1. Действительно, наличие ядерного оружия в Пакистане является "отягчающим обстоятельством" любого конфликта Пакистана с соседями, прежде всего с Индией, а также любого обострения внутренней ситуации. В этой связи существуют несколько угроз. Во-первых, возможность хищения ядерного оружия или ядерных материалов оружейного качества экстремистскими или террористическими организациями. Во-вторых, возможность передачи специалистом, работающим на ядерном объекте, чувствительной информации другому государству или экстремистским или террористическим организациям. В-третьих, угроза нападения на ядерные объекты. В-четвертых, возможность удара по ядерным объектам во время войны между Пакистаном и Индией. В-пятых, возможность несанкционированного запуска ракет с ядерными боезарядами. В-шестых, возможная политическая дестабилизация государства, в результате которой к власти могут прийти экстремисты, склонные либо к передаче чувствительной информации или ядерных материалов и технологий террористам или другим государствам, а также исполненные решимости применения ядерных сил против Индии и других стран.

Потенциальных угроз много. Это заставляет мировое сообщество содрогаться при любой дестабилизации в Пакистане или при любом кризисе индийско-пакистанских отношений. Но эти угрозы вряд ли легко реализуемы по многим причинам. В Пакистане введена надежная система защиты от несанкционированных запусков. Ядерное оружие хорошо защищено. Хранится в разобранном виде (то есть при захвате ядерного объекта террористы получат в руки не ядерную бомбу, а лишь один из компонентов ядерного оружия, который невозможно или довольно сложно превратить в оружие, не имея других компонентов).

Наиболее вероятной угрозой считается утечка ядерных материалов и технологий в другие страны и в руки террористов (но эта угроза существует во всех странах – и в России, и в США, и в других странах, обладающих ядерным оружием или ядерными технологиями). Тем более, что такие прецеденты были в прошлом Пакистана. "Отец" его ядерной бомбы Абдул Кадир Хан в прошлом создал "черный рынок" ядерных технологий и материалов, в котором участвовали Северная Корея, Иран, Ливия и фирмы из многих-многих стран, включая США, Швейцарию, Германию и так далее. Этот "рынок" был раскрыт и разгромлен в 2002-2003 годах, но его части до сих пор функционируют. Что страны могут сделать с этими технологиями и материалами, мы можем увидеть на примере Северной Кореи. К счастью, примеров использования ядерных технологий и материалов террористами у нас нет. Надеюсь, они и не появятся. Но считается, что террористы могут создать "грязную" ядерную бомбу, которая не приведет к большим разрушениям, но вызовет радиационное заражение на значительной территории. Естественно, такой теракт вызвал бы панику больше той, что была 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и в США.

2. Почему грозит распад? Не думаю, что эта угроза является актуальной. Скорее, это такая же "газетная" угроза, как и угроза захвата ядерной бомбы террористами. В действительности, есть проблемы контроля некоторых территорий на границах с Афганистаном и Ираном, доставшиеся Пакистану еще от британской колонии. При англичанах на этой территории была построена специфическая система. Власть центра была представлена политическим агентом и военными контингентами, расквартированными в своего рода крепостях, построенных там. Реальная политическая власть принадлежала главам племен. Общие для всех племен вопросы решались на совете старейшин. На этой территории свои традиции. Там действует собственное уголовное право, отличное от пакистанского. Вся эта система была сохранена после того, как на карте в 1947 году появился Пакистан. Теперь, когда на территории племен обострился комплекс проблем, наконец-то встал во весь рост давно зревший вопрос о ее интеграции в Пакистан. Ведь до этого она не была его полноценной частью. Но это же вопрос об интеграции государства, а не о его распаде.

1. Смотрите ответ ниже - на вопрос от Дениса К..

2. Смотрите ответ на предыдущий вопрос от Станислава.

3. Смотрите ниже - ответ на вопрос от fiery_angel.

4. Не совсем согласен с Вами. Временами мне, наоборот, кажется, что мировое сообщество слишком много внимания придает процессам в Пакистане. Но это внимание всегда краткосрочно. Оно связано с конкретными угрозами, как мы видели, порой раздутыми, с конкретными событиями. Может быть, Вы помните, как летом 2008 года в столице Исламабада была взята штурмом "Красная мечеть", где располагалось религиозное учебное заведение для девушек. Пакистан был тогда в центре всеобщего внимания. Много было разговоров о медресе как рассадниках экстремизма. Вроде бы вот Вам прекрасный повод работать над реформой образования, брать под контроль учебный процесс в медресе. Соответственно, прекрасная возможность помочь Пакистану деньгами и специалистами в этой области. Но после того как развеялся дым над "Красной мечетью", мировое сообщество переключилось на другие проблемы. А ведь на самом деле существует проблема реформирования образования в Пакистане, требующая многих лет работы, больших затрат финансов, привлечения специалистов из других стран. И та иностранная помощь, которую сейчас получает Пакистан в этой области, явно недостаточна. Но мировому сообществу уже не до этих медресе – кризис на дворе.

5. Вооруженные силы Пакистана уже не раз выступали гарантом стабильности государства, о чем свидетельствуют военные перевороты. За более чем 60 лет существования Пакистана военные приходили к власти четыре раза – в 1958 году, в 1969 году, в 1977 и в 1999. Но только пришедший к власти в 1958 году генерал Мухаммад Айюб Хан стремился обеспечить светский характер государства, что у него не получилось. Вооруженные силы, в целом, не поддерживают идею светского государства. Они, скорее, за его умеренно исламский характер. То есть, если ситуация пойдет к развалу государства, вооруженные силы вмешаются и сделают все, чтобы его предотвратить. Но бороться за отделение религии от государства они не будут.

6. Позиция официальной Москвы заключается в поддержке стабильного, целостного Пакистана, совмещающейся с невмешательством в его внутренние дела. На практике, это означает, что Москва наблюдает за развитием событий в Пакистане, не предпринимая никаких заметных шагов. Что бы мы могли сделать в этой связи? Во-первых, наладить более глубокое торгово-экономическое сотрудничество, особенно в таких интегрирующих сферах, как транспорт и телекоммуникации. Во-вторых, оказать посильный вклад в стабилизацию ситуации в Афганистане, что снизило бы влияние этого внешнего негативного фактора на ситуацию в Пакистане. В-третьих, оказать влияние на Индию с тем, чтобы "горячие индийские головы" не попытались бы, пользуясь сложной внутренней ситуацией в Пакистане, разрешить "Кашмирскую проблему" силовыми методами или "помочь" Пакистану распасться (а есть в Индии сторонники и таких действий, в том числе среди министров с "увесистыми портфелями"). В-четвертых, развивать военно-техническое сотрудничество (ВТС). Пакистан давно проявляет интерес к российской военной технике, но мы не решаемся торговать ею с Пакистаном потому, что для нас важна позиция Индии, недвусмысленно выступающей против развития российско-пакистанского ВТС, а также потому, что мы не уверены в завтрашнем дне Пакистана. Индии надо понять, что российско-пакистанский ВТС в ее интересах, поскольку, укрепляя обороноспособность Пакистана, мы сделали бы значительный вклад в его стабильность и целостность. Те индийские политики, которые выступают за развал Пакистана, не помнят уроков истории. В 1971 году Индия уже помогала развалиться Пакистану. На месте его восточной части появилось новое государство – Бангладеш. Тогда все мировое сообщество рукоплескало этому примеру успеха "национально-освободительного движения". А что сейчас? В настоящее время Бангладеш – хронически нестабильное государство, сотрясаемое кровавыми переворотами, приютившее ряд террористических группировок. Из него в Индию идет поток нелегальной миграции, планируются и осуществляются теракты в северо-восточной Индии. Бангладеш сейчас – большая "головная боль" Индии. Неужели в ее интересах в разы усилить эту боль развалом Пакистана? Уверен, что этого могли бы пожелать только враги Индии.

По поводу угрозы России со стороны Пакистана. Теоретически она существует всегда, безотносительно того, какой режим находится в Исламабаде, поскольку его ракетно-ядерные средства достигают территории России (непосредственно до Москвы они, однако, не долетают). Точно также на южном направлении потенциальную угрозу нам представляют неофициально ядерные Индия и Израиль и безъядерные Иран и Турция. Какими бы дружественными не были там режимы, никогда нельзя исключать возможности ракетного пуска, в том числе несанкционированного, с их территории в направлении России. В этой связи мне кажется, что смена режима в Исламабаде не изменила бы качество угрозы России от его ракетно-ядерных средств. Гипотетический захват власти талибами, в который мне, повторюсь, не верится, обострит другую угрозу – возможность передачи компонентов ядерного оружия, ядерных материалов и технологий террористическим организациям или другим странам. Для предотвращения именно этой угрозы США могут решиться на действия военного характера. Не знаю, как поступит в этом случае Россия.

Что обычно понимается под "Большой игрой"? Это выражение пришло из романа Киплинга "Ким". Там оно применяется к политике англичан на северо-западе Индии, где нужно было держать в узде, а иногда и усмирять зависимых князей и племенных вождей, и соперничать с Россией за влияние в Центральной Азии. Теперь нет англичан в Южной Азии. Каким бы сильным не было влияние США на процессы в Пакистане, оно несопоставимо с влиянием бывших колонизаторов. Пакистан – суверенное государство. И он всегда был таким. Яркий пример – создание им ядерного оружия вопреки воле США.

Если бы Штаты десятилетиями вели последовательную политику в этом регионе, я бы согласился, что современные события тянут на "Большую игру". Но это не так. Когда в Афганистан был введен контингент советских войск, Штаты только через несколько лет придумали асимметричный ответ, который заключался в организации военной, финансовой, материальной поддержки сопротивления, основой которого была идея джихада. Был запущен механизм, исправно работающий до настоящего времени.

Однако тогда мало кто понимал, к каким последствиям может привести джихад. Большой ошибкой Штатов было то, что после вывода советских войск и, затем, распада СССР, Афганистан и Пакистан выпали из их поля зрения. Если бы они всерьез занялись послевоенным устройством в Афганистане, тогда их политика здесь могла бы считаться последовательной, тогда ситуация в Афганистане и Пакистане была бы, вероятно, намного лучше. Но даже после того, как грянул гром в Нью-Йорке 11 сентября, действия Вашингтона вряд ли были последовательными. Если предположить, что нити международного терроризма вели в пещеры Афганистана, где скрывались вдохновители и инициаторы больших терактов, тогда зачем основной удар наносить по светскому Ираку, который уж никак нельзя было заподозрить в поддержке идеи джихада. Только сейчас предполагается перенести основное внимание из Ирака в Афганистан, где после быстрой победы над движением "Талибан" в 2002 году ситуация зашла в некоторый тупик. Однако, если стратеги, размышляющие над ситуацией в Афганистане и Пакистане, будут думать в масштабах годового бюджета или, максимум, одного президентского срока, вряд ли мы увидим действительно последовательную политику в этом регионе, вряд ли предпринимаемые действия можно будет считать "Большой игрой".

Что касается Вашего предположения о сознательном создании пояса нестабильности для ослабления Китая и закрытия возможностей для строительства трубопроводов из Центральной Азии на Юг – к пакистанскому побережью Индийского океана, – то мне они не кажутся убедительными. Стратегическое партнерство между Пакистаном и Китаем нужно больше первому, чем второму. Для Китая – это партнерство еще одна возможность сдерживания Индии, возможный в перспективе выход в Индийский океан через пакистанские порты, прежде всего, Гвадар. Лишение этих возможностей было бы для Китая как слону дробина, потому что сдерживать Индию он может и без помощи Пакистана, а использование пакистанских портов возможно в любой ситуации, при любом режиме. Только безумец в Пакистане мог бы отказаться от такого источника средств, как транзит китайских товаров, энергоресурсов через свою территорию. Уверен, что если бы даже Пакистан стал бы "талибским", что трудно представить, Китай сохранил бы стратегические отношения с этой страной. Что же касается трубопроводов, то если бы мы верили в "Большую игру", то логичнее было бы предположить, что Штаты сделали бы все, чтобы их построить. Ведь таким образом они бы распространили свое влияние на центральноазиатские республики. Однако мы видим, что события в Афганистане и Пакистане отодвигают перспективу строительства таких трубопроводов все дальше и дальше.

В ответе на вопрос про "Большую игру" я уже охарактеризовал американскую политику в отношении Пакистана. При этом нужно отметить, что в последние годы в Вашингтоне отсутствовал консенсус по поводу того, что нужно делать с Пакистаном. Одни были вполне удовлетворены тем, что делал президент Первез Мушарраф. Для других он был неприемлем, поскольку он был военным, а значит и режим его был якобы антидемократическим. Пока не видно, что что-то поменялось с приходом Барака Обамы. Опять слышим разноголосицу. Одни говорят о том, что нужно вести военные действия на территории Пакистана, для других – это не выход. Одни поддерживают пакистанского президента Асифа Али Зардари, другие – его оппонента по политической борьбе экс-премьера Наваза Шарифа. Третьи тихо ностальгируют по спокойным временам при Первезе Мушаррафе, когда все было более-менее ясно. Конечно, прошло еще мало времени после формирования новой администрации "Белого дома", чтобы требовать от нее согласованных действий на этом фронте. Время покажет, смогут ли в Вашингтоне достичь консенсуса в отношении Пакистана.

Есть в Вашингтоне и те, кто неофициально готов поддержать дезинтеграцию Пакистана. К счастью, в политическом плане это маргиналы. Кстати, есть и в России такие эксперты, которые не видят ничего страшного в развале Пакистана. Их у нас тоже меньшинство. Большинство и у нас, и за океаном выступает за целостный, стабильный Пакистан. Уверен, для большинства американских политиков гражданская война в Пакистане невыгодна, никакого "профита" они в ней не видят. Все понимают, что в гражданской войне стали бы более возможными угрозы попадания ядерных материалов, технологий, компонентов ядерного оружия "не в те руки". Что бы предприняли США в этом случае, мне трудно сказать. Я не видел их планов на случай такого развития событий. Но можно предположить, что если бы такие планы существовали, то среди их вариантов были бы и силовые – эвакуация наиболее опасных компонентов ядерного оружия или "грязное" уничтожение ядерных объектов с помощью авиа- и ракетных ударов. Последний вариант был бы чреват экологической катастрофой, поэтому он вряд ли будет поддержан мировым сообществом.

Мне, конечно, легко рекомендовать Вашингтону, как лучше действовать в Пакистане. Но вряд ли он нуждается в моих рекомендациях. Но раз Вы спрашиваете, я все-таки скажу, что в настоящей ситуации США должны действительно быть "smart soft power" ("умной мягкой силой"). Укладывание Пакистана в "прокрустово ложе" как бы демократии, давление на его лидеров, исключительно силовые методы решения проблем в зоне племен на границе Пакистана с Афганистаном – это все сейчас играет деструктивную роль, поскольку все эти меры несут яркий американский отпечаток, что, соответственно, служит хорошей питательной средой для развития антиамериканизма, который является одним из главных компонентов идеологии афганских талибов.

Если удастся распространить военные действия США и Международных сил содействия безопасности в Афганистане (ISAF) еще и на Пакистан, думаю, это приведет регион к значительно худшей ситуации. В настоящее время движение "Талибан" разрозненно. Его афганский и пакистанский варианты сильно отличаются (хотя осуществляется активный обмен кадрами). Первый более интернационален, второй – более национален. Для первого джихад – это глобальная программа действий, заимствованная от идеологов "Аль-Каеды" и других подобных организаций. Для второго джихад – это лишь установление исламских порядков на территории племен а в будущем, может быть, и во всем Пакистане. Короче говоря, пакистанские талибы – это внутренняя проблема Пакистана, отягченная негативным влиянием событий в соседнем Афганистане. С этой проблемой Пакистан в силах справиться самостоятельно, если ему не будет мешать давление других стран. Афганские талибы и примкнувший к ним террористический "интернационал" – это проблема уже мирового масштаба. Если же США и ISAF войдут на пакистанскую территорию племен, мы получим единый фронт талибов и их соратников.

Раз уж речь зашла о движении "Талибан", постараюсь ответить на вопрос о том, почему все с ним борются, а победить никак не могут. Одна из распространенных в СМИ ошибок заключается в отношении к движению "Талибан" или к "Аль-Каеде" как к организациям с четкой структурой. Если бы они действительно были такими организациями, уничтожение их лидеров и баз, нарушение коммуникаций между их членами неминуемо привели бы к гибели организаций. Но это не организации, а своего рода движения (в чем-то похожие на партизанщину во время Великой отечественной войны до того, как советское руководство стало ее организовывать). Допустим, молодой человек, воодушевленный примерами, о которых он слышал или читал, обстрелял из автомата военную колонну. Его поймали, допрашивают. Верящий в идеалы джихада, он признает себя талибом, хотя никогда не был членом движения "Талибан" или "Аль-Каеды". После начала военной операции в Афганистане было поймано много таких молодых людей (и афганцев, и пакистанцев, приехавших помогать "братскому народу").

Многих отправили в Гуантанамо, поскольку посчитали членами международных террористических организаций. Но потом, после применения специальных методов допроса, стало очевидно, что эта молодежь не знает ничего существенного о "Талибане" или "Аль-Каеде". Их отправили домой. Если до посещения Гуантанамо эти молодые люди могли достаточно легко вернуться к мирной жизни, то после – возврат для них стал намного труднее. Большая их часть после возвращения взялась за оружие. И вот здесь был допущен серьезный промах. Ни в США, ни в Пакистане не думали, что эти юноши могут так быстро превратиться в реальную силу.

По сути, пакистанский "Талибан" был сформирован за годы присутствия американцев и Международных сил содействия безопасности в Афганистане, а точнее за 2002 – 2006 годы. Первым делом, эта молодежь при помощи афганских талибов взяла под контроль рынок оружия на пакистанской территории племен. А здесь не только торгуют оружием, добытым в Афганистане, но и производят его в мастерских (местным кустарям по силам сделать АК-74). Именно контроль этого рынка и стал главным и основным источником силы молодых пакистанских талибов. Почувствовав эту силу, они стали настаивать на введении истинно исламских порядков на территории племен вместо племенных "языческих". Некоторые старейшины племен не восприняли эти требования всерьез, за что поплатились жизнью. Потом убийства старейшин стали частым явлением. Так молодежи удалось взять контроль над пуштунскими племенами махсудов и частично момандов, которые сейчас и составляют ядро пакистанского "Талибана".

Центральная власть, в общем, "проморгала" эти изменения. Не была обеспечена защита лидеров традиционных племенных структур, не была предложена альтернатива такой извращенной модернизации территории племен. Ведь, по сути, ликвидация некоторых старейшин, попытка заменить племенные порядки на истинно исламские – это все модернизационные явления. В настоящей ситуации представляется только один выход – переговоры с талибами (но не уступки, на которые недавно пошел президент Асиф Али Зардари), совмещенные с модернизацией территории племен и ее интеграцией в Пакистан. Одновременно, возможно устранение представителей террористического "интернационала" и местных наиболее несговорчивых талибов. Но чисто военного решения этой проблемы нет.

Индия – прагматичная страна. Порой мне кажется, что она намного прагматичнее тех же Штатов. Если для последних гипотетический захват талибами Исламабада, в возможность чего мне не верится, может послужить сигналом к военному вмешательству во внутренние дела Пакистана, то для первой – нет. Индия только тогда предпримет военные действия, когда возникнет реальная угроза ее безопасности. Смены режимов, внутренняя нестабильность в Пакистане – это еще не угроза. Вот если бы, к примеру, новый пакистанский режим решился бы силой решить застарелую "Кашмирскую проблему", то Индия бы использовала вооруженные силы для того, чтобы помешать пакистанцам.

Как и в случае с США, я не знаю, какие действия предприняла бы Индия, если бы власть в Пакистане захватили бы талибы. Наверняка она привела бы свои вооруженные силы в повышенную готовность, но использовала бы их только тогда, когда угроза со стороны Пакистана стала бы очевидной. В этом случае ей была бы не важна позиция СБ ООН, поскольку приоритет был бы отдан национальным интересам. Это естественно.

Что касается возможности сближения Индии и Пакистана перед угрозой со стороны талибов, то мне она представляется маловероятной. Пакистан обратился бы за помощью к кому угодно, только не к Индии, в которой он привык видеть врага номер 1. Если в Пакистане поколение за поколением воспитывается на примерах героев, павших в пакистано-индийских войнах и конфликтах, как будет выглядеть пакистанский лидер, пригласивший индийцев помочь разобраться с талибами? Естественно, как предатель. Естественно, в этом случае талибы получат дополнительную поддержку, в том числе со стороны некоторых пакистанских военных.

Кто мог подумать 28 июня 1914 года, что этот день приведет к Первой мировой войне? Мне кажется, мало кто. Так и я не могу увязать текущие события не только с началом Третьей мировой войны, но и даже с новым индийско-пакистанским конфликтом, хотя и не исключаю таких возможностей. Поживем, увидим. Надеюсь все-таки, что мы не станем свидетелями развития событий по таким сценариям. Но в любом случае ждать, пока в Пакистане грянет гром, не следует. Все страны, включая Россию должны прилагать все усилия для исключения таких сценариев.

Возможные сценарии развития событий в Пакистане были мной рассмотрены в ответах на предшествовавшие вопросы.

Про Первеза Мушаррафа не могу сказать ничего конкретного.

Интересный вопрос про вооруженные силы. Думаю, что ВС способны воевать, как Вы пишите, против собственного народа. Причина в их составе. Большая часть личного состава ВС (прежде всего, сухопутных войск), относится к панджабцам или пуштунам. 75 процентов личного состава ВС набираются в трех панджабских дистриктах – Равалпинди (это рядом со столицей - Исламабадом), Джхелум и Кэмпбеллпур, 20 процентов – в нескольких дистриктах Северо-Западной пограничной провинции, прежде всего в Кохате, Мардане и Пешаваре (во всех этих дистриктах проживает около 9 процентов мужского населения страны). Остальные 5 процентов набираются в провинциях Белуджистане и Синде, в Кашмире. Для решения проблем на территории племен, населяемой пуштунами, вполне можно привлекать подразделения, полностью укомплектованные панджабцами. О возможных масштабах внутренних конфликтов свидетельствуют события 1973-1977 годов в провинции Белуджистане, где была фактически война между ВС (80 тысяч человек) и сепаратистскими силами Фронта освобождения белуджского народа и Белуджской студенческой организацией (10 тысяч), в результате которой погибло 5,3 тысяч военнослужащих и 3,3 тысячи повстанцев.

На территории племен на границе с Афганистаном немного сложнее, поскольку 20 процентов личного состава ВС – это пуштуны. Уже были случаи недовольства среди военных, не желавших воевать против "своих". Однако до бунта дело пока не доходило и, очевидно, не дойдет.

Андрей, по поводу "скрипок": Вы спутали Пакистан с Ираном, где, действительно, духовный лидер, то есть аятолла, играет важную роль в общественно-политической жизни. В Пакистане же мусульманское духовенство не имеет определяющего влияния на политиков и военных.

Про пакистанских талибов многое было сказано выше. Да, местное население во многом не считает их террористами. В целом, не считаю их террористами и я, хотя есть среди тех, кто называет себя талибами, и террористы, которых нужно уничтожать. В отличие от официальных представителей США, полностью исключавших до недавнего времени возможность переговоров с талибами, я такую возможность не только не исключаю, но и приветствую.

В то же время я не могу сказать, что талибы пользуются в Пакистане массовой поддержкой. Старейшины племен, власть которых они ограничили, явно не испытывают к талибам большой любви. Очень часто в уважении талибов со стороны населения территории племен сквозит страх. Можно сравнить это отношение с отношением жителей Чечни к фигуре Руслана Гелаева: одни его больше уважали, другие больше боялись, третьи – больше ненавидели, считая, что он принес смерть в их села. Точно такой же "коктейль" чувств есть и среди пуштунских племен Пакистана в отношении "своих" талибов и их предводителя Байятуллы Махсуда. Чем дальше от территории племен, тем меньшей поддержкой пользуются талибы в Пакистане. Волна терактов, захлестнувшая Пакистан в 2007 году, не добавила популярности талибам, что показали парламентские выборы 2008 года, на которых исламистские партии, поддерживающие связи с талибами, потерпели сокрушительное поражение даже в тех пуштунских избирательных округах, где они традиционно пользовались большой поддержкой.

Как Вы видите, "китайский фактор" не забывается при рассмотрении проблем Пакистана. В ответе на вопрос о "Большой игре" я, в целом, описал отношение Китая к событиям в Пакистане. Единственно добавлю, что Китай не поддерживает талибов, поскольку он очень осторожен с подобными движениями. Ведь для него актуальна еще проблема сепаратизма в Синьцзян-уйгурском автономном округе, в котором значительную часть населения составляют мусульмане. Если бы Китай хотел ослабить Индию, он скорее работал бы над превращением Пакистана в сильное стабильное государство, а не над его ослаблением и дезинтеграцией.

Сейчас влияние Великобритании на события в Пакистане значительно меньше, чем влияние США или Китая или Саудовской Аравии. Однако это влияние есть.

Что касается наркотрафика, то его большая часть, составляющая около 70 процентов, идет через северные границы Афганистана. Почти все остальное уходит через Иран. И только "мелочь" транспортируется через территорию Пакистана. События на пакистанской территории племен не вызваны борьбой производителей наркотиков за стабильный канал их транспортировки.

Ну и последний вопрос про "слона в посудной лавке". Да, я думаю, что действительно из-за движений "слона" в Пакистане уже много побито "посуды". Несмотря на это, нужно отдать должное действиям США и их союзников в Афганистане и в Пакистане. Во многом они учли опыт СССР и не стали повторять ряд ошибок, которые совершили в Афганистане мы. С военной точки зрения их действия не вызывают вопросов, а вот с политической и социально-экономической – вызывают. Влияние США на события в Пакистане совмещает позитивные моменты с негативными. Для укрепления обороноспособности и экономики Пакистана, военно-техническая и экономическая помощь со стороны США имеет очень важное значение. Другое дело, что политические действия представителей США в Пакистане сейчас вызывают большие вопросы. Посмотрим. Хотелось бы надеяться, что при новой администрации Белого дома подход к Пакистану будет скорректирован.

Спасибо за интересные вопросы. Надеюсь, я смог ответить на основные из них.