30 апреля исполняется 60 лет Ларсу фон Триеру, главному мистификатору, провокатору и харизматику современного авторского кино. Что бы ни снимал датчанин, его фильмы гарантированно производят фурор, порождая споры, скандалы и километры текстов. Как бы его ни прославляли и ни критиковали, сам фон Триер остается собой — невротиком, мизантропом и обладателем самых выдающихся фобий в киноиндустрии. «Лента.ру» перечисляет главные обсессии режиссера.
Триер и величие
Кадр: фильм «Элемент преступления»
Список режиссеров, сформировавших фон Триера, широко известен: Бергман, Дрейер, Тарковский, Кубрик. Именно их фильмы он пересматривал десятки раз, именно из их сюжетов и тем часто вырастают, причудливо при этом преображаясь, его собственные фильмы; никакого другого кино датчанину не нужно — он неоднократно хвастался, что еще в 30 лет перестал смотреть чужие картины. По этим же титанам он себя равняет — никто другой не называл себя лучшим режиссером мира так часто, как Триер. Тарковский видел его дебютный «Элемент преступления» — и разругал. Это не помешало Триеру спустя 20 лет закончить «Антихриста» именно ироничным посвящением русскому классику, тем самым, кажется, намекая, что ученик превзошел учителя.
Триер и демоны
Кадр: сериал «Королевство»
Родная для Триера Дания (точнее ее модель — самый большой в стране госпиталь) в принесшем режиссеру широкую известность мини-сериале «Королевство» буквально одержима — призраками, фантазмами, дьявольщиной, монстрами прошлого и страхами будущего, прущими из-под опрятной буржуазной оболочки. Не светит душевное спокойствие и многим следующим персонажам триеровских фильмов — Жустина из «Меланхолии», кажется, призывает конец света одной силой женской фрустрации. Не грозит оно, похоже, и самому режиссеру.
Триер и бог
Кадр: фильм «Рассекая волны»
Вслед за своими кумирами Бергманом и Дрейером Триер не устает скрещивать богоборческую проблематику с глубоким пониманием духовности. Этот дуализм — между верой и сомнением, избранностью и проклятостью — может выражаться как в структуре сюжетов (например, «Рассекая волны» почти весь построен как житие святой — главная героиня в диалоге с богом все время и находится), так и в чудесных преображениях формы, стиля, который вдруг заходится в почти религиозном экстазе (как, например, в одновременно божественном и дьявольском финале «Антихриста»).
Триер и норма
Кадр: фильм «Идиоты»
Наплевательский дух датчанина во всем, что касается унылой, репрессивной нормы — будь то буржуазной, католической или моральной — ярче всего явлен, конечно, в «Идиотах». Причем касается это не только сюжета о кучке маргиналов, отринувших приличия и этикет для раскрытия «внутреннего идиота», но и выбранной для него формы: абсурдистский манифест «Догмы», по правилам которого снят фильм, отрицал уже норму самого кинопроцесса.
Триер и жертвоприношение
Кадр: фильм «Танцующая в темноте»
Там, где фигурирует бог (особенно в триеровском понимании — то есть бог безумный, жестокий или саркастичный), не может обойтись и без жертвы. Причем во всех ее проявлениях — от благодатной до эгоистичной. Жертвует собой ради близкого, заслуживая финальное искупление, героиня «Рассекая волны» — а вот Сельме в «Танцующей в темноте» доставались уже лишь шокирующий эшафот и оглушительная тишина. Не жертва, но заклание.
Триер и человечество
Кадр: фильм «Меланхолия»
О своей мизантропии и нелюдимости Триер весело сам рассказывает в каждом интервью — а его актеры и коллеги в ответ описывают режиссера как милейшего человека. Так или иначе, люди (по крайней мере, как вид или любая общность) по датчанину действительно создания не очень — и в «Меланхолии» он с ритуальной торжественностью, под Вагнера и с почти фашистскими по стилю спецэффектами выписывает человечеству кару. Неудивительно, что именно после премьеры этого фильма он оконфузился с шуткой о «понимании Гитлера» и признанием в нацизме.
Триер и унижение
Кадр: фильм «Догвилль»
Мазохизм — неотъемлемая часть как самого режиссера (он то публично высечет себя эксцентричными заявлениями, то объявит о стыдливом затворничестве, то помучается отказом от алкоголя, наркотиков и депрессий), так и большинства его персонажей. Никого из них, правда, не мучают так, как Грейс из театра бытия, каким предстает «Догвилль», — и никто другой не принимает унижение так покорно. Ей, впрочем, повезет дождаться расплаты.
Триер и секс
Кадр: фильм «Нимфоманка»
«Нимфоманку» Триер, великий мастер пиара, долго позиционировал как свое первое порно — не вспоминая, что в 1990-х спродюсировал несколько хардкор-фильмов, чтобы удержать на плаву свою студию Zentropa. В самой «Нимфоманке» секс, этот важнейший для триеровских фильмов инструмент сразу и власти, и грехопадения, и освобождения, оказался хотя и богато, подробно изображенной, но все же уловкой. Поводом, как это ни странно и даже смешно, поговорить о душе.
Триер и женщины
Кадр: фильм «Антихрист»
Что женщины фон Триеру интереснее мужчин, лишний раз напоминать, наверное, не нужно — начиная с «Рассекая волны», он выстраивал свои фильмы почти исключительно вокруг протагонистов слабого пола. Женщинам в его кино часто куда серьезнее достается, но больше и дозволяется — «Антихрист» так и вовсе смотрится одой стихийной, иррациональной, способной сводить с ума все вокруг женской природе.
Триер и кино
Кадр: фильм «Пять препятствий»
Подход Триера к режиссуре замешан часто на тех же комплексах, фобиях и идеях фикс, которые разрывают его персонажей. Триер не верит в легкую, эффективную жизнь — и не дает ее и себе, постоянно прибегая к ограничениям киноязыка, как в «Идиотах», или его сгущению, как в «Догвилле». Радикальный формальный прием становится средством вскрытия действительности — что датчанин в «Пяти препятствиях» доказывает на примере коллеги по профессии и собственного кумира, документалиста Йоргена Лета, которого Триер ангажирует пять раз переснять свой классический фильм с учетом пяти условий, выставленных наглецом помоложе.