Очередной спор о валютных курсах вспыхнул между Китаем и США в последние две недели. Атаку на слишком дешевый, по мнению американцев, юань, возглавил президент Барак Обама, а поддержали не только политики вроде сенатора Шумера, но представители экономической науки - со страниц New York Times на власти КНР обрушился нобелевский лауреат Пол Кругман. Китайцы парировали атаку как обычно - обвинениями в политизированности и вопросами о надежности доллара. В этот раз, однако, нельзя исключать перехода количества в качество и кардинального ухудшения американо-китайских торговых отношений.
Начало прекрасной дружбы
Современная система экономических взаимоотношений между США и Китаем начала формироваться еще в 80-е годы. После долгих лет враждебности страны договорились о выгодных обеим сторонам связях: Китай открылся для американских инвестиций, а США допустили на свой рынок китайских производителей. Американцы, таким образом, смогли не в последнюю очередь за счет доступных китайских товаров снизить инфляцию и повысить уровень жизни населения, а китайцы смогли в кратчайшие сроки поднять свою промышленность и практически с нуля превратиться в "мировую фабрику".
Казалось бы, у такого взаимовыгодного партнерства не должно быть никаких проблем. Но они возникли, причем достаточно быстро. На первом этапе в Китай переносились разнообразные производства, требующие больших трудовых затрат и дешевой рабочей силы. В США в этих отраслях промышленности просто никто не хотел работать. Однако со временем КНР набрала силу и стала строить (не без помощи западных инвестиций) все более и более технологичные производства. Таким образом, уже к началу XXI века китайцы стали серьезными конкурентами американцев в целом ряде секторов.
В США это привело к массовому закрытию производств, причем уже таких, которые требовали достаточно квалифицированной рабочей силы. Америка стала стремительно терять позицию мирового промышленного лидера.
До поры до времени внимания на это не обращали. Во-первых, в 90-е годы начался период экономического бума, который, как многим казалось, будет длиться бесконечно. Потерянные рабочие места в производстве компенсировались резко разбухшим сектором услуг, поглотившим многочисленных уволенных и снявший остроту ситуации с безработицей. В 2000-е США помог еще и жилищный бум. Наконец, господствующая в американском обществе идеология торжества "нерегулируемого свободного рынка" также не позволяла выражать недовольство переездом рабочих мест в Китай: всерьез об этом говорили только маргиналы.
Но вот после начала глобального кредитного кризиса ситуация довольно быстро изменилась на противоположную. Экономический обвал совершенно эпических масштабов фактически поставил черту под 30-летней моделью развития США. В результате были заданы два извечных русских вопроса - "кто виноват?" и "что делать?", на которые были получены достаточно четкие ответы.
Помимо жадных банкиров и администрации Джорджа Буша, в ответе за американский кризис оказался и Китай. В вину ему вменяли систему "несправедливой" торговли с США, при которой американцы постоянно имели с ним торговый дефицит.
Дешевая валюта - символ успеха
Тут сразу следует заметить, что дефицитная торговля между США и Китаем возникла в самом начале нового этапа экономических взаимоотношений между двумя гигантами. Тогда этот случай еще был нетипичным, ведь в прошлом экономически развитые страны почти всегда продавали развивающимся товары на большую сумму, чем получали от них. Поначалу, однако, этот дефицит был совсем крохотным и составлял 1-2 миллиарда долларов в год.Со временем эта цифра росла, но коренной перелом случился после "азиатского финансового кризиса" 1997-1998 годов. Тогда многие страны Восточной Азии предпочли девальвировать свою валюту и поддержать экономику за счет роста экспорта. Обратным эффектом такого решения было падения уровня жизни, но в более долгосрочной перспективе азиатам удалось вернуться к довольно быстрому экономическому росту.
Китай в этом ряду исключением не был. Но у него есть одна особенность, отличающая от остальных государств региона. Дело в том, что китайская валюта не является конвертируемой и поэтому Пекин имеет над ее курсом практически абсолютную власть, а инвесторы-спекулянты рынка Forex на стоимость юаня повлиять никак не могут.
Обычно если страна имеет значительный торговый профицит, стоимость ее валюты растет. Так происходило, например, с российским рублем в течение 2000-х годов (рост более чем на треть к доллару). В Китае, однако, ничего подобного не случилось - Пекин крепко привязал юань к доллару и исключил какие-либо значительные изменения его курса.
Из-за дешевого юаня Китаю было чрезвычайно выгодно торговать с США, так как местные производители получали более высокую прибыль. Конкурентоспособность товаров других стран, в том числе и самих США, на этом фоне снижалась.
Китай имел торговый профицит практически со всем миром, но львиная его доля приходилась на США. В 2008-м году, например, положительное сальдо торгового баланса составило более 260 миллиардов долларов. Большую часть этих средств китайское правительство аккуратно изымало с национального финансового рынка и помещало в сундук золотовалютных резервов, которые к концу десятилетия достигли астрономической цифры - почти 2,5 триллиона долларов - больше, чем объем ВВП такой страны, как Великобритания.
Многие экономисты упрекали тогда Китай, что он фактически подсадил США на иглу потребления, а сам уселся на заработанных им долларах, лишив рынки ликвидности. Выход из кризиса предлагался следующий: Китай должен поднять курс юаня, после чего дисбалансы в торговле между странами исчезнут. Таким образом будет обеспечен устойчивый экономический рост в будущем.
Послевкусие кризиса
Сразу после избрания президентом Барака Обамы такая точка зрения превратилась среди руководства США в мейнстримную. Еще до своего назначения китайскую валютную политику атаковал будущий министр финансов США Тимоти Гайтнер, давление стали оказывать и другие влиятельные чиновники - такие как Лоренс Саммерс.
Однако Пекин к этой критике остался безучастным. Китайцы лишь несколько раз посоветовали американскому руководству сосредоточиться на проблемах собственной страны. Но вот когда в марте 2010 года политику занижения курса юаня раскритиковал сам Барак Обама, остаться в стороне было сложно.
Премьер-министр Китая Вэнь Цзябао задался, в свою очередь, вопросом о стабильности доллара как мировой валюты. Китай опасается обесценивания своих гигантских резервов, поэтому рекомендовал США проявить большую фискальную дисциплину (сейчас дефицит американского бюджета составляет более 10 процентов от ВВП, а суммарный госдолг растет как на дрожжах, увеличившись за пару лет с 60 до 85 процентов от ВВП).
На стороне США, помимо призвавшего к жесткому ответу Китаю Пола Кругмана, выступил и МВФ. Его лидер Доминик Стросс-Кан, пусть и предельно осторожно и корректно, все же высказался в пользу постепенного повышения курса юаня.
Китайцы вроде бы готовы слегка ревальвировать собственную валюту. Некоторые эксперты в прошлом году говорили о возможном 10-процентном росте курса юаня, сейчас чаще всего останавливаются на цифре в 5 процентов в течение 2010 года. Но многие в КНР, в первую очередь экспортные промышленники, не готовы даже к таким весьма умеренным действиям. Вице-президент Китайского совета по международной торговле Чжан Вэй, к примеру, заявил, что повышение курса юаня для китайских экспортеров "станет катастрофой", поскольку уже сейчас китайские производители торгуют с крайне низкой маржой (около 3 процентов).
В общем, решение о ревальвации простым не будет. Нельзя исключать, что Китай вновь откажется проводить какие-либо реформы вообще. Если так и произойдет, то для администрации Обамы это будет настоящий плевок в лицо - а ведь ее и так жестко ругают за мягкотелость, причем как республиканцы, так и свои же союзники-демократы. В этом случае вполне возможно введение штрафных санкций, вроде тех, что прописал в своем законопроекте американский сенатор Чарльз Шумер.
"Светило" науки против Пекина
В условиях кризиса страны могут пойти на многое ради защиты отечественного производителя. Тем более, что Обама сразу обозначил готовность покончить с предыдущей моделью экономического развития и сделать ставку на экспорт и развитие промышленности. Но такие действия безболезненными быть не могут.
В своей колонке Пол Кругман рассуждает о том, что США могут сделать Китаю все, что захотят - а вот сам Китай перед лицом США бессилен. Он отвергает аргумент, что Китай в ответ на жесткие ходы США может выбросить на рынок накопленный им государственный долг Америки (почти 900 миллиардов долларов). Все же кажется, что в данном случае в Кругмане говорит больше идеолог, чем ученый.
Американская финансовая система построена на доверии, а казначейские обязательства являются ее краеугольным камнем. Вера в то, что ФРС сможет поглотить все эти сотни миллиардов, если Китай начнет от них избавляться, сильно напоминает веру в вечный двигатель. Если бы все было так просто, американские регуляторы вообще бы могли бы печатать деньги в любом количестве. Но если бы такое началось на самом деле, вера в железную надежность американских финансов была бы подорвана - как среди простых обывателей, так и среди институциональных инвесторов.
Не стоит забывать и о потерях, которые США понесут непосредственно от сокращения торговли с Китаем. Отсутствие сравнительно дешевых товаров из КНР, к которым относятся не только игрушки и компьютеры, но также сталь и океанские суда, вызовет инфляцию в самих США, а также колоссальные потери у тысяч фирм, занимающихся в Америке перепродажей этих товаров. Заместить же такую гигантскую и работающую как часы фабрику как КНР, кем-то другим, не получится и за 10 лет, не говоря уж о более коротких сроках.
Тем не менее, обострение торгового конфликта между первой и третьей по величине экономиками мира, видимо, неизбежно. Усиление протекционизма происходило во время всех крупных экономических кризисов прошлого. Ожидать, что в этот раз будет по-другому, не приходится. Остается лишь надеяться что гиганты, выясняя отношения между собой, не отбросят в прошлое весь остальной мир.