Массовка и мир Опера по Толстому вернулась в Москву

В музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко в последние дни марта была представлена грандиозная по своему размаху премьера – опера Прокофьева "Война и мир", поставленная режиссером Александром Тителем. Именно в этом театре в 1957 году впервые состоялась московская премьера всех 13 картин "Войны", которую Прокофьев писал более десяти лет – с 1941 по 1952 годы.

К началу войны с Германией у Сергея Прокофьева, вернувшегося к тому времени в СССР, уже была задумка написать оперу по роману Льва Толстого и даже были сделаны некоторые наброски. Однако вплотную к работе над музыкой он приступил именно в 1941-м после нападения на Союз, когда потребность в патриотических настроениях чувствовалась особенно остро. Над либретто с композитором трудилась его вторая жена Мира Мендельсон-Прокофьева, вместе с ней они сократили первоначальную версию произведения, не вмещавшегося по хронометражу в один театральный вечер.

Первое концертное исполнение "Войны и мира" прошло в октябре 1945 года в Московской консерватории, а уже в 1946-м на сцене Малого оперного театра в Ленинграде (сейчас Михайловский) зрители смогли увидеть первые восемь картин, посвященные "миру" и любовной линии Наташи Ростовой и Андрея Болконского, которая и легла в основу либретто. Постановкой дирижировал известный на всю страну Самуил Самосуд, именно с ним в 1957-м режиссер Борис Покровский ставил в Станиславском все 13 картин.

Потом последовала постановка Покровского в Большом театре (1959), спектакль в Пермском театре оперы и балета (1982), где "Война и мир" впервые шла без сокращений, зарубежные варианты в Сиднее и Париже, Кельне (2011), где, например, слишком реалистично показывали ужасы некой абстрактной войны, перенеся все действие в современный мир – прием, особенно любимый немецким театром. В 2000 году к самой масштабной русской опере XX века обратился Андрей Кончаловский, поставивший ее на сцене Мариинки, с голливудским размахом. В действительности это придало всей постановке излишний пафос, и без того уже с лихвой заложенный в музыке Прокофьева.

"Войну и мир" ставят не часто – "виной" тому и сложность музыки, и масштаб произведения, и тема, предполагающая не самые простые декорации, сценографические или режиссерские ходы. Воплотить на сцене Бородинское сражение или Москву, охваченную пожаром, с помощью малых средств не так просто. Именно поэтому каждое обращение к опере Прокофьева становится значимым событием в российской, и не только, театральной жизни.

У данной постановки особый повод – юбилей Отечественной войны 1812 года, что, с одной стороны, почетно и ответственно, а с другой – накладывает дополнительные обязательства. Во-первых, Тителю, который задумался о режиссуре "Войны и мира" намного раньше 200-летнего юбилея, изначально хотелось поставить только "мир", однако в итоге концепцию пришлось менять, а оперу ставить с купюрами. В его постановке, музыкальным руководителем которой выступил Феликс Коробов (главный дирижер Станиславского и Немировича-Данченко), например, отсутствует хоровый пролог про "дубину народной войны", по замыслу сразу задающий патриотический пафос. Во-вторых, поскольку спектакль приурочен к юбилею исторического события и в каком-то смысле является данью памяти, режиссеру естественно пришлось следовать оригиналу.

Впрочем, это уважительное отношение к либретто, музыке, роману и времени оказалось одним из главных достоинств спектакля Тителя и художника-постановщика Владимира Арефьева. Создатели ничего не испортили, наоборот, ограничились достаточно условным и схематичным изображением, например, интерьеров домов, бала или сцен войны. Никаких баталий у Тителя не происходит – вся игра второго акта строится на перемещении по сцене толп русских и французских солдат: то одни выходят на первый план, то другие, то они выстраиваются по диагонали, то в ряды, что задает особую динамику второй половины спектакля. Самым же главным историческим свидетельством в итоге оказываются костюмы художницы Ольги Поликарповой, которых специально для оперы было сшито более тысячи.

Постановка Тителя строится на абсолютном визуальном противопоставлении первого и второго актов, что объясняется различием тем и музыки – в военной части оперы, например, звучит мощное хоровое пение. Сначала на сцене – все действие разворачивается в белом кубе, уходящем в глубь театра, – слишком пусто и свободно, во времена "войны" – слишком тесно. Но за этим насыщенным внешним противопоставлением актов их внутреннее наполнение (в большей степени речь идет о "мирном") провисает. Первой части, которая лирична и эмоциональна, не хватает фактурности. Хотя есть здесь и очень эффектные и напряженные картины – взять ту же сцену, открывающую спектакль, – когда Болконский, Наташа и Соня выезжают из стены на небольших балкончиках без перил и поют на фоне видеопроекции (на стене появляются ветви дуба) или когда Наташа узнает об обмане Курагина.

Недостаточная фактурность, возможно, объясняется и вокальным исполнением. Безусловными лидерами оперы, в которой насчитывается около 60 солистов из 500 человек, появляющихся на сцене, стали Наташа (сопрано Наталья Петрожицкая) и Пьер Безухов (приглашенный солист, тенор Николай Ерохин); остальные, включая Андрея Болконского (Дмитрий Зуев), не звучат так, как хотелось бы. И это несмотря на то, что проходных артистов здесь практически нет – в "Войне и мире" даже маленькие партии исполняют ведущие артисты.

Хотя постановка Тителя не рождает ощущения абсолютной цельности и законченности, она театру Станиславского и Немировича-Данченко, созревшему до таких масштабов и осилившему столь эпохальное произведение, все же удалась. Удалась отсутствием помпезности и наличием скромности, прекрасной игрой оркестра, некоторыми сценическими и режиссерскими решениями. Поскольку сила спектакля зависит от сыгранности артистов друг с другом, а также с оркестром, можно предположить, что со временем постановка Тителя станет еще лучше – и уже осенью, когда столичный театр будет вновь представлять "Войну и мир", она покажет новые грани.