«Я все-таки подпортил резиденцию» Как правильно штурмовать Белый дом: интервью с Роландом Эммерихом

18 июля в российский прокат выходит фильм «Штурм Белого дома» режиссера Роланда Эммериха, известного по картинам «Универсальный солдат», «Звездные врата», «День независимости», «Послезавтра» и «2012». В новой ленте рассказывается о захвате террористами резиденции президента США. Лидер страны (Джейми Фокс), прототипом которого стал Барак Обама, вот-вот заплатит за свои слишком смелые политические решения, но почти случайный посетитель резиденции (Ченнинг Татум) неожиданно оказывается способен помешать злоумышленникам. «Лента.ру» перед премьерой поговорила с режиссером «Штурма Белого дома» о том, зачем боевику юмор, эмоциональная связь героев и преемственность драматургических приемов.

«Лента.ру»: Вы уже взрывали резиденцию президента США в «Дне независимости», а потом еще и разбили борт номер один в «2012». Признайтесь, вам просто нравится взрывать президентское имущество.

Роланд Эммерих: Да, это впечатление может сложиться, но на самом деле в очередной раз так получилось случайно. Более того, когда мне принесли сценарий и я прочитал название, я подумал: «Нет уж, я за это не возьмусь». Но я не мог не прочитать его, а прочитав — не согласиться снимать фильм о Белом доме. В этот раз мне самому было удивительно, что я все-таки подпортил резиденцию.

Белый дом кажется полноправным персонажем повествования. Как вы добились такого эффекта?

Если в Белом доме что-то не так, значит, и во всей Америке дела не в порядке. А в «Штурме» здание показано с еще одной стороны — не только как символ Америки, ее демократии и средоточие власти, но и как некая крепость, надежная и таинственная, но при этом лишенная секретов, оскорбленная и враждебная к своим обитателям.

Я старался сделать так, чтобы действие фильма разворачивалось там, где даже планировка соответствовала бы событию. Понимаете, мало кто толком знает, как на самом деле устроена резиденция, и поэтому каждый герой ведет себя по-разному, в том числе в зависимости от того, насколько он уверенно ориентируется в здании. Герой Татума не знает, где что находится, а герой Фокса — не представляет, что можно сделать, в то время как террористы бегают по зданию, будто они здесь главные. Но их Белый дом отвергает, потому что они в нем лишние.

Резиденция производит впечатление очень правдоподобной, вы намеренно заостряли внимание на деталях? Насколько они точны?

Мы, наша команда, с самого начала хотели построить наши декорации настолько похожими на настоящий Белый дом, насколько это вообще возможно — чтобы люди, которые точно знают, как там все устроено, сказали бы: «Ага, эти ребята умеют работать». И сначала мы стали ходить на экскурсии, обсуждая между собой, что можно было бы взорвать покрасивее. С деталями было труднее — я лишь однажды был в личных покоях президента, на персональном показе «Дня независимости», и более-менее запомнил все хорошо. Еще одна знакомая, работающая в Белом доме, провела меня через Западное крыло. Для всего остального пришлось проводить специальное исследование: мир изменился, и к безопасности за последние лет 15 стали относиться серьезнее. Но в итоге мы получили наш Белый дом, почти такой же, как настоящий. Почти — потому что в резиденции на самом деле много ковров, а я подумал, что блестящий пол подойдет нашей задаче больше. Ну и бункер, конечно, у нас свой собственный.

Вы обычно снимаете масштабные картины, действие которых разворачивается по всему миру, а в этот раз получился почти герметичный фильм — но все равно с ощущением размаха. Вам сама задача была интересна?

Да, пожалуй. Классический боевик описывает события, не разнесенные далеко друг от друга по времени, а мы старались снять именно классический фильм. Выполнив еще и условие единства места, мы решили сделать так, чтобы за противостоянием противников стояло что-то большее, чем их личное выживание.

Помимо того, что главный герой умудряется вести партизанские боевые действия в закрытом здании, а враги не могут его найти, напряжение повествования строится на еще одном противоречии. Джон Кейл, персонаж Татума, должен спасти президента, но при этом он весь фильм на самом деле пытается освободить свою дочь. В более широком смысле, он спасение конкретных людей уподобляет предотвращению мировой катастрофы. То есть это классический конфликт долга и чувств, разума и сердца, который еще со времен Шекспира идет. При этом для Кейла выбрать — значит однозначно проиграть; он в какой-то момент понимает это и старается выбора не делать. У героя Джеймса Вудса, антагониста Кейла, выбор был схожим — правда, катализатором стали иные чувства — и он этот выбор сделал. Масштабность, напряжение создаются благодаря демонстрации характеров, мотивов, биографий персонажей, которые не только хотят убить или спасти друг друга, но и знают, зачем.

Вообще, мне показалась интересной мотивация Кейла, который пришел в Белый дом, чтобы воссоединить семью, и как нарочно, ему всеми силами мешают. Он в этом похож на Джона Маклейна, главного героя «Крепкого орешка».

Кадр из фильма «Штурм Белого дома»

Да , это чувствуется. Вообще «Штурм Белого дома» кажется снятым по лекалам 1980–90-х, иногда создается впечатление, что герой может бросить своего врага в холодильник и сказать: «Охладись». Вы считаете, что настало время вернуться к классическому боевику?

В то время снимали очень правильные картины этого жанра, они цепляли, в них был драйв, который заставлял зрителя сидеть, открыв рот. Наверное, какие-то элементы драматургии «Штурма Белого дома», напомнившие о золотых днях боевика, притянули за собой другие штуки, которые использовали, когда появились «Гнев», «Последний бойскаут», «Крепкий орешек». Мы сознательно шли на то, чтобы напомнить зрителю о старом кино. Например, Кейл и Маклейн — персонажи, попадающие в неправильное место в неправильное время. Поэтому неудивительно, что иногда «Штурм» похож на «Орешка». Кстати, то место, где Татум ползает по вентиляции в грязной белой футболке — полноценный оммаж.

Чего не хватает в современном боевике по сравнению с классикой? Наверное, юмора. Мы постарались добавить в фильм побольше шуток, очень простых и очень действенных, по-настоящему смешных. Драйв ведь у зрителя в голове, и чтобы его вызвать, не нужна постоянная пальба и беготня — нужна вибрация сюжета. Юмор в этом смысле необходим, люди в зале должны снимать напряжение после очередной смерти или взрыва. Смех выступает защитной реакцией, в стрессовых ситуациях люди часто могут вести себя глуповато или смешно. Поэтому, если герои не будут нервно шутить сами, а некоторые ситуации не будут комичными, зритель не высидит даже самый яркий фильм — ему самому хочется отреагировать на стресс. И моменты, когда удирающий на машине герой включает камеру наблюдения, а на мониторе ему показывают фильм про зомби, или когда тихоня-экскурсовод неожиданно впадает в ярость от поведения террористов и бьет их экспонатами, просто необходимы.

И, конечно, каждому боевику нужен свой герой, человеческое воплощение некоей идеи. Я очень рад, что познакомился с Ченнингом Татумом, это было как раз незадолго до съемок. Я сразу понял, что лучшего Джона Кейла нам не найти, а я и снимать не стану без него.

Почему?

Кейл — персонаж, которому чуждо патетическое геройство, хотя на самом деле он герой, который лишь кажется недотепой. Он ничего не доводит до конца, ничего не может сделать правильно, но когда у него вдруг не оказывается права на вторую попытку, он начинает действовать максимально эффективно. При этом он не становится машиной для убийства, а все так же испытывает страх, ненависть, надежду, продолжает мрачно шутить, ругаться на обстоятельства и мучиться принимаемыми решениями.

На эту роль Татум подошел идеально, и мне кажется, в ближайшие годы он станет большой звездой боевиков. Первое, что бросилось мне в глаза, когда я увидел Ченнинга, это насколько он живой, настоящий, в хорошем смысле приземленный, лишенный надменности. В кадре он абсолютно такой же, он физически, невербально доносит зрителю мысль: вы сейчас за меня поволнуетесь, но я сделаю все правильно. Да что там, он даже трюки делает сам, чем гордится — и правильно делает, это одна из тех вещей, которыми стоит гордиться.

Ему удалось сработаться с Джейми Фоксом?

Да, более того, они подружились, что нечасто случается. На съемочной площадке они поддерживали друг друга так же, как их герои по сценарию. Наверное, из-за их примера во время съемок сложилась на удивление сплоченная атмосфера. Даже не участвовавшие в съемках дубля актеры присутствовали на площадке, смотрели на работу других. Никто не спешил по трейлерам. Очень забавно было наблюдать, как Ченнинг веселится с юной Джои Кинг, игравшей дочь Кейла. Они спелись замечательно, наверное, из-за того, что Татум отчасти сам все еще ребенок.

Персонаж Мэгги Джилленхол, сотрудница охраны, которая не может защитить президента — это тоже классический герой?

Да, это такой обязательный человек, который не может сидеть сложа руки и помогает хорошему парню в тылу врага, инструктируя его по телефону. Особенно интересно, что она дважды обманулась в людях за время развития сюжета, только один раз она ошиблась в вере, а в другой — в недоверии.

Для вас был важен политический посыл сюжета?

Конечно, ведь в первую очередь это фильм о защите демократии, которая из абстрактного понятия превращается в жизнь и поступки конкретных людей. Демократия — это в том числе невозможность однозначного выбора между личным и общим, и это смелость поступка, за которую приходится платить. Изначально организаторы захвата Белого дома по сценарию стремились лишь к денежной выгоде, но я понял, что не верю в это, и дополнил фильм чувством. Эмоция в политике не менее важна, чем деньги, а в наше время, когда администрация Обамы совершает поступки, вызывающие бурную реакцию, это особенно заметно. Было важно свести воедино вооруженное противостояние, семейные отношения и политику.

До какого-то момента, пока не стало ясно, кто стоит за нападением, мне казалось, что фильму пошел бы открытый финал: пешки перебиты, а личности заказчиков установить не удалось. Вас не посещала такая мысль?

Нет, что вы! Во-первых, я люблю, когда каждая деталь в кадре работает, и разоблачение обязательно. А во-вторых, это как раз тот случай, когда открытый финал с оставшимся неизвестными заговорщиками был бы равносилен победе плохих парней над свободой и правдой. А такого в кино быть не должно.