Из шейха возгорелось пламя В Ираке началось суннитское восстание

В самом конце 2013 года в иракской провинции Анбар началось восстание суннитов, недовольных шиитским руководством страны и возмущенных арестом своего земляка — племенного шейха, депутата национального парламента. Правительство объявило повстанцев террористами, а армия начала подготовку к силовой операции, способной перерасти в гражданскую войну с непредсказуемыми последствиями.

Сунниты, составляющие примерно 25 процентов жителей Ирака, уже давно выражали недовольство ролью забитого и бесправного меньшинства, отведенной им шиитским руководством страны. Сразу после вывода американских войск в конце 2011 года правительство Нури аль-Малики устроило чистки в силовых структурах и органах государственного управления, изгнав оттуда практически всех влиятельных суннитов. Вице-президент Ирака суннит Тарик аль-Хашеми едва успел сбежать из Багдада, где его заочно судили и приговорили к смертной казни.

Условия жизни его единоверцев «из народа» все эти годы также становились все безрадостнее. Шииты, расставленные властями на все мало-мальски ответственные посты, быстро выдавили суннитов с государственных предприятий и из чиновничества. В стране, где частный сектор по большей части низведен до уровня парикмахерских и овощных лавок, это означало отсутствие каких бы то ни было перспектив для подавляющего большинства молодых суннитов.

Зато альтернативу с готовностью предложили многочисленные исламистские и террористические группировки, которые на Западе для простоты величают одним именем — «Аль-Каеда». Суннитские формирования, щедро финансируемые «благотворительными» фондами из монархий Персидского залива, предоставляют молодым и полным сил активистам все, что нужно. Четкая цель имеется — ликвидация «еретического» режима и построение халифата. Средств для ее достижения — оружия и взрывчатки — в избытке. Перспективы роста есть: в силу специфики рода деятельности руководство этих организаций часто гибнет «на производстве», открывая дорогу новому поколению. Кроме того, боевики получают довольствие, а семьям погибших выплачиваются компенсации.

Неудивительно, что в таких условиях у иракской молодежи появляется серьезное искушение пойти в подрывники и убийцы, а не во врачи и инженеры. За подтверждением этого тезиса далеко ходить не надо: число взрывов и нападений с момента ухода американских войск неуклонно росло, достигнув пикового (пока) значения в 2013 году, когда жертвами насилия стали почти семь тысяч человек.

Правительство Аль-Малики, столкнувшись с ростом террористической угрозы, попыталось решить вопрос в своем фирменном ключе — с помощью массовых репрессий. Полиция и спецслужбы принялись тысячами хватать и сажать молодых суннитов, не особенно разбираясь, причастны они к подрывной деятельности или нет. Процессы по делам о «терроризме» в Ираке рассматриваются в закрытом и ускоренном режиме, десятки дел заканчиваются вынесением смертных приговоров. Массовые казни людей проводятся с периодичностью в несколько месяцев. Протесты со стороны правозащитников и самих суннитов правительство полностью игнорирует, настаивая на том, что борьба с террором должна быть «безжалостной и жесткой». Не возымела действия и критика со стороны ООН, назвавшей эти трибуналы и приговоры явным издевательством над правосудием — даже по невысоким иракским стандартам.

Суннитам, лишенным возможности отстаивать свои права в парламенте (там прочное шиитское большинство), судах (они полностью подконтрольны Аль-Малики) и руководстве страны, откуда изгнаны их представители, пришлось выбирать между двумя основными путями. Наиболее радикальные еще активнее стали пополнять ряды террористических организаций, а сторонники мирных методов устроили бессрочную акцию протеста у города Рамади в западной провинции Анбар. В конце 2012 года они разбили свои палатки и шатры прямо на шоссе, связывающем Багдад с западными границами страны. Главным требованием этого иракского «майдана» (слово, кстати, арабское по происхождению и имеет то же значение, что и в украинском) стало освобождение тысяч единоверцев, арестованных без веских на то причин. Кроме того, протестующие потребовали отмены «антитеррористических трибуналов», проведения открытых и честных процессов по каждому делу, а также прекращения массовых казней молодых суннитов.

Первые попытки разогнать оппозиционный лагерь в начале 2013 года успехом не увенчались — представители суннитских племен вступили в перестрелку с полицейскими. В итоге Аль-Малики махнул на демонстрантов рукой, благо штурмовать они ничего не собирались и маршем на Багдад не пошли (хотя такая идея была). Однако за прошедший с тех пор год «майдан» не разошелся по домам, как на то надеялись власти. Более того, он превратился в отдельный город, ставший центром политической активности иракских суннитов. Там начали появляться новые идеи, политики и организации, которые постепенно стали вызывать все большее беспокойство Багдада.

От лагеря под Рамади отпочковались наиболее радикальные противники правительства. Они не скрывали намерения реализовать в Ираке сирийский сценарий — поднять восстание и с оружием в руках отстоять свои права. При поддержке сирийских единоверцев в начале 2013 года иракские джихадисты организовали группу «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ), из названия которой вполне понятны и цель, и географические притязания ее лидеров. Поскольку в Ираке восстание все никак не поднималось, свои основные усилия они сконцентрировали на соседней Сирии. Там они приобрели ценный боевой опыт и даже добились определенных успехов, но распространения в массах их идеи не получили.

В самом же Ираке эволюция протестного движения пошла иначе. Поскольку правительство по-прежнему игнорировало демонстрантов, их требования стали переходить в политическое измерение. Теперь сунниты выступали за отставку Аль-Малики и восстановление системы, в которой каждая этнорелигиозная группа обладала бы пропорциональным представительством на всех уровнях власти. Кроме того, они требовали для себя автономии от Багдада по образцу курдской.

Одним из главных выразителей этих требований стал влиятельный в Анбаре шейх, депутат иракского парламента Ахмед аль-Алвани. Он постоянно курсировал между Багдадом и лагерем под Рамади, стараясь донести до правительства позицию своих сторонников и объяснить демонстрантам, какие планы у руководства страны. Существенных успехов в этом деле он не добился, но приобрел большую популярность среди земляков, поскольку честно пытался помочь им, не прибегая при этом к силовым методам.

Разрастание «майдана», появление у его участников признанного лидера и требования о смене режима категорически не понравились действующему премьер-министру. Нури аль-Малики понял, что эту угрозу необходимо устранить, причем до парламентских выборов, назначенных на 30 апреля 2014 года. Кроме того, разгон суннитского лагеря должен был продемонстрировать единоверцам премьера, что он контролирует ситуацию в стране и способен жестко реагировать на угрозы шиитскому доминированию. Последнее для Аль-Малики особенно важно, поскольку в затылок ему дышат более молодые, весьма радикальные и крайне амбициозные шиитские лидеры во главе с неформальным «эмиром Басры» шейхом Муктадой ас-Садром.

Время для начала действий премьер выбрал очень удачно: между католическим Рождеством и Новым годом, когда внимание работающих западных СМИ сосредоточено на куда более приятных вещах, нежели аресты и перестрелки в далекой провинции Анбар.

28 декабря иракский спецназ ворвался в особняк Ахмеда аль-Алвани в городе Рамади. Его телохранители, оказавшие вооруженное сопротивление, были убиты. Полицейские застрелили и брата депутата, пытавшегося прийти ему на выручку. Всего в бою погибли до десяти человек, два десятка получили ранения. Когда стрельба стихла, шейха, закованного в кандалы, вывели из разгромленного дома и отправили в Багдад. Власти объявили, что он обвиняется в террористической деятельности, а лагерь под Рамади стал настоящим штабом «Аль-Каеды» в провинции Анбар.

Как и следовало ожидать, следом за арестом лидера «майдана» начался разгон самого лагеря. 30 декабря власти стянули к нему армейские подразделения, бронетехнику и бульдозеры. В воздухе барражировали вертолеты. Несмотря на подавляющее преимущество в боевой технике, взять лагерь с наскока войска не сумели: его защитники оказали ожесточенное сопротивление. Ситуацию удалось переломить, когда по протестующим начали стрелять с вертолетов. Похватав свой скарб, люди бросились в Рамади, где можно было найти хоть какое-то укрытие. Лагерь прекратил существование, однако проблемы правительства на этом только начались.

С минаретов городских мечетей муэдзины начали призывать всех жителей к джихаду против правительства Нури аль-Малики. Влиятельное племя Алвани, одним из лидеров которого был арестованный депутат, объявило, что иракские солдаты и полицейские будут для него законной целью, покуда шейха не освободят. Рамади ощетинился пулеметами и гранатометами, здания национальных органов власти были захвачены, склады оружия разграблены, из полицейских участков освобождены политические заключенные. Почти одновременно с этим аналогичные события произошли и в ряде других населенных пунктов, в том числе в Фаллудже — крупнейшем городе провинции Анбар, прославившемся необыкновенно ожесточенным сопротивлением американским войскам.

Руководство Ирака, арестовав политического оппонента и разгромив лагерь оппозиции, фактически лишилось контроля над самой большой провинцией страны, населенной вооруженными и враждебно настроенными людьми. К ужасу американцев, всерьез заинтересовавшихся всей этой ситуацией уже после Нового года, над блок-постами повстанцев в Рамади и Фаллудже появились черные флаги «Аль-Каеды». Из Вашингтона все это выглядело так, будто восемь лет войны в Ираке, тысячи жертв и триллионы долларов были истрачены попусту. Выяснилось, что ненавистные террористы, победу над которыми Барак Обама многократно провозглашал во время последней президентской кампании, не просто живут и здравствуют, но и берут под свой контроль город за городом.

В Вашингтоне отлично понимают, что под флагами «Аль-Каеды» с автоматами и гранатометами стоят местные жители, представители суннитских племен, действующие при молчаливом одобрении своих земляков. Армейская операция против них стала бы началом настоящей гражданской войны. Причем внешнему наблюдателю было бы непросто найти отличия между тем, что делает «диктатор» Башар Асад в Сирии и «легитимный лидер» Нури аль-Малики в Ираке. А такие сравнения американцам совершенно ни к чему. Вероятно, именно поэтому вице-президент США Джо Байден последние несколько дней провел в телефонных разговорах с Аль-Малики, убеждая последнего не начинать бойню, а воспользоваться другими способами урегулирования ситуации. К какому именно решению пришли Байден и Аль-Малики, не сообщается. Однако определенные выводы можно сделать из того, что сейчас происходит в Анбаре и вокруг него.

Подразделения иракской армии один раз попытались войти в Рамади, но были немедленно выбиты оттуда ополченцами. Согласно официальной версии, именно это привело к паузе в боевых действиях. Багдад объявил, что предоставляет право местным племенам добиться ухода боевиков «Аль-Каеды» из городов. В случае если ситуация разрешится именно так, военной операции не будет.

По всей видимости, руководство США и Ирака рассчитывают на повторный успех «пробуждения» — тактики, позволившей сбить волну насилия в Анбаре в 2007-2008 годах. Тогда американцы просто начали платить местным племенным лидерам, готовым обратить свое оружие против радикальных исламистов. Деньги порой творят чудеса: этот прием сработал, самых оголтелых боевиков выдавили в пустыню.

Идея, конечно, хорошая. Но вот условия, в которых ее предстоит реализовывать, сейчас совсем другие. Теперь главную сложность представляют напрочь испорченные отношения между Багдадом и местными элитами. Очень немногие суннитские лидеры сейчас доверяют Аль-Малики. Сразу после ухода американцев он «кинул» большинство из них, отказавшись платить за «пробуждение». Недовольных таким поворотом событий шейхов и их сторонников премьер-министр рассредоточил по местным тюрьмам (Аль-Алвани — последний тому пример). Некоторые закончили свои дни на виселице. На смену прежним лидерам, нормально работавшим с американцами, пришли более молодые и куда менее лояльные Багдаду. Договориться о сотрудничестве с ними намного сложнее, если это вообще возможно.

Несколько племен уже объявили, что продолжат сопротивление правительственным силам, если арестованный депутат не будет освобожден, а власть не пересмотрит своего отношения к суннитам. Что еще неприятнее для Аль-Малики, они объявили, что всех, кто пойдет на сотрудничество с Багдадом, будут считать коллаборационистами со всеми вытекающими последствиями.

Для иракских властей во всей этой ситуации есть и еще один непростой вопрос: не очень ясно, как отличать «плохих» исламистов от «хороших» местных ополченцев — предполагаемых союзников. Характерный случай произошел в селении Абу аль-Обай уа Баяли между Рамади и Фаллуджей 6 января. Отряд бойцов лояльного Багдаду суннитского ополчения (видимо, по ошибке) был атакован спецназом иракской правительственной армии. На помощь ополченцам пришли оказавшиеся неподалеку боевики ИГИЛ. В ходе боя они сожгли полтора десятка бронемашин правительственных сил и отбили атаку, обратив спецназ в бегство. По своим базам сунниты из разных группировок расходились уже братьями по оружию.

У сторонников «Аль-Каеды» и ополченцев нет ни членских билетов, ни особой униформы. Национальность и вероисповедание у тех и других одинаковые. В сущности, это одни и те же люди. При необходимости экстремисты могут спустить черные флаги, объявив себя местными жителями, прогнавшими «террористов».

Власти заявляют, что для «восстановления порядка» в города провинции должны войти правительственные войска. Звучит вполне логично: их присутствие там ознаменовало бы восстановление контроля над чуть было не отколовшейся территорией. Однако тут опять загвоздка: даже те племена, которые заявляют о своей лояльности правительству, выступают категорически против шиитской, по сути, армии, на улицах суннитских городов.

Сейчас правительственные силы при поддержке бронетехники и артиллерии лишь окружают Фаллуджу и Рамади. Что именно творится в городах и кто в действительности их контролирует, толком никто не знает. По данным источника CNN в Фаллудже, местные мирные жители сначала бросились бежать из нее, но спустя два дня почти все вернулись. Блок-посты, над которыми неделей ранее развевались флаги «Аль-Каеды», с улиц города никуда не исчезли, однако теперь их контролируют «бойцы племенного ополчения». Разница между прежними и нынешними обитателями блок-постов совсем не очевидна.

Куда подевались «террористы» из ИГИЛ, которыми несколько дней назад буквально кишела Фаллуджа, никто не знает, а если и знает, то не говорит. По одним данным, они бежали в пустыню, по другим — держат позиции на южных окраинах города, по третьим — просто сменили вывеску.

Нури аль-Малики оказался в довольно нелепой ситуации. В главных городах крупнейшей провинции страны хозяйничает непонятно кто. Восстановить там центральную власть без поддержки местных племен можно только с помощью ковровых бомбардировок и артобстрелов. Американцы, однако, выступают против столь радикальных мер. При этом сами племена национальную армию и полицию под разными предлогами в города не пускают. В итоге Анбар Багдаду не подчиняется, и что с этим делать — неясно.

Если правительство Ирака не пойдет на штурм, суннитские регионы вскоре явочным порядком станут такой же автономией, как Курдистан. При этом настоящими хозяевами в Анбаре и прилегающих провинциях, видимо, станут саудовцы. Королевство и сейчас всеми силами поддерживает иракских единоверцев, противостоящих влиянию шиитского Ирана — главного оппонента Эр-Рияда в регионе. Отношения между представителями двух ветвей исламской религии лучше от этого, конечно, не станут, но суннитская автономия даст надежду хоть на какой-то мир.

Куда более опасным может стать решение Багдада все-таки «навести порядок» и атаковать суннитские города. В этом случае Ирак окажется в состоянии гражданской войны, причем основные ее участники будут примерно теми же, что и в Сирии. Повстанцы-сунниты смогут рассчитывать на помощь дружественных монархий Персидского залива и единоверцев из других стран. Шиитское правительство получит помощь со стороны Ирана, а роль России, как ни странно, достанется США, которые уже пообещали Багдаду высокоточные ракеты, истребители F-16, а также беспилотники и (возможно) ударные вертолеты.

Тут стоит отметить, что в Сирии американцы в некотором роде уже оказались по разные стороны баррикад с Саудовской Аравией. Спонсируемые Западом так называемые «умеренные» исламисты объявили войну боевикам все того же ИГИЛ, неформально поддерживаемого Эр-Риядом и другими монархиями Залива.

Раздрай между повстанческими группировками в Сирии был вызван двумя основными факторами — идеологическим и прикладным. Во-первых, основной массе сирийских повстанцев не очень нравится идея об уничтожении их страны и создании общего с Ираком «исламского государства». Во-вторых, сирийских горожан, выросших в условиях светского режима, категорически не устраивают крайне консервативные представления кочевников из числа лидеров ИГИЛ о морали, благочестии и тому подобных категориях. В городах, находящихся под контролем радикалов, запросто могут всыпать плетей мужчине, не явившемуся на пятничную молитву, или женщине, закурившей на глазах у других людей. За преступления посерьезнее боевики ИГИЛ без колебаний рубят головы. Неудивительно, что порядки, установленные экстремистами, не нашли никакого понимания среди большинства сирийцев.

При этом отношения с другими повстанцами у ИГИЛ тоже не заладились: они несколько раз грабили склады «союзников», без особого повода убивали не только простых бойцов, но и лидеров группировок. В деле возбуждения всеобщей ненависти к себе боевики ИГИЛ добились действительно впечатляющего успеха. По некоторым данным, против них выступило «официальное» отделение «Аль-Каеды» в Сирии — «Фронт аль-Нусра». Еще летом 2013 года этот фронт считался самой жестокой и радикальной повстанческой группировкой, однако проделки гастролеров из Ирака сумели вывести из равновесия даже записных злодеев из «авторизированного» филиала «Аль-Каеды».

Лидеры сирийского ИГИЛ, оказавшись в положении изгоев, взяли на вооружение такую тактику: с одной стороны, они грозят увести своих людей со всех позиций в Алеппо, Идлибе и других провинций, открыв их для прохода правительственных войск. С другой, они громогласно обещают устроить всем прочим повстанцам тотальную войну. Пока, правда, ничего катастрофического не случилось. Боевики ИГИЛ к радости сирийцев массово направляются в Ирак, где сейчас их ждут дела поважнее. Оставляемые ими позиции занимают представители других повстанческих группировок, поэтому больших перемен на линии фронта с правительственными войсками нет.

Противостояние между повстанцами в Сирии и суннито-шиитский конфликт в Ираке на первый взгляд связаны между собой лишь тем, что в обоих случаях важную роль играет «Исламское государство Ирака и Леванта». Но если рассмотреть две эти истории в комплексе, становится ясно, насколько запутанной стала обстановка на Ближнем Востоке в последнее время.

США всячески поддерживают стремление Багдада очистить Фаллуджу и Рамади от террористов, отправляя в Ирак ракеты, самолеты и БПЛА. В то же время американцы выступают против военной операции, поскольку сами не уверены в том, к каким последствиям она приведет. О своем намерении поделиться с Ираком оружием наряду с США объявил и Иран, который уже давно помогает ливанской «Хизбалле», угрожающей главному американскому союзнику — Израилю. Боевики «Хизбаллы» при этом ведут в Сирии бои против своих «коллег» из ИГИЛ — той самой группировки, которую хотят убрать из Ирака и Вашингтон, и Тегеран.

Деньги ИГИЛ получает из «дружественной США» Саудовской Аравии, которая в последнее время по многим позициям сблизилась с Израилем, чье право на существование Эр-Рияд, вообще-то, не признает. Ну и самое любопытное: сирийская «Аль-Каеда» («Фронт аль-Нусра») объявила о размежевании с ИГИЛ и вступила в ситуативный союз с «умеренными» повстанцами, поддерживаемыми Западом.

Конечно, это описание нынешнего положения на Ближнем Востоке сильно упрощено, в нем не затронуты многие важные факторы, игроки и их интересы. Но даже в таком виде оно может дать примерное представление о том, что в регионе затягивается тугой узел самых разных противоречий, распутать который будет очень непросто. Возможно, придется рубить.