– Скажите, Марья Ивановна, давно ли вы танцуете танго?
– С тех пор, как его стали находить не совсем приличным.
(Анекдот 1910-х годов)
Для нас нынешних танго — танец совершенно обычный, ассоциирующийся с Латинской Америкой, с Аргентиной, с красивыми женщинами и горячими мужчинами. Мало кто знает, что танго, ворвавшись в Европу перед началом Первой мировой войны, стало поистине народным, популярным танцем в прямом смысле этого слова. Сейчас. сто лет спустя, смешно и нелепо смотрятся газетные заметки, говорящие о непристойности танго. Этот танец совершенно неожиданно для всех стал одним из символов мировой войны — и даже карикатуристы считали необходимым использовать этот образ в своих работах.
Немецкое танго. 1916 год
Луи Ремекер
Первый год войны проходил в Европе под звуки танго. Этот танец, появившись в привычном для нас виде в Аргентине в начале 20 века, к 1913 году покорил весь мир. Газета «Ранее утро» писала: «Никогда увлечение каким-либо танцем не достигало таких размеров, как это произошло с приобревшим исключительную популярность танго. …Одновременно с распространением «танго», во многих странах стали раздаваться голоса протеста против этого танца. Одним из первых выступил против танго император Вильгельм, затем итальянский король запретил танцевать танго при дворе, а после них выступили с протестом против танго папа и архиепископ парижский. Волна протеста докатилась до Петербурга, и военный министр запретил танцевать танго офицерам гвардии».
Духовенство выступило резко против «развратного» танца. Вслед за интердиктом папы Римского московский митрополит Макарий обратился к пастве со следующими словами: «Обращаю внимание пастырей города Москвы на соблазн, на который указывает в письме своем один из простых людей, которому нравственное чувство подсказало, что не должно молчать о зле тем, кто должен говорить о нем, порицать его и бороться с ним. …Это зло тем более опасно, что оно принимает более и более широкие размеры. Содомское зло, быть может, также началось с меньшего и постепенно перешло за пределы долготерпения Божия».
Все то же «Раннее утро» приводило примеры из американской судебной практики: «В Кливеленде (Америка) некто Андерсон, учитель танцев, был привлечен к суду за совращение малолетних, выразившееся в обучении их модному танцу «танго». Учитель защищался, говоря, что «танго» нисколько не безнравственный танец. Прокурор утверждал противное. Тогда Андерсон предложил судье самому стать экспертом: он покажет ему этот танец. Судья согласился, и учитель, сам себе подпевая, проплясал танец, который очень понравился присутствовавшим и был признан вполне нравственным. Но тут вмешался представитель обвинения, полицейский комиссар.
— Что вы, гг. судьи, — сказал он, — ведь это «танго», который проплясал обвиняемый, вовсе не настоящий «танго», a специальный — для того, чтоб морочить судей!»
Несмотря на подобный негатив, танец стремительно набирал популярность, в том числе и среди представителей знати, что вызывало в высшем обществе крайнее негодование. Незадолго до начала войны княгиня Зинаида Юсупова писала своему сыну, князю Феликсу Феликсовичу Юсупову в Лондон: «Ужин с танцами мне тоже не нравится! Во-первых, это эксплуатация твоего кармана, во-вторых, эти поганые танцы меня возмущают! (танго) Говорят, что порядочные женщины в Лондоне не допускают этого безобразия у себя!». Позднее и сам Феликс писал матери: «Ирину (великая княжна Ирина Александровна, жена Ф.Ф. Юсупова – Т.Ш.) все уговаривают учить tango. Вчера за обедом было много народу, и Ал.Мих. (великий князь Александр Михайлович, отец Ирины – Т.Ш.) захотел непременно, чтобы Ирина на другой день поехала на урок танцев. Меня это так рассердило, что что я довольно резко высказался на счет этой гадости, и все сейчас затихли. После обеда весь вечер я говорил с Ириной и объяснил ей, почему я не хочу, чтобы она училась танцевать tango».
Дошло до того, что в московском Политехническом музее прошла публичная дискуссия на эту тему, о чем упомянул писатель Максим Горький в интервью газете «Сибирская жизнь»: «Понять ничего не могу, почему всюду говорят все об этом танго, и опять о танго, читают о нем доклады, устраивают диспуты? Было ли это возможно несколько лет назад в Москве?»
Впрочем, лучше всего на претензии противников аргентинского танца ответил один из участников того самого диспута о танго в Политехе – ученый и писатель-фантаст Владимир Обручев: «В чем же секрет обаяния танго? Именно в том, что это—танец, приспособленный к современному обитателю каменных пустынь, называемых городами; чтобы его исполнять не нужно снимать свою черную одежду, почти монашескую, не нужно прыгать козлом, как в польке или мазурке, вертеться волчком, как в вальсе. Танго—это ритмический шаг, нервный, быстрый, как нервна современная городская жизнь; мускулы, застывшие от сидячего образа жизни, получают необходимую гимнастику, но не чрезмерную. Фигуры танго великолепно приспособлены к современной змеевидной женщине в узком платье с разрезом. …Танго сексуален, но вполне приличен; неприличным можно сделать любой танец - все зависит от исполнителей; в кабаках танцуют простую польку так, что культурному человеку смотреть тошно. Освободите танго от кабацкого пошиба—и останутся плавные, скромные движения тела, чуть соприкасающиеся руки; и только взоры, устремленные друг на друга, могут выражать любовный экстаз».