Танцуя с гением Борис Эйфман о балете "Роден" перед премьерой в ГАБТ

На новой сцене Большого театра 24 мая пройдет европейская премьера балета "Роден" хореографа Бориса Эйфмана, постановки которого отличают очень индивидуальный стиль и особый психологизм. Балет, впервые показанный в Петербурге в прошлом году, уже побывал в Нью-Йорке, в Москву же его привезли в рамках фестиваля "Черешневый лес", на котором труппа Эйфмана выступает впервые. В балете танцуют Олег Габышев, Любовь Андреева, Нина Змиевец и Юлия Манжелес. "Лента.ру" поговорила с хореографом мирового уровня о новой постановке, Родене и "психологическом балете".

"Лента.ру": Как возникла идея поставить балет именно о Родене? Почему о нем?

Борис Эйфман: Мне всегда очень сложно отвечать на подобные вопросы. Идеи спектаклей - как живые творения. Они существуют по своим таинственным законам, созревают внутри тебя. Потом наступает момент, когда понимаешь, что свой следующий спектакль ты должен посвятить той или иной исторической фигуре или литературному персонажу. Это очень тяжелый и ответственный выбор, который происходит на интуитивном и даже мистическом уровне. Ведь у меня всегда в работе сразу несколько замыслов, одинаково мне интересных. Как и почему ты однажды решаешь, что следующий год проживешь именно с Роденом или, скажем, с пушкинским Онегиным, - большая тайна. Здесь работает загадочный инстинкт художника.

Мне всегда была близка личность Родена - художника, работавшего с человеческим телом, выражавшего с помощью пластических решений самые сложные эмоциональные состояния. В этой фигуре меня также привлекало и то обстоятельство, что Роден всю свою жизнь посвятил жертвенному творческому труду, добровольно избрав этот тяжелейший путь. И чем дольше я изучал историю жизни скульптора, тем больше мотивов, идей и философских вопросов, невероятно близких мне самому, я обнаруживал в ней.

Что вас как художника интересовало в первую очередь: творческий гений Родена, его искусство или его любовная история с ученицей и музой Камиллой Клодель?

Все перечисленное вами одновременно. Если разбить ту сложную и трагическую связь, которая существовала между Роденом и Камиллой на отдельные компоненты, то пропадет уникальность этой истории. Любовь, ненависть, творческая ревность, болезненная одержимость - мировая литература и драматургия уж долгие века разрабатывают подобные темы. Но едва ли мы найдем другие сюжеты, в которых все это сплеталось бы воедино. Поэтому история Родена и Клодель - невероятно благодатная почва для размышления о тяжести земной участи художника, природе гениальности, разрушительности страстей и, наконец, о сути творческого процесса.

Сколько главных героев в вашей постановке?

Трое: Роден, Камилла и Роза Бере - спутница скульптора, прожившая с ним большую часть жизни, обеспечивавшая ему уют и все условия для творчества, но при этом несшая тяжкий крест нелюбимой женщины. Не стоит воспринимать эту схему как банальный любовный треугольник. Да, сердце Родена принадлежало Камилле, а по отношению к искренне любившей его Розе он ощущал лишь благодарность, смешанную с сильнейшим чувством вины. На самом деле все гораздо сложнее, и в страсти Родена и Камиллы было немало темных оттенков: это и ревность одного творца к другому, и сомнения, и подозрительность...

В спектакле звучит музыка нескольких французских композиторов: Массне, Шарля-Камиля Сен-Санса, Равеля, - необычная для балета. Что есть в этой музыке, что вам было необходимо для танца?

Я выбрал ту музыку, которая во многом определяла духовный и эстетический облик роденовского времени. Мне как художнику сложно сказать однозначно, что именно в произведениях Равеля, Сен-Санса и Массне вдохновило меня на сочинение балета. Но именно эти композиторы стали моими соавторами, придали необходимый творческий импульс. Когда я закончил музыкальную партитуру спектакля и прослушал смонтированный аудиоряд, то был поражен, насколько гармонично и цельно он звучит (хотя в балете использовался довольно разнообразный материал). Значит, я попал в точку и не ошибся в выборе музыки.

Какая литературная основа у балета?

Либретто спектакля (как и во всех предыдущих постановках нашего театра) написано мною. Нет каких-то определенных книг или иных источников, по мотивам которых поставлен балет "Роден". Это - часть моего творческого метода: драматургический фундамент постановки я должен непременно создать сам, отразив в нем те вопросы, которые волнуют меня самого.

Вы уже много лет работаете с Зиновием Марголиным. Как складывались ваши творческие отношения?

Мы начали работать с Зиновием, когда создавался балет "Анна Каренина". Он уникальный художник, умеющий невероятно глубоко раскрыть предложенные автором спектакля идеи, воплотить их в яркие и многогранные сценографические образы.

Каким образом он решил сценографическую задачу в "Родене"? Насколько все условно?

Мне кажется, нет особого смысла рассуждать о том, насколько условно сценографическое пространство, созданное художником в балете "Роден". Гораздо важнее, что Зиновий Марголин сумел найти именно те художественные решения, которые искусно используют сценическое пространство и органично вплетаются в драматургию спектакля. Поразительно, как изобретательно довольно лаконичная в целом декорация трансформируется на протяжении всего балета, перенося зрителя то в мастерскую скульптора, то в суету новогоднего Парижа, то в стены дома скорби.

Как вы пришли к "психологическому балету"? Когда вы окончательно сформировали для себя этот жанр?

С самого начала моего творческого становления меня интересовало все связанное с миром людских страстей и наиболее ярких эмоциональных состояний, с тайнами психической и духовной природы человека. И осознав, что язык тела позволяет художнику исследовать и выразить то, что неподвластно никакому другому творческому инструменту, я стал развивать жанр балетной психодрамы. Непросто определить, какой именно спектакль стал рубежным для нашего театра. Во многом квинтэссенцией моих эстетических поисков, аккумулировавшим и отразившим весь накопленный творческий опыт, является балет "Анна Каренина". Однако это не значит, что другие мои балеты менее ценны для меня и для зрителей. И сегодня мы с невероятным успехом показываем такие спектакли, как "Чайковский", "Я - Дон Кихот", "Карамазовы", "Красная Жизель", "Онегин". Все они также являются достойными образцами современного отечественного психологического балета, направленного на возвращение танца в русло традиций театрального искусства.

Как бы вы в нескольких словах, если это возможно, описали "хореографию Бориса Эйфмана"?

Принципиально не буду оперировать терминами - это работа критиков и театроведов. Расширяя и развивая уже на протяжении 35 лет возможности тела как средства познания духовного мира человека и его психологической сущности, я стремлюсь возвратить балету большой стиль и глубокое содержание. Воссоединить его с законами психологического театра, из "стен" которого балетное искусство намеренно изгонялось многие десятилетия, в период царствования танца "модерн" и хореографической абстракции. Краеугольными камнями в творчестве для меня являются наличие в спектакле весомой философской базы и серьезной драматургии. Поэтому мой пластический язык столь ярок в эмоциональном плане и столь насыщен на содержательном уровне. Многие принимают его с восторгом, кто-то оказывается неготовым к такому художественному материалу. Но я не видел людей, которые уходили бы с наших спектаклей абсолютно равнодушными.

Какие планы у вас и вашего балета?

Сейчас я работаю над новой версией своего балета "Карамазовы". Это одна из самых значительных моих работ, и мне хочется развить заложенные в нее идеи, используя те современные сценические возможности и художественные решения, которые есть сегодня у нашего театра.

Что должно быть в танцовщике, чтобы он попал к вам в труппу?

Безупречная техника, яркая внешность, харизма. Но самое главное - нестандартность и многомерность творческого мышления, позволяющие освоить наш непростой репертуар. Нам все сложнее находить артистов для нашей труппы, поэтому я благодарен своим коллегам по театру, проделывающим серьезную объемную работу в данном направлении.

Кого из современных хореографов вы оцениваете исключительно высоко?

Я с уважением отношусь ко всем своим коллегам, но считаю невозможным выделять кого-либо из ныне живущих. Могу сказать, что одним из главных своих учителей я считаю великого Якобсона, памяти которого посвящен балет "Роден".

Ваша труппа очень много гастролирует - у нее есть любимые площадки? И насколько это принципиально для вас, где выступать?

Наш дом - в Петербурге, выступления в родном городе всегда очень ответственны и волнительны. Но это совсем не значит, что гастроли в других городах для нас менее значимое событие. Тем более если речь идет о столице. Мы искренне любим московского зрителя и невероятно рады каждой новой встрече с ним. Вообще же, я стараюсь не делить нашу аудиторию по географическому признаку. Мы несем свое искусство всем, кто влюблен в балет.