трех лет мы развиваем этот слух и учим ребенка петь. И они поют очень стройно и чисто. Когда эти дети поступают в первый класс, даже трудно поверить в то, что они не могли связать трех нот.

Проблема в том, что мамы перестали петь своим детям. Перестали петь колыбельные, перестали петь песни. Все сейчас заменяют проигрыватели, диски и прочее. Поэтому у детей не формируются навыки пения с раннего детства. Потому что когда один человек поет, а другой слушает – у того, кто слушает, непроизвольно сокращаются голосовые связки, он как бы подпевает, может быть, даже не издавая звука.

Иногда родители внушают ребенку: "Да тебе медведь на ухо наступил". И ребенок говорит: "Да, мне медведь на ухо наступил, нет у меня никакого слуха, я петь не умею". Вот это неправильно, надо родителей от этого отучить, необходимо давать ребенку слушать как можно больше. Вот это, кстати, я говорил и о системе Сузуки. Надо просто слушать хорошую добрую музыку. Не надо тяжелого рока, потому что это все уйдет в какой-то такой тупик, очень темный и очень грустный.

А начинать надо, чем раньше, тем лучше. В Японии уже в практику ввели обучение будущих мам на шестом месяце специально подобранной классической музыкой: Моцарт, Вивальди. И уже доказано, что рождаются дети, более адаптированные к жизни, более коммуникабельные, с устойчивой нервной системой. Они уже в утробе начинают своим горлышком пытаться воспроизводить мелодичные звуки. Я иногда в шутку говорю, что пора нам открывать родовое отделение при школе. Потому что сейчас мы обучаем детей с четырех лет, но в принципе можно и раньше. Как только ребенок может адекватно себя вести в группе со своими сверстниками (группы могут быть и маленькие, допустим, семь-восемь человек), он уже может начинать музыкальное развитие. Сначала, в первый год обучения, у нас дети учатся у одного педагога. Хотя предметы разные: и ритмика, и сольфеджио, и хор, но, тем не менее, вот в этом возрасте дети должны любить одного педагога, они не могут пока еще разделять свою любовь на двух-трех специалистов. Это потом начинается. В пятилетнем возрасте у них уже разные педагоги по сольфеджио, ритмике и так далее.

Можно начинать даже с более раннего возраста. Мы просматриваем, как дети себя ведут в этой группе. И если все нормально, то значит, ребенок вливается в эту группу. Так что предела раннего обучения музыке нет. Можно начинать с дородового периода.

АП: Учение не должно быть мучением. Это зависит от педагога и от родителей. Иногда бывает такое, что должен быть какой-то короткий период до тех пор, пока ребенок не поймет смысл обучения. Вы знаете, вся педагогика строится по ряду дидактический принципов, основные принципы надо соблюдать. Если про них забыть, тогда ничего не получится. А здесь так называемый принцип перспективных линий. Вот для чего ты это делаешь? Ты это делаешь для того, чтобы у тебя получилось вот это, вот это и вот это. Надо понимать, что ребенок должен "видеть морковку", понимать, почему и зачем это нужно. Например: "Ты знаешь, что у нас вот в детском садике будет праздник, представляешь, как здорово будет, если ты придешь и сыграешь своего "Зайчика" или еще что-то, ребята тебе будут хлопать". Ребенок должен загореться, важно, чтобы он понимал, почему он должен каждый день по полчаса садиться за фортепиано и заниматься. Зачем? Обязательно должна быть поставлена цель, необходимо объяснить ребенку, что он получит в результате своих трудов.

Заставлять – это, конечно, самый плохой вариант. Хотя такое тоже бывает. Бывали у нас музыканты, которые говорили, что их в детстве просто заставляли, чуть ли не из-под палки, но это, прямо скажем, не лучший вариант.

Но есть и другие примеры, когда дети всегда с удовольствием занимаются, их не оторвешь от инструмента, они говорят: "Хочу еще заниматься, у меня вот это не получается, это хочу еще, это должен доучить".

По-разному бывает. Это зависит и от родителей, и от педагога.

ЛП: Ребенку, который обучается частным образом и собирается получать профессиональное образование, будет труднее поступить в училище, потому что там все-таки учитывается наличие комплексного образования. То есть ребенок должен пройти курс музлитературы, курс сольфеджио, музграмоты и либо оркестр, либо хор – в зависимости от того, на каком инструменте она занимается. Это все вкупе должно формировать юного музыканта. Поэтому дети, которые берут частные уроки, развиваются только инструментально, скажем, вокально, и они же недополучают все это. Как она придет на первый курс в училище? Ее просто не примут. Единственные, кого принимают без вот этого комплексного детского образования, - это вокалисты. При наличии очень хорошего голоса. Их берут на так называемое подготовительное отделение, где уже со взрослым человеком быстро восполняют вот этот недостаток теоретических знаний.