Война пешехода Конева Десять тысяч верст пешком по России: часть вторая

О том, зачем восемнадцатилетний пермяк Лев Конев в ноябре 1913 года отправился в пешее путешествие по России и как он провел первую половину пути — читайте в материале «Мир пешехода Конева». А затем возвращайтесь сюда — чтобы пройти остаток его маршрута на фоне Первой мировой войны. И узнать о жизни путешественника после рекорда.

Все те же правила похода на десять тысяч верст за десять ходовых месяцев — без учета больничных и пребывания в крупных городах. Идти вдоль железнодорожных путей, жить лишь с продажи собственных фотопортретов и пожертвованиями, на каждой станции отмечаться в специальной «Книге для ставки штемпелей и маршрутов Льва Конева» — чтобы смотрители следили за fair play. Но кое-что изменилось. Хоть газета «Приазовский край», редакцию которой посетил путешественник, и обещает в номере от 3 августа все тот же дальнейший маршрут — «по морю до Закавказья, далее пешком до Каспийского моря, оттуда до Астрахани», — Батум, Кутаис, Тифлис и Баку Конева не дождутся: скорее всего, коррективы внесла война.

Впрочем, честный путешественник доберет необходимые для «чисто спортивной цели установить мировой рекорд пешего хождения» 10 000 верст — на юге России, где мы оставили его в прошлый раз. Во всяком случае, 331 пронумерованной страницы в «Книге…» ему для завершения пути не хватит.

В предыдущей серии мы оставили Льва Петровича в Ростове, в начале августа 1914-го. Утром 4 августа германские войска, согласно плану Шлиффена, вступили в Бельгию, а две русские армии — 1-я и 2-я — вошли в Восточную Пруссию. Лев Конев в этот день принимает участие в ростовском Русском общественном собрании — и, видимо, не просто так. 7 августа, в день Гумбинненского сражения «Книга…» сообщает: «В сборе в пользу семей запасных принимал деятельное участие русский путешественник Лев Конев, за что ему очень благодарна одна из участковых дам, Анна Ивановна Бешкенова». И ниже автограф: «Михаил Васильевич Бешкенов, ростовчанин».

Позвольте, это какой Бешкенов? Ну точно же: «Совершались такие наглые грабежи магазинов, каких и отчаянный воровской Ростов не знал прежде. Не надеясь на милицию, ни к чему не годную, стали хозяева богатых магазинов добывать себе солдат на ночную охрану — и не только ювелирные, но и, рядом вот тут на Николаевском, колбасный Айденбаха и рыбный Бешкенова, где каких только балыков, севрюжьих и осетровых, не было выложено на соблазн». Только это гораздо позже — «Апрель Семнадцатого», один из узлов Солженицына.

Сейчас там, на ростовской улице Семашко — никакой рыбы, лишь вереница промтоваров. А вот табачная фабрика Асмолова, где побывал Лев Конев — одна из немногих из прежнего времени, сохранившихся по сей день: нынешний «Донской табак». «19-летний юноша выглядывает очень бодро и вполне уверен, что выиграет пари», — сообщает «Донская жизнь» от 14 августа. И вновь приписка от героя: «Опечатки: сказано "не должен брать денег" наоборот жертвуемыя имею право нести».

Новочеркасск — пять банков и концерт в поддержку запасных. Дальше на всю страницу: «1914 года 23 августа пермяк-путешественник Лев Конев являлся в Управление Окружного Атамана Донецкого Округа Области Войска Донского. Генерал-майор Макеев». Все — лично, без писарей. Хотя дел у атамана сейчас навалом. Одни призывные хлопоты чего стоят — хлопоты, описанные у Шолохова в «Тихом Доне»:

— Вон окружной атаман, — шепнул Пантелей Прокофьевич, толкая сзади Григория.
— Генерал, видно?
— Генерал-майор Макеев. Строгий дуром!

А вот и первые коррективы от войны: «1914 августа 24 дня» — то есть только получив автограф строгого атамана — «прибыл в Белую Калитву. Ввиду охраны по железнодорожному мосту пешком не пропускать. Начальник станции». К путешественнику претензий нет, но порядок есть порядок, поэтому через мост — на попутном поезде. Дальше специально указывается «явился пешком». Зато вклад Льва Конева в обороноспособность донского казачества в конце сентября специально отметил войсковой старшина Василий Чекалов: «Встретился случайно с пермским ходоком, владельцем сей книги… Показывал на практике, как ходить надо, чтобы себя сохранить и сберечь силы свои».

В сентябре Конев добирается до Царицына. Здесь, в «Волго-Донском крае» от 6 сентября — нечто необычное, отныне и до конца путешествия кочующее из газеты в газету: «Посетил нашу редакцию Лев Конев, член спорт. о-ва "Аматер" — Рига. Конев идет на приз (10 000 рублей), предложенный этим обществом». Как же «чисто спортивная цель»? И, главное, почему об этом стало известно через десять месяцев после старта?

В остальном же Царицын прошел штатно. Полицмейстер, банки, постоянный спонсорский адрес во многих городах — «Товарищество русско-французских заводов резинового, гуттаперчевого и телеграфного производств под фирмою “Проводник”». И как до войны от Одессы до Крыма — пароход. На этот раз — вниз по Волге, на новейшем судне «Белевец». Не то, что старый «Великий князь Алексий», который совсем скоро из гражданского парохода станет минным заградителем и вместе с тремя «коллегами» поставит 1200 мин около Севастополя и еще 550 — в Керченском проливе. «Белевец» от акционерного общества «Русь» едва успел совершить десяток рейсов от Нижнего и обратно — до того, как Лев Конев был наделен бесплатным билетом второго класса за номером 42.

Полуторасуточное плавание — и Конев в Астраханской губернии. Отсюда теперь только пешком вверх по карте. Солончак, Эльтон, Баскунчак — где-то здесь путешественник будет задержан: есть перерыв на три дня, не закрытый справками о состоянии здоровья. Описание инцидента даст уже «Саратовский листок» за 27 сентября: «На днях в Астраханской губернии он был арестован, его заподозрили в том, что он “германец”». В Саратове Конев посещает коллег из гимнастического общества «Сокол». Его устав гласит: «Общество имеет целью содействовать телесному и нравственному совершенствованию своих членов путем развития в них телесной выправки, ловкости, мужества, дисциплины, чувства, единства и долга, подготовляя родине достойных сынов». Спортивное общество создали за полтора года до появления тут Конева, в марте 1913 года и, как оказалось, на века: саратовский «Сокол» существует до сих пор.

Стоят здесь на улице Вольской и вековой давности склады от мукомольного предприятия Отто Шмидта. Впрочем, приветственный адрес в «Книгу для ставки штемпелей…» Отто Петрович вписал как вице-командор Саратовского речного яхт-клуба, первого на Волге: «Желаю дальнейшей энергии для благополучного окончания предпринятого трудного путешествия». Через пять лет мельницы будут национализированы, Отто Шмидт уйдет с Колчаком — и, по некоторым сведениям, погибнет в 1919-м.

Даже беглый взгляд на подписи тех, кто принимал у себя Льва Конева, дает массу ответвлений сюжета. Вот священник Александр Чесноков, Самарское сельхозучилище — Закон Божий и иногда и.о. директора. Служил до последнего. Арестован на второй день Великой Отечественной войны, 24 июня; в 1942-м умер в колонии Поливаново. Через пару страниц — докторская печать Дьякова А.М. с разъезда Абдулино: осмотрел путешественника и «задержал до излечения». Новый 1915 год Конев встретил на больничной койке, где на этот раз провел около месяца. Алексей Дьяков оказался представителем почтенной династии земских врачей. В Большую Советскую Энциклопедию он попал, помимо прочего, как нарком здравоохранения Таджикской ССР в двадцатых, но больше прославился на поприще индологии: доктор исторических наук в сороковых, профессор с пятидесятых.

Самый, однако, пир для любителей автографов — уфимские страницы, январь 1915-го. Насколько можно понять, в Уфе проходил чемпионат по борьбе. Чемпионы Иван Чуфистов, Клеменс Буль и Иван Поддубный оставили в книге Льва Конева свои подписи — наряду с «клоуном-прыгуном» В. Виландом: как и везде, состязания в Уфе проходили на цирковой арене. К тому времени Конев уже был наречен газетами Уральским Орлом, так что славы и ему было не занимать.

Десять тысяч коневских верст закончились в Златоусте, о чем в пятницу 13 февраля сообщил «Челябинский листок». При этом, уверяет издание, «всемирно известный рекордсмен пешеход» прибыл туда «на два дня ранее срока. Таким образом, он побил рекорд Америки на 22 дня ранее». Тем не менее к себе в Пермь Конев отправился пешком.

В книге — салют благодарностей путешественнику. Особо отметился Кыштымский завод, где Конев лишь на несколько месяцев разминулся с работавшим там горным инженером Гербертом Кларком Гувером, который позже станет тридцать первым президентом США. «Желаем кроме американского побить и все остальные рекорды», «Железной энергии и хорошего здоровья», «Пусть Уральский Орел послужит русской молодежи примером настойчивости и энергии, пусть побольше будет таких Орлов в России». И самое, пожалуй, трогательное — уже за родным Екатеринбургом, по дороге в Пермь: «Был с 10 на 11 марта 1915 года в Кушвинском заводе у дяди с тетей племянник Лева Конев. От души желаем ему получить приз и исполнения задуманной карьеры. Дорогою свободной иди, куда зовет тебя свободный ум».

19 марта Лев Конев вернулся в Пермь. Задуманное исполнено, но ни о призе, ни о славе речи нет: война не просто списала, но вычеркнула коневский рекорд из всех возможных повесток. Все остальное о путешественнике известно уже из послереволюционных документов. Конев женился, обзавелся двумя сыновьями — Владимиром и Львом. Послужной список — с 1919-го: внештатный инструктор всеобуча в Мотовилихинском спортклубе, инспектор по допризывной подготовке при пермском военкоме, заведующий райспортцентром в Лысьве. В 1922 году — председатель Пермского горуездфизкультцентра. В разделе «Бытность в походах и делах против неприятеля, с объяснениями, где именно, с какого и по какое время; оказанные отличия и полученные в сражениях раны и контузии» — «Награжден подарком Начупрвсеобуча тов. Подвойского», кожаной тужуркой. На странице с отпусками — «в месячный по болезни», «в двухмесячный по болезни». Поверх послужного списка — штамп: «Настоящее представлялось в Пермскую райстрахкассу для исходатайства пенсии».

Юный возраст пенсионера в смущение никого ввести не должен. Еще во время путешествия кровотечение из горла в медицинских справках — едва ли не более частый диагноз, чем болезни ног. Лев Петрович Конев умер в Перми от чахотки весной 1924 года, 29 лет от роду. Могила не сохранилась, как и само кладбище. Попытки Льва Львовича Конева опубликовать биографическую статью об отце успеха не имели. Как минимум на шестьдесят лет были отложены и ответы на многочисленные вопросы, связанные с путешествием Конева. Как все же пермяк Конев попал в поле зрения рижского общества «Аматер»? Сохранились ли, соответственно, в Риге либо где-нибудь еще архивы общества за 1913-й и прочие годы с обсуждением маршрута, регламента, вознаграждения? А ведомственная переписка железнодорожников насчет большого путешествия Конева?

Но сохранилась отправная точка — «Книга для ставки штемпелей и маршрутов Льва Конева». Стенограмма общего дела, написанная тысячами людей: станционными смотрителями и крупными железнодорожными чиновниками, приставами и полицмейстерами, штабными писарями и отставными казаками, врачами и священниками, уральскими рабочими и южными приказчиками, волжскими купцами и разнообразными владельцами, ну даже, заводов, газет и целых двух пароходов; коллегами-спортсменами и лично Иваном Поддубным, наконец. Книга, написанная страной для своего героя. Во славу и в подтверждение его несвоевременного — и оттого забытого — путешествия над миром и войной.

Путешествия и путешественника, чью историю пора вернуть стране. Пусть даже и век спустя.

Благодарим пермскую газету «Звезда», опубликовавшую в 2001 году единственный материал о путешествии, наследников Л.П. Конева и Фатиму Злобину за неоценимую помощь в подготовке материала.