Точность прогнозов всегда условная. Когда делаются прогнозы, эксперты исходят из определенных предположений, а когда эти предположения меняются, то, конечно же, меняются и сами прогнозы. Прогнозы более точны, когда ситуация стабильна, и становятся все менее и менее точными, когда ситуация непредсказуема, как это бывает в периоды экономических кризисов и потрясений. Поэтому всегда важно уточнять, при каких предпосылках сформирован тот или иной прогноз. Например, по поводу курса рубля на конец года, у нас сейчас прогноз к доллару 31,5 рубль за доллар, это в предпосылке цен на нефть 75 долларов за баррель (это среднегодовые цены) и соотношения пары доллар/евро на уровне 1,35. Очень важно понимать, что у прогнозов всегда есть чувствительность, например, считается, что снижение или увеличение цен на нефть на 10 долларов за баррель приводит к изменению прогноза курса рубля к доллару где-то на уровне 1,5-2 рубля за доллар. То есть, условно говоря, это означает, что если среднегодовая цена на нефть будет не 75 долларов за баррель, а 85, то наш прогноз по курсу рубля к доллару на конец года вместо 31,5 может составить около 30 рублей за доллар. Вот это представление о чувствительности всегда очень важно, и за расчетом всех экспертов, как правило, стоят такие предпосылки.

1. Прогнозы на конкретную дату делать очень сложно и точно построить прогноз заранее (за год или за несколько месяцев) почти невозможно, можно только рассчитывать на везение. Поэтому экономисты больше концентрируются на долгосрочных расчетах: хотя формально часто говорят о прогнозе на конец года, на самом деле эти прогнозы можно интерпретировать только как ожидания тренда.

По поводу прогнозов курса рубля - есть достаточно разные способы. Лично я сейчас строю прогнозы на базе расчетов фундаментально обоснованного курса рубля, то есть я беру соотношение между денежной массой и золотовалютными резервами. Главная предпосылка этого прогноза состоит в том, что Центральный банк будет достаточно активно управлять валютным курсом. Я считаю, что Центральный банк старается его сейчас поддерживать близким к равновесному уровню, который определяется соотношением предложения внутренних денег и объема золотовалютных резервов.

Можно делать прогнозы валют, исходя из динамики инфляции и движения производительности труда, но эти прогнозы, как правило, представляют собой эконометрические модели, которые позволяют идентифицировать зону риска для валюты, но редко дают возможность сделать точный прогноз по поводу значения валютного курса на конкретную дату. В развитых странах при прогнозе валют используется также расчет дифференциала процентных ставок.

2. Мне кажется, что кризисы возникают не из-за спекулятивных капиталов. Нынешний кризис, как и многие предыдущие, возник из-за макроэкономических дисбалансов, он совершенно не связан с краткосрочными финансовыми потоками. Если мы вспомним те кризисы, которые были в России, например, валютный кризис 1998 года - это был глубокий долговой и бюджетный кризис. Конечно, в период кризиса, в момент, когда происходит девальвация, роль спекулятивных капиталов важна, но спекулянты не могут создать фундаментальную предпосылку для девальвации. Фундаментальные предпосылки возникают, исходя из макроэкономической ситуации и макроэкономической политики, а спекулянты могут просто увидеть эти риски и заработать на том, что они их увидели раньше, чем другие. В каком-то смысле они могут ускорить процесс девальвации, но их позиция не может привести к девальвации валюты, за которой не стоят макроэкономические риски.

Я не занимаюсь прогнозированием каждой из мировых валют, поскольку я экономист, специализирующийся по российской экономике, то я поддерживаю только прогнозы по рублю. Очевидно, что в результате нестабильности пары доллар/евро, приходится следить и за этими валютами. Поэтому по поводу фунта, единственное, что могу сказать, исходя из фундаментальной ситуации, это что в условиях урезания дефицита бюджета, которое сейчас обсуждается в Великобритании, фунт вряд ли будет сильно ослабляться в ближайшие месяцы.

Идея о том, что можно изменить валютный курс и наладить темпы роста, характерна для эпохи фиксированных валютных курсов и золотого стандарта, сейчас она гораздо менее актуальна и гораздо менее реализуема. Тем не менее, очевидно что страны уже начали тестировать возможность конкурентной девальвации. В нынешнем мире внимание должно быть приковано не столько к изменению номинальных курсов, сколько к изменению реального курса. Это значит, что вполне возможно, что сначала будут девальвировать свои валюты одни страны, потом их захотят догнать другие, и в результате соотношение валютных курсов не изменится. Хорошим примером является доллар/евро: то европейцы пытаются ослабить свою валюту, в том числе и поддерживая слухи о развале еврозоны, то американцы намекают на количественное смягчение своей монетарной политики, в результате колебания валютной пары значительные, но среднее значение от этого меняется не сильно. Но в этом году мы видим в основном "девальвации" на слухах. А когда будет происходить реальное изменение монетарных политик, это приведет к разному уровню инфляции. Будут страны, которые под давлением социальных обязательств не смогут сокращать дефицит бюджета, и где инфляция будет ускоряться быстрее, чем в их торговых партнерах. Будут страны, которые, может быть, введут торговые барьеры и таким образом сохранят занятость. Поэтому не только и не столько номинальная девальвация, но скорее реальный валютный курс (то есть соотношение движения номинального курса и инфляции) будут определять конкурентоспособность.

Нужно понимать, что экономический интерес России вступать в ВТО очень эфемерный. Это, во-первых, связано с тем, что вступление в ВТО важно для стран, которые имеют диверсифицированную структуру экспорта, которые экспортируют конечную продукцию. Идея ВТО в том, что страна открывает свой внутренний рынок для импорта, но получает доступ на чужие рынки, то есть возможность для увеличения объемов своего экспорта. Для страны экспортера сырья выгоды от вступления в ВТО, с точки зрения торгового баланса, очень иллюзорны. С точки зрения ускорения темпов роста импорта, риски, которые страна несет при этом, очень значительны. Поэтому, если мы смотрим на перспективы торгового баланса в свете вступления в ВТО, они, как минимум, не улучшаются, может быть, даже ухудшаются.

Во-вторых, есть вопрос изменения счета движения капитала. Собственно, один из основных аргументов в пользу ВТО – вступление в ВТО позволяет России улучшить инвестиционный климат и является некой гарантией того, что у России просто не будет другого варианта, и ей придется налаживать внутреннюю судебную систему, то есть решать все проблемы инвестиционного климата, которые тормозили приток иностранных инвестиций. Но улучшить внутренний климат можно и без вступления в ВТО, для этого нужно просто желание изменить экономическую политику, ВТО не является обязательным условием для таких изменений.

Поэтому, возвращаясь к курсу рубля, теоретически вступление выглядит как аргумент в пользу укрепления рубля, но совершенно не факт, что оно действительно будет иметь такие последствия. Кроме того, из сказанного в первых двух абзацах можно понять, что я до сих пор сомневаюсь в том, что Россия вступит в ВТО в ближайшем будущем.

Ставка на модернизацию и инновации, - это не просто вопрос одного проекта, должна измениться структура экономики. В идеале суть заключается в том, чтобы у России появились новые более технологичные секторы экономики, чтоб Россия могла экспортировать какие-то дополнительные не сырьевые товары. Но здесь есть ряд проблем. Во-первых, это состояние внешних рынков - сейчас мировая экономика растет более медленными темпами, соответственно, конкуренция на этих рынках усиливается, и новым странам, желающим выйти на эти рынки (то есть России), это будет даваться с очень большим трудом. Поэтому весь аспект положительного влияния на экспорт очень условный.

Безусловно, более важное влияние модернизации может быть связано с внутренним ростом, допустим, с ростом инвестиций. Но, опять-таки, для этого одного проекта мало, необходимо, чтобы у частного бизнеса появилось желание инвестировать. Есть большие сомнения в том, что одобренные на государственном уровне проекты соответствуют потребностям частного бизнеса, есть риск, что директивное создание и финансирование модернизации может обернуться только значительными неэффективными затратами.

К сожалению, в 1998 году накануне девальвации по ППС курс рубля тоже был сильно недооценен, считалось, что у него есть потенциал укрепления, но это не помешало ему в реальном выражении потерять 50 процентов, а в номинальном - 70 процентов. Поэтому, на самом деле, оценка рубля через ППС - это теоретическая оценка в неком идеальном мире, если считать, что в экономике под контролем макроэкономические риски и идеальный инвестиционный климат, то номинальный курс мог бы приблизиться к значению по ППС, но в реальности это не так. Именно это отклонение реальных условий в денежной и экономической политике от неких идеальных условий и определяет отклонение валютного курса от паритета.

Действительно, вступление в ВТО в нынешней конфигурации может принести больше рисков, нежели позитивных изменений. По сути, есть два сценария. Оптимистичный – если мы считаем, что Россия может использовать ВТО как механизм для улучшения внутреннего инвестиционного климата, хотя я сказала, что для этого вступление в ВТО, в принципе, не обязательно. В таком оптимальном сочетании, конечно, речь не идет о девальвации рубля, речь идет о том, что в Россию будет приходить иностранный капитал, и это, наоборот, приведет к укреплению номинального курса.

Второй сценарий - если никакого улучшения по счету движения капитала не будет наблюдаться, то есть новых рынков сбыта не появится, тогда ослабление рубля будет происходить на базе сжатия текущего счета. Это сжатие, на мой взгляд, не диктует какого-то кардинального ослабления валюты, мы можем говорить о десятипроцентном падении рубля каждый год. То есть стабилизация курса рубля в таких условиях может наступить только через изменение структуры экономики и, соответственно, через улучшение капитального счета.

Для начала хочу сказать, что я совершено не верю в то, что могут существовать какие-то договоренности по этому поводу. К сожалению, Россия не такой уж значимый игрок на мировых рынках, чтобы ведущим державам требовались какие-либо прямые договоренности. Безусловно, Россия старается участвовать во всех мировых дискуссиях, но экономически влияние России значимо только на пространстве Евразии, в гораздо меньшей степени в мире.

По поводу сдерживания понижения курса рубля могу сказать следующее – к сожалению, существует такая опасность, что капиталы, которые не находят применение в развитых странах, пытаются хотя бы на короткое время придти в экономики развивающихся рынков, и в какой-то степени это создает предпосылку для того, чтобы курс рубля не сильно ослаблялся. В принципе, как мы видим, в этом году ЦБ РФ не проводит каких-то особенных интервенций, не сдерживает понижение курса рубля и старается достаточно мало присутствовать на валютном рынке. Поэтому мне кажется, ваш вопрос не очень справедлив.

Что касается неучастия России в валютной войне – надо понимать, что в валютных войнах участвуют те страны, которые стараются поддержать свой экспорт, такие, у которых экспорт заточен под конечную продукцию, например, Китай. Мы не можем поддержать спрос на нашу нефть через девальвацию рубля, это улучшит финансовое положение нефтяных компаний, но не повлияет на спрос. Стране-экспортеру сырья участвовать в валютной войне нет никакого смысла и интереса, так как все преимущества очень незначительны.

Это несправедливое утверждение, на самом деле Центральный банк старается поддерживать курс рубля настолько слабым, насколько возможно. В частности, идея расширения коридора рубля к бивалютной корзине – это тоже мера, направленная на поддержку негативных ожиданий по поводу рубля. Кроме этого, напомню, что последние годы ЦБ активно наращивал золотовалютные резервы, а это главный сигнал о том, что ЦБ старается препятствовать укреплению номинального курса. То же самое происходит и в Китае, мы видим, что ЦБ Китая активно увеличивает резервы. Раньше политика российского ЦБ не отличалась от политики китайского, а сейчас отличается в той степени, что Россия является страной экспортером нефти, у нас произошла существенная девальвация, и сейчас у ЦБ есть возможность не вмешиваться в динамику номинального курса. В Китае не было кризиса в 2008-2009 году, соответственно, у него есть потребность продолжать присутствовать на валютном рынке более активно.

В последние несколько лет в мире сформировалось настороженное отношение к фиксированному валютному курсу. Фиксированные курсы были успешны, когда нужно было снизить инфляционные ожидания, как это было в 1980-х и в 1990-х. Со снижением инфляции значимость фиксированных курсов была пересмотрена, теперь стали уделять больше внимания слабостям этого режима. Если у страны есть обязательства поддерживать фиксированный курс, это означает, что в периоды, когда капитал начинает из страны уходить (например, из-за того, что меняется уровень процентных ставок в мире), ЦБ все равно вынужден поддерживать фиксированный курс. Это то, что произошло в России в конце 2008 года – в результате поддержки курса произошло сжатие денежной массы и значительный рост процентных ставок. То есть, если страна поддерживает фиксированный курс, то она не может влиять на процентные ставки. Китай решает эту проблему значительными ограничениями на движение капиталов и на валютные операции в целом, японский рынок достаточно закрыт и капитальный счет Японии определяется потоками японских сбережений в большей степени, чем притоком капиталов в Японию.

Что произойдет, если ЦБ сейчас введет практику фиксированного курса? Это означает, что в условиях падения цен на нефть, как произошло в конце 2008 года, из России начнут уходить капиталы, все инвесторы будут покупать валюту, а ЦБ будет вынужден эту валюту им продавать. В целом считается, что страны-экспортеры нефти должны придерживаться гибкого курса, чтобы валютный курс менялся в зависимости от цен на нефть.

В условиях фиксированного курса коррупционная система дает о себе знать в гораздо большем масштабе: когда в условиях оттока капитала возникает дефицит ликвидности, при фиксированном курсе компании с сильным административным ресурсом заставляют ЦБ или правительство оказать им финансовую поддержку, которую они часто используют, чтобы заработать на валютных спекуляциях.

К сожалению, я не считаю, что сейчас можно найти какую-либо стабильную валюту. Сейчас есть валюты, в которых риски очень значительны (это доллар), и валюты, в которых риски менее значительны (это евро), но нужно понимать, что и в тех, и в других будет наблюдаться очень большая нестабильность. Экономически нужно выбирать валюту той страны, где будет не очень значительный бюджетный дефицит и умеренная долговая нагрузка на государство. Например, это может быть швейцарский франк.

Я считаю, что сейчас нужно держать сбережения в валюте той страны, которая обеспечена стабильными потоками капитала и где незначительны бюджетные проблемы. Если рассуждать на примере тех стран, которые вы обозначили в вопросе, понятно, что Великобритания – страна, экономика которой опирается на финансовые потоки, она развивается именно как финансовый центр. А для таких стран период валютных войн и такого сильного экономического кризиса, который мы сейчас наблюдаем в мире, всегда очень неблагоприятен. Кроме того, Великобритания испытывают проблемы с бюджетным дефицитом и высокой долговой нагрузкой, хотя и пытается ограничить ее. Перспективы Швейцарии лучше, потому что страна не испытывает проблем с государственным долгом и останется центром притока капитала. Норвегия также выглядит стабильно, потому что, во-первых, страна не сильно зависит от спекулятивных капиталов, а во-вторых, там есть резервный нефтяной фонд, и, в общем-то, мы можем говорить о том, что страна смогла трансформировать ресурсы, полученные от нефти, в модернизацию экономики. Так что, если выбирать из этих трех стран, Швейцария и Норвегия имеют наилучшие перспективы.

Повторюсь, я считаю, что частным лицам нужно хранить сбережения в той валюте, в которой они тратят. Или сейчас особенно актуально выбирать какие-то средства для инвестиций, чтобы основной капитал был защищен, в частности, это может быть недвижимость. Это может быть и золото, но здесь стоит очень большой вопрос о том, как вообще будут регулироваться эти финансовые рынки. Я не являюсь экспертом по золоту, но я бы не рекомендовала вкладывать в те рынки, о которых у вас нет полной информации.

В принципе, да, можно сказать, что сейчас использование фонда создает инфляционное давление и что девальвация рубля добавила доходов бюджету. С другой стороны, нужно понимать, что стерилизация ликвидности, то есть создание резервного фонда, происходило в тот момент, когда в страну помимо нефтяных капиталов шел еще и приток финансовых капиталов в реальный сектор. Сейчас мы не видим такого значительного притока, поэтому совокупное инфляционное давление меньше. Кроме того, сейчас использование резервного фонда финансирует прямые расходы бюджета, то есть конкретно – рост пенсий, которые увеличивают покупательную способность населения, и, пусть в незначительной степени, но все-таки поддерживают экономический рост. А в момент, когда эти деньги приходили, это была чисто инфляционная надбавка. Это нормальный способ проведения контр-циклической политики – когда денег много, часть их стерилизуется и откладывается, а когда экономика замедляется и денег в нее приходит меньше, государство имеет возможность увеличить свои расходы, чтобы поддержать экономический рост.

1. Хороший вопрос. Если говорить о прогнозах на такую долгую перспективу, нужно понимать, что, по сути, есть две группы факторов – внешние и внутренние, которые будут определять курс рубля. Внешние факторы скорее будут играть на укрепление рубля, потому что, очевидно, что многие страны захотят девальвировать свою валюту, и на этом фоне у России есть очень ограниченный потенциал для девальвации рубля, а это значит, что, скорее всего, рубль не может сильно потерять в цене, даже при каких-то негативных сценариях. Что касается внутренних факторов, то, мы видим, что неспособность изменить инвестиционный климат, безусловно, создает очень негативные настроения среди российских участников рынка и стимулирует отток капитала. В целом, на рубль будет влиять сочетание внутреннего негативного фона и внешних предпосылок, которые говорят о том, что, скорее, рубль должен оставаться относительно стабильным, так как на мировом фоне российская экономика – это экономика с очень низкими макроэкономическими рисками.

Исходя из этого, я бы говорила, что интервал соотношения рубля к доллару на последующие 10 лет порядка 35-40 - это достаточно адекватная оценка, в случае, если не произойдет никакого выхода за инфляционный сценарий и дефицит бюджета будет под контролем.

2. У нас остается очень важный вес нефтяной отрасли. Помимо нефтяной отрасли, мы можем финансировать инвестиции, и тогда у нас будет осуществляться какая-то модернизация машиностроения. Если этого не произойдет, то в перспективе 10 лет основными у нас будут сектор торговли и нефтяной сектор.

3. Думаю, что ставки должны расти, это связано с тем, что в России очень низкий уровень сбережений, процентная ставка должна отражать нехватку длинных денег в экономике. Строго говоря, когда у бюджета не будет источников и закончатся свои сбережения для того, чтобы покрывать дефицит бюджета, это и станет спусковым крючком для того, чтобы запустить повышение процентных ставок. Наверное, увеличение внутреннего государственного долга станет такой причиной, которая запустит цикл повышения ставок.

Я так понимаю, что речь идет о внешних займах. В принципе, около трети внешних корпоративных займов приходится на банки и две трети - на компании, но при этом надо понимать, что достаточно высок вес и государственных банков, если мы смотрим на займы банковских организаций, и вес госкомпаний, если мы смотрим на заимствования компаний. Так что я вообще не считаю, что есть какая-то проблема с долгами, уровень нашего внешнего долга составляет порядка 30 процентов ВВП, это не такая значительная величина, чтобы она создавала экономические риски на данный момент.

Я думаю, что экономика не готова к укреплению рубля. Это можно допустить только в условиях, когда в экономике были бы условия для быстрого роста производительности труда. То есть, на самом деле, рост производительности труда – единственный фактор, который может нивелировать негативный эффект от укрепления номинального или реального валютного курса. Если говорить о российской экономике, то пока не запущен рост инвестиций и не происходит модернизация, то, конечно, перспективы роста производительности ограничены, и возможностей укрепить рубль нет. Его укрепление очень больно ударило бы по экономике. Именно поэтому, способность России отпустить рубль в "плаванье" при высокой нефти и притоке капитала очень ограничены, и когда мы говорим про плавающий курс - это значит, что ЦБ не будет препятствовать девальвации рубля, но допустить ревальвацию будет болезненно. То есть, на мой взгляд, в концепции плавающего курса рубля заложена значительная асимметрия.