26 февраля в мексиканском Канкуне умер 66-летний Пако де Лусия — величайший мастер гитары фламенко второй половины XX века. Урожденный Фернандо Гомес Санчес (псевдоним музыкант взял в честь матери-португалки), он впитал культуру андалусийских цыган с детства. Его отцом был гитарист Антонио Санчес, который начал учить сына игре на гитаре с пяти лет (при этом нотной грамоты ду Лусия не знал до конца жизни, чем, кажется даже гордился, по крайней мере — постоянно упоминал). Среди его четверых старших братьев были певец Пепе де Лусия и певец Рамон де Альхесирас, которых Пако в 1980-х возьмет в свой секстет. Пако де Лусию называют не только самым совершенным и чувственным гитаристом фламенко, но и революционером — именно ему приписывают изобретение «нового фламенко», возникшего в результате скрещения традиционной цыганской гитары с другими музыкальными стилями. Наконец, что немаловажно, Пако де Лусия подарил фламенко неиспаноязычному миру.
Де Лусия реабилитировал фламенко — трудно представить, но когда-то это популярное направление музыки считалась исключительно «низким» жанром. В важном интервью, данном в 23 года, Пако де Лусия рассказывал, как посетители барселонского концерта были шокированы тем, что его имя значилось на одной афише с именами классических пианистов Артура Рубинштейна и Андре Уоттса. Еще интереснее, что защищать фламенко приходилось именно среди испанцев — казалось бы, наиболее благодарных слушателей. Музыкант объяснял это так: «Фламенко здесь не держат за серьезную музыку, люди презирают любую гитару, кроме классической — той, которая по нраву зажиточной буржуазии».
Где угодно легче играть, чем здесь [в Севилье]. За пределами Испании есть люди, которые по-настоящему понимают музыку и воспринимают ее по-иному. Здесь ценители фламенко гонятся за особым чувством. За рубежом не так, люди слушают тебя просто как музыканта, и в таких условиях я чувствую себя наиболее расслабленно и почти не нервничаю. В Севилье приходится играть вещи, которые проще, зато более фламенкообразные; в других местах у меня больше свободы.
Двигая музыку вперед, Пако де Лусия боролся с застывшим отношением к жанру среди ценителей фламенко и с критиками — как снисходительными, так и восторженными.
Традиция вынашивает мифы, а миф очень трудно ниспровергнуть. Новые мифы появляются ежедневно и затмевают правду. С фламенко проблема вдвойне острее, потому что эта музыка не была создана для концертного зала: она для комнаты, полной друзей. Со сцены общение со слушателем не то; всегда есть опасность, что он будет сравнивать услышанное с рафинированной музыкой. Фламенко — противоположная история: это что-то абсолютно дикое, это вдохновение. В нем нет музыкальной математики: когда ты делаешь что-то конкретно и получаешь заранее предсказанный результат; в нем нет логики. И есть еще другие знатоки фламенко, которые видят в нем лишь фантазию о луне, о цыгане, об оливковых деревьях — иными словами, Гарсию Лорку. Это тоже не есть реальность фламенко. Реальность фламенко — это я. И с ней я чувствую себя более уверенно, чем эти господа — со всей своей поэзией.
Наконец, противников молодой де Лусия находил и в своем стане — это традиционалисты и пуристы, которые мешали музыке развиваться.
[Современные исполнители] сосредоточены только на том, что уже сделано другими. Традиция под контролем. Цыгане очень хороши в интерпретации фламенко, они настоящие артисты, но они почти не создают нового, потому что боятся реальности. Они совершенствуются в технике, но не в изобретательности. Более того, старики — патриархи фламенко — не открывают новых путей, они против эволюции. А ты не решаешься им противоречить. За последние 40 лет — скажем так, со времен Рамона Монтойи, предвестника всего, что есть сейчас — не появилось никого. Сабикас и Марио Эскудеро довели до совершенство то, что хотел сделать Монтойя, превзошли его в технике и, может быть, в чувствительности, но не продвинулись вперед. Не дали фламенко новой формы.
Кредо Лусии была тренировка: он рассказывал, как упражнялся по пять, восемь, двенадцать часов в день. Объясняя, как стать исполнителем фламенко, Пако отрицал необходимость врожденного таланта или, тем более, близости к культуре (как-то, отвечая на вопрос, есть ли у цыган единоличное право на фламенко, Лусия сказал: «Нет, это не чья-то вотчина. Это вотчина тех, кто занимается фламенко с рождения»). Однако на набитой руке он настаивал больше всего.
[В ответ на вопрос, могут ли женщины играть фламенко] Одно точно, чтобы играть на гитаре, нужна большая физическая сила и выдержка. Ты должен ласкать гитару, а потом уничтожить ее, динамика должна быть очень напряженной. Так или иначе, немногие женщины могут сидеть с гитарой в руках по восемь часов в день и все время тренироваться — неблагодарное занятие. <...> Большинство из нас учатся играть пьяными за полночь — вот еще почему я говорю о женщинах, это не лучшая для них атмосфера. Кроме того, женщины весят меньше мужчин, так уж создала нас природа.
Играть на гитаре очень сложно, нужна полная концентрация. Я робкий человек и предпочитаю быть среди публики, а не на сцене. Я не рожден с привычкой — что так много людей следят за каждым моим движением. Для выступления мне нужно быть в эмоционально уравновешенном состоянии, поэтому я закрываю глаза, когда играю. Если я открываю глаза и вижу, что кто-то в зале болтает или зевает, все моментально разлаживается.
Наконец, Пако де Лусия был выдающимся пропагандистом фламенко в мире — наравне, вероятно, с танцором Хоакином Кортесом. Ради этого он играл по законам шоу-бизнеса: выступал в звездных составах — с Чиком Кориа и Алом ди Меолой, записывался с рокерами Эриком Клэптоном и Роджером Уотерсом, аккомпанировал Пласидо Доминго и даже Хулио Иглесиасу. А в 1970-х он собрал знаменитое «Гитарное трио» с пионером фьюжна Джоном Маклафлином и джазменом Ларри Корьеллом.
Когда я выступаю с ними [Алом ди Меолой и Чиком Корреа], мне нужно играть их музыку и забывать о фламенко, из-за этого мне порой приходится несладко — однако для меня это важный новый опыт. Кроме того, я защищаю культуру и расу фламенко, народа, который дискриминировали годами, пока не появились Мануэль де Фалья и Федерико Гарсия Лорка, чтобы вернуть культуре достоинство. Раньше фламенко надо было стыдиться.