В историю Европейского союза октябрь и начало ноября 2009 года войдут как олицетворение последнего огневого рубежа в многокилометровой гонке биатлонистов - большая часть дистанции уже позади, праздничный финиш совсем рядом, но всего один промах мог бы свести все усилия на нет. Потому что наказанием за ошибку в этой игре стало бы возвращение к месту старта. К счастью для всех участников процесса, утомительный забег уже не придется начинать сначала.
Сторонники евроинтеграции в подобной ситуации однажды уже побывали - при попытке принять Конституцию ЕС. Тогда, по правилам игры, в десяти странах будущее Европы должны были решить всенародные референдумы, а в остальных судьбу документа определяли парламенты. После провала голосования в Нидерландах и Франции в 2005 году вся предварительная работа по подготовке основного закона Европы пошла насмарку.
На смену Конституции пришел Лиссабонский договор. Правила изменили, для его вступления в силу достаточно было, чтобы документ ратифицировали парламенты стран-участниц и подписали главы государств. Впрочем, в Ирландии, по местным законам, договор все равно нужно было выносить на плебисцит, и в июне 2008 года ирландцы дружно его провалили.
На этот раз неудача не остановила процесс, работа по ратификации договора продолжалась в других странах. На ирландских избирателей обрушилась мощная пропагандистская кампания. Изменить мнение ирландцев попытались также с помощью внушительного списка преференций: Брюссель обязался не требовать от Дублина легализации абортов, пообещал сохранить стране льготный налоговый режим. За Ирландией также оставили право сохранять военный нейтралитет и обязались не лишать страну кресла в Еврокомиссии.
К началу октября 2009 года к Лиссабонскому договору не присоединились только Польша, Чехия и Ирландия - что еще раз подтвердило правильность выбранной стратегии на отказ от референдумов. Правда, для его ратификации в Великобритании сторонникам скорейшей евроинтеграции пришлось снова пойти на уступки. Договорились, что некоторые положения договора в части социальных прав на территории королевства действовать не будут.
Второго октября 2009 года на референдуме в Ирландии сторонники договора победили. Один из самых сложных рубежей был взят. С этого момента и начался спринтерский "финишный рывок".
Перед Европой предстали два самых стойких противника евроинтеграции - польский президент Лех Качиньский и президент Чехии Вацлав Клаус. До этого момента они еще могли ссылаться на ожидание результатов референдума в Ирландии, теперь же судьба договора зависела только от них.
С Польшей договорились довольно быстро. Достаточно оказалось освободить страну от необходимости легализовать гомосексуальные браки, и уже 10 октября один из главный оплотов евроскептицизма пал - президент Польши поставил свою подпись под договором о новом устройстве единой Европы.
Куда более сложным соперником оказался Вацлав Клаус. Он-то и стал главным героем полных драматизма событий. В Брюсселе планировали, что на саммите 29-30 октября можно было бы уже приступить к формированию новых органов исполнительной власти, в частности определиться с кандидатурой первого президента Европейского совета, а к концу 2009 года, надеялись сторонники новой Европы, Лиссабонский договор уже обрел бы силу закона.
И откладывать эти шаги тоже было нельзя. Эпоха правления лейбористов в Великобритании явно подходит к концу. Выборы 2010 года они, скорее всего, проиграют. А лидер британских консерваторов Дэвид Кэмерон уже пообещал, что если к тому времени ратификация Лиссабонского договора не будет завершена, то вопрос об участии в нем Великобритании будет вынесен на референдум.
Зная о прошлом печальном опыте проведения референдумов, можно с большой долей вероятности предсказать его исход. А провал референдума в Великобритании означал бы возвращение в самое начало процесса. Поэтому договариваться нужно было именно с Клаусом - ждать, пока он уйдет в отставку, некогда. Но и президент Чехии оказался не из робкого десятка - остаться единственным противником договора он явно не боялся.
Вацлав Клаус - один из немногих политиков, для которых противостояние евроинтеграции (в терминах ее противников - "еврооккупации") не поза, а выражение стойких внутренних убеждений. Будучи либералом до мозга костей, он внутренне ненавидит и не приемлет любые навязанные извне правила и законы экономической политики, тем более исходящие из некоей мифической "столицы Европы". Особенно те, которые напрямую влияют на конкурентоспособность чешской экономики - принципы трудовых отношений, социальной защиты и тому подобное. Однажды он даже высказал мысль, что по степени зловредности Евросоюз находится на том же уровне, что и СССР.
Противники принятия Лиссабонского договора в Брно. Фото AFP
Lenta.ru
Формальным поводом для отказа подписать договор Клаус выбрал проблему "декретов Бенеша", которые были приняты еще в 1946 году. По ним около трех миллионов немцев были выселены из Судетской области Чехословакии в Германию и, соответственно, лишились своей собственности. Вопрос уже давно урегулирован многочисленными законодательными актами и договорами, в том числе и двусторонними чешско-германскими соглашениями. Но если в обновленной Европе хотя бы один судья решит удовлетворить претензии наследников утерянного имущества, то процесс может принять лавинообразный характер с непредсказуемыми последствиями.
Кроме того, Клаус постоянно заявлял, что не может подписать договор до решения Конституционного суда Чехии, в который обратились 19 сенаторов. Суд должен был решить вопрос соответствия Лиссабонского договора конституции Чехии. В случае отрицательного заключения позиция Клауса усилилась бы многократно - неприятие договора стало бы не его личной прихотью, а решением высшей судебной инстанции страны. Заседание суда было назначено на конец октября, и раньше этого срока добиться ответа от президента Чехии было невозможно.
Тем не менее, сразу же после присоединения к договору Польши министры иностранных дел ряда стран Евросоюза обратились к Чехии с призывом не тормозить процесс интеграции. Естественно, обращение осталось без ответа. Более того, и встреча всегда оптимистичного председателя Еврокомиссии Жозе Мануэля Баррозу с премьер-министром Чехии 13 октября не принесла результатов - позиция оставшейся в одиночестве страны мягче не стала.
На этот раз Баррозу не пытался скрыть своего раздражения. Он заявил журналистам, что Евросоюз "не может вновь начать ратификационный процесс". "Это было бы абсолютно абсурдно и сюрреалистично", - разочарованно добавил Баррозу. При этом он назвал предложения Чехии "неясными" и отказался их комментировать, однако выразил уверенность, что выход из ситуации будет найден.
Неожиданно к противостоянию подключилась еще одна сторона. Словакия заявила, что поскольку она также является правопреемницей Чехословакии, то должна иметь те же преференции, что и Чехия, если они, конечно, будут предоставлены. При этом Словакия уже ратифицировала Лиссабонский договор, и ее заявление выглядело как угроза пересмотра позиции.
Неизвестно, какие рычаги влияния были задействованы в Брюсселе, но уже на следующий день Братислава дезавуировала свои заявления. 27 октября Конституционный суд Чехии решил перенести рассмотрение вопроса о Лиссабонском договоре на начало ноября. Случайно или нет, но своим решением суд дал возможность участникам саммита в Брюсселе обдумать ситуацию и принять решения в условиях с еще "открытой дверью".
Участники саммита в Брюсселе 29-30 октября, который по первоначальным планам должен был стать "съездом победителей", занялись не торжественными выборами президента и министра иностранных дел Евросоюза, а совсем не праздничными поисками выхода из сложившейся ситуации. Решение было найдено довольно быстро - Чехию освободили от обязанности выполнять отдельные положения Хартии фундаментальных прав ЕС, причем в одном из самых "чувствительных" ее разделов, касающихся прав человека. Теперь депортированные немцы и венгры, а также их потомки, не смогут засыпать европейские суды исками к Чехии с требованием возвращения утраченного имущества. Предоставления именно этих гарантий и добивалась Прага.
Формально Вацлав Клаус победил. В реальности - так и не смог противостоять паровому катку евроинтеграции, хотя и сделал для этого, как говорят эксперты, все что мог. В предчувствии скорой победы участники саммита в Брюсселе решили собраться еще раз в ноябре. На этот раз уже точно для выборов нового руководства. Вслух о том, что вопрос с Чехией практически решен, никто не говорил, но в воздухе уже носилось предощущение скорого финиша очень непростой гонки.
Третьего ноября Конституционный суд в Брно решил, что Лиссабонский договор не противоречит Основному закону Чехии. В этот же день Вацлав Клаус поставил под ним свою подпись. Но даже несколько томительных часов, которые разделяли эти события, не были спокойными - многие все еще опасались новых сюрпризов. После стольких мучений трудно было поверить в то, что все уже позади. Финиш.
Влад Гордеев