Новороссия обетованная Почему евреи не сумели освоить юго-восток Украины

Нашумевшая схватка между Петром Порошенко и Игорем Коломойским заставила наблюдателей вновь заговорить о «феодализации» Украины. А поскольку взбунтовавшийся олигарх — еще и ключевой спонсор местных еврейских организаций, конфликт в глазах многих приобрел дополнительное «этническое» измерение. Впрочем, передача части территорий евреям — далеко не новость в истории Украины.

Один из первых металлургических заводов на юго-востоке Украины появился много раньше промышленных гигантов Донбасса. В 1832 году их создатель, валлиец Джон Хьюз наверняка еще смутно представлял, что такое Новороссия, а купец 2-й гильдии Заславский уже организовал в Екатеринославе чугунолитейное и механическое производство.

На предприятии изготовлялись «разные полезные для сельского хозяйства машины, раскупаемые помещиками», — сообщал редактор «Журнала Министерства внутренних дел» Николай Надеждин в своей статье «Новороссийские степи». И там же сетовал: «в большей части городов Края нет вовсе ни фабрик, ни заводов».

Это при том что почти за полвека до выхода надеждинской статьи в распоряжении властей Империи оказался рецепт освоения и, выражаясь современным языком, индустриализации причерноморских территорий. Уроженец Шклова, купец и подрядчик Нота Ноткин обращался к Павлу I и его чиновникам с идеей расселения в колониях Новороссии своих земляков и единоверцев — евреев, проживающих на территории губерний, которые отошли России после раздела Речи Посполитой.

По мнению Ноткина, этот проект сулил большие выгоды благодаря плодородию новороссийских земель и близости портов. Купец предлагал создать ткацкие, прядильные, канатные мастерские и парусинные фабрики, где могли бы работать евреи.

Владельцы мануфактур остро нуждались в рабочих руках, а правительство неохотно разрешало недворянам (к числу которых принадлежали многие хозяева таких предприятий) покупать крепостных для фабричных работ. Реализация ноткинской идеи помогала разрешить эту коллизию. Впрочем, не ее одну.

Если в кране нет воды…

Евреи из западных губерний промышляли главным образом торговлей, арендой винокурен, содержанием постоялых дворов и шинков, а также ремесленничеством. За исключением, пожалуй, последнего, остальные виды деятельности в той или иной степени служили почвой для конфликтов с христианским населением. Кто-то видел в евреях алчных эксплуататоров, кто-то — считал их слишком опасными конкурентами. Так или иначе, но жителю западной губернии легче было сказать, почему он не любит оборотистого иноверца, нежели преисполниться теплых чувств к потомку Авраама.

Вовсе не был юдофилом и сенатор Гавриил Державин, которого Павел I отправил разбираться в причинах разразившегося в Белоруссии голода. Параллельно Державину надо было уладить конфликт между бывшим екатерининским фаворитом, могилевским помещиком Семеном Зоричем и шкловскими евреями — миссия не менее сложная из-за влияния, которым Зорич, несмотря на свои сумасбродства и аферы, по-прежнему обладал в Санкт-Петербурге.

Но сенатор нашел довольно изящный выход из положения. По итогам поездки он написал «Мнение об отвращении в Белоруссии голода и устройстве быта Евреев». В этом трактате изрядно досталось и помещикам, и крестьянам. И все же их роль была второстепенной. Поэт нашел как «срифмовать» голод и «войну элит» в Шклове. «Многочисленность же их[евреев] в Белоруссии… по единой только уже несоразмерности с хлебопашцами совершенно для страны сей тягостна… она есть единственно из главнейших, которая производит в сем краю недостаток в хлебе и в прочих съестных припасах», — такой вердикт выносит Державин и для решения «еврейского вопроса» предлагает воспользоваться идеями самих же евреев — а именно Ноты Ноткина, с которым познакомился в Шклове.

Кстати, Ноткин знал о Новороссии не понаслышке. С 1788 года он поставлял Григорию Потемкину провиант и фураж для армии. А в 1794-м на вырученные от потемкинских подрядов деньги приобрел у генерал-майора Бориса Леццано имение в 10 тысяч десятин земли (10.900 га) в Екатеринославской губернии «при Столбовой балке, по обеим сторонам речки Чичиклей со всем на оных строениями, поселенными людьми и всего, что есть по реестрам, при сем приложенным, за 100 тысяч 500 рублей».

В новом бизнесе Ноткин, мягко говоря, не преуспел. Обанкротился и вынужден был вернуться в родной Шклов. Однако это фиаско, возможно, и сделало его поборником масштабной еврейской колонизации Новороссии. Окажись в распоряжении у новоиспеченного помещика достаточно работников из числа колонистов, исход его новороссийского делового начинания мог быть иным.

Не в ту степь

Нота Ноткин участвовал в работе Еврейского комитета, который был создан в 1802 году уже Александром I для подготовки законодательства о евреях. Его тактический союзник — Гавриил Державин — при новом императоре занял пост министра юстиции. Да и окружение молодого государя было в целом настроено весьма либерально.

Тем не менее «Положение о евреях», утвержденное Александром I в декабре 1804 года, содержало не меньше запретов, чем стимулов. Так, например, в документе требовалось, чтобы «с 1-го января 1808 г. никто из евреев ни в какой деревне и ни в каком селе не содержал никаких аренд, шинков, постоялых дворов, ни под своим, ни под чужим именем, не продавал вина и даже не жил ни под каким бы то ни было видом». Параллельно, правда, другими пунктами Положения, евреям разрешалось приобретать в личную и потомственную собственность незаселенные земли в некоторых губерниях Российской империи, а главное — бедные евреи, не имеющие возможность приобретать или арендовать земли, смогут переселяться на казенные свободные земли с освобождением от податей на 10 лет и с правом на ссуду.

То есть колонизация Новороссии превращалась в добровольно-принудительную. Точнее — принудительным было выселение евреев из прежних мест их проживания, а вот мотивировать своих иудейских подданных на освоение новых земель империя не очень спешила.

Примечателен в этом смысле эпизод 1806 года, когда евреи Черниковского уезда Могилевской губернии Нохим Финкенштейн и Израиль Ленпорт от имени 36 семейств подали губернатору Михаилу Бакунину прошение о переселении их в Новороссию для занятия хлебопашеством. Бакунин осведомился у министра внутренних дел Виктора Кочубея, как поступить с просьбой, подчеркнув, что эти люди бедны и нуждаются в займе на переезд. Вместо ответа Кочубей велел губернатору выяснить, чем евреи занимались раньше, исправно ли платили налоги, почему оказались в нищете, понимают ли что-нибудь в сельском хозяйстве, отличаются ли находчивостью и деловыми качествами, можно ли рассчитывать, что они выплатят полученные подъемные деньги, и где они хотят поселиться.

Как отмечает американский историк Джон Клиер, будучи непосредственным разработчиком законодательства о евреях, Кочубей «должен был бы понимать все особенности и сложности поселения на землю неземледельческого народа. И все же министр больше был обеспокоен возможностью нецелевого расходования государственных средств, чем тронут или взволнован появлением у евреев интереса к земледелию».

Коллизия разрешилась лишь после личной встречи Нохима Финкенштейна с министром. Заботу об устройстве еврейских переселенцев поручили губернатору Херсонской губернии графу Дюку-де-Ришелье и Екатеринославской опекунской конторе, имевшей опыт в обустройстве немецких и болгарских колонистов. «Не лучше ли отделить несколько участков, вместе лежащих, дабы евреи могли селиться особенно от других поселян, для сохранения пользы евреев в разсуждении их веры, да и иметь над ними, со стороны начальства, лучший надзор», — писал Кочубей в сопроводительном письме.

Ришелье подыскал для переселенцев свободных 24 тысячи десятин земли на реке Ингуле в Херсонском уезде. К концу 1807 года на херсонской земле были организованы первые еврейские земледельческие колонии: Бобровый кут, Сейдеменуха, Добрая и Израилевка с населением в 2933 человека в составе 502 семейств.

К середине 1860-х годов в Новороссии было 39 еврейских колоний, обитавшие в них 2873 семьи обрабатывали 129 521 десятину земли. А согласно переписи 1898–1899 годов, евреи, занятые в сельском хозяйстве, составляли более 3% от общего числа российских евреев.

Результат не назовешь впечатляющим, если исходить из первоначальных целей колонизации. И уж тем более если вспомнить о планах по превращению евреев не только в земледельцев, но и в пролетариев.

Ведь в «Положении о евреях» утверждалось: «При заведении фабрик нужнейших, каковы суть суконные, полотняные, кожевенные и прочие сего рода, правительство по надлежащем удостоверении может доставлять евреям особенные ободрения отводом нужной земли и доставлением им денежной ссуды».

Создание крупных производств в Новороссии, помимо всего прочего, позволяло удовлетворять запросы армии, стремительно росшие на фоне того, что сейчас назвали бы «непростой геополитической ситуацией». Но вопрос развития, как это нередко бывает и сейчас, упирался в нехватку денег в казне и управленческую неэффективность.

Фабрика неудач

В 1809 году Александр I одобрил проект экспериментальной фабрики в Кременчуге. Она должна была обеспечить рабочими местами евреев, а заодно помочь им приобрести необходимый опыт для труда на других фабриках или даже для основания собственного фабричного производства. В случае успеха этого начинания правительство было готово выделять новые средства.

Рабочих приглашали приходить на фабрику вместе с семьями, чтобы поселиться в домах, построенных государством. Кроме бесплатного жилья, им полагались освобождение от налогов, казенная одежда и ссуды на питание. С государственных предприятий в Кременчуг было переведено несколько мастеров для обучения еврейских рабочих. Фабрику оснастили сорока ткацкими станками, каждый из которых обошелся в 82 рубля.

Однако уже в первые месяцы работы предприятия кременчугский кагал пожаловался властям на переполненность жилья — в каждой комнате селили по несколько семей. Дети должны были трудиться в цехах вместе с родителями, но за меньшую заработную плату. Обещанная государственная помощь поступала не полностью. В 1811 году по инициативе генерал-губернатора Малороссии, князя Якова Лобанова-Ростовского, выплаты на продовольствие были прекращены. Затем губернатор попытался вообще изменить профиль фабрики-школы и превратить ее в прядильную мастерскую, чтобы снабжать ткацкие предприятия близлежащей немецкой колонии.

К 1817 году там осталось всего девять рабочих, так что ее временно укомплектовали осужденными каторжниками. В конце концов, разочаровавшись во всей этой затее, власти закрыли фабрику и списали убытки в 10 тысяч рублей.

Евреи Российской империи так и не стали в основной своей массе земледельцами, пролетариями и промышленниками. А их навыки, связанные с торговлей и финансами, хотя и использовались весьма активно властями и населением, не могли оградить от обвинений в эксплуатации и паразитизме. Скорее наоборот. Тем более что вклад «еврейских» профессий в развитие городов был для преимущественно аграрной России актуален в гораздо меньшей степени, чем для Европы. По крайней мере, далеко не все чиновники могли по достоинству оценить фразу Николая Надеждина о том, что «евреи, наводняя все города Края, если не везде способствуют к истинному развитию, то везде, по крайней мере, поддерживают движение городской жизни, предохраняют ее от совершенного застоя».

Между тем отсутствие развитого городского класса повышало вероятность политических потрясений. А они, в свою очередь, к концу XIX века все чаще оборачивались погромами.

В итоге страна с едва ли не самой большой долей еврейского населения превратилась в главного поставщика еврейских эмигрантов. И кто знает: появилось ли бы государство Израиль, пойди колонизация Новороссии по тому сценарию, который предлагал Нота Ноткин?

Хотя палестинские пустыни располагают к земледелию не намного больше, чем новороссийские степи, израильская морковь или картофель пользуются сейчас не меньшим спросом, чем российские или украинские.