Ядовитые буквы Кто и почему боится неудобных книг в России, на Украине и в США

Госкомтелерадио Украины опубликовал список из 38 запрещенных к ввозу книг. Запрет на книги — явление широко распространенное и встречается практически повсеместно. Свои черные списки есть в России, в США и странах Европы. Для одних это диковинный анахронизм с отблесками средневекового мракобесия. Для других — серьезное и ответственное политическое дело. «Лента.ру» разбиралась с историей вопроса.

За нравственность и веру

На протяжении большей части истории человечества хождение книг одной страны (или культуры) на территории другой было не принято ограничивать. Причина заключалась в том, что письменное слово долгое время оставалось явлением экзотическим, доступным лишь узкой группе образованных. Интеллектуалы и эрудиты, независимо от своего происхождения и вероисповедания, охотно работали с «чужими» книгами, не видя в них большой общественной опасности. Даже в средневековых библиотеках Библия и сочинения отцов церкви мирно уживались с произведениями античных писателей, исполненными самого откровенного языческого гедонизма, а монахи-переписчики старательно их копировали. Арабы-мусульмане восхищались язычниками-греками и активно их переводили, так что европейские интеллектуалы вынуждены были учить арабский, чтобы припасть к источнику древней мудрости. А ведь для западных крестоносцев это был язык заклятого врага. Тем не менее одно другому не мешало, и даже наоборот. Благодаря такой интеллектуальной и культурной толерантности, особенно заметной на фоне жесткого политического противостояния, сформировалась великая европейская культура, а мы сегодня имеем возможность наслаждаться богатейшей литературной традицией во всем ее многообразии.

В Европе открытая борьба с «неправильными» книгами началась относительно недавно — на исходе Средневековья, когда с развитием университетов и книгопечатания в разы увеличилось число образованных людей, а письменное слово стало влиятельным фактором общественной жизни. Инициатором борьбы выступила католическая церковь. Централизованная, богатая и независимая от светских властей структура пыталась таким образом сохранить тотальный контроль за духовной, интеллектуальной и политической жизнью паствы, который она стремительно теряла. В 1415 году Констанцский собор решил предать огню книги идейных вдохновителей Реформации Джона Уиклефа и Яна Гуса. В 1521 году Вормсский эдикт предписал уничтожать книги Лютера. Но это все еще были разовые акции.

Систематически — с использованием административного ресурса и политических репрессивных механизмов в виде инквизиции — борьбу начали вести с 1559 года, когда церковь опубликовала первый Индекс запрещенных книг (Index Librorum Prohibitorum). В него вошли сочинения ученых, теологов, философов, писателей, способные нанести непоправимый ущерб христианской религии и морали (в ее католической версии). Речь шла прежде всего о трудах протестантских мыслителей, но не только. В последующие столетия список неоднократно переиздавался, расширялся и корректировался. С 1572 по 1917 год за это отвечало специальное подразделение — Святая Конгрегация Списка, позднее — до 1942 года — Святейший Кабинет. За пять столетий Индекс выдержал 32 издания (последнее вышло в 1948 году и включало четыре тысячи наименований), а официально был отменен только в 1966 году Вторым Ватиканским собором.

В него попадали книги абсолютно неравноценные по своим литературным достоинствам, по глубине мысли и по количеству тиражей. Были важны лишь формальные основания: скрытая или явная угроза положению католической церкви. Поэтому наряду с великими сочинениями Бокаччо и Данте, Эразма Роттердамского и Коперника, Сервантеса и Нострадамуса, Декарта и Галилея, Вольтера и Бальзака, Канта и Сартра в Индексе встречались тысячи и тысячи второсортных произведений, не оставивших в истории литературы никакого следа. В самом деле, кто сегодня слышал о таких трудах как «Секуляризованный монах», «Церковная хроника» Филиппа Кипрского или «Власть римских пап над князьями, странами, народами и людьми» Иоганна Шульте.

Официально книги запрещали за атеизм, ересь, аморальность, неполиткорректность, порнографию. Однако выборка не была тотальной. Так, в католическом Индексе не было ни «По ту сторону добра и зла» Ницше, ни Mein Kampf Гитлера.

Скрепы и нити

В своем желании запрещать и не пускать католическая церковь была не одинока. Эту практику быстро взяли на вооружение государственные власти многих стран, активно используют ее и поныне. Мотивация у всех примерно одинаковая: борьба с угрозой социальному и политическому порядку через разрушение традиционных моральных ценностей. Как и в случае с католическим Индексом, книги попадают в запрещенный список по формальным основаниям — не за качество текста и не за тиражи, а только за содержание.

В Саудовской Аравии, например, запретили Библию и сочинения авторов, имеющих отношение к «Братьям-мусульманам». В Японии — «Дзинсин косэки», семейные списки, фиксировавшие социальный статус человека и учитывавшиеся, например, при приеме на работу. В фашистской Германии нельзя было читать «На западном фронте без перемен» Ремарка и «Превращение» Кафки, а в коммунистической Югославии — «Скотный двор» Оруэлла. Во многих государствах, причем не только мусульманских, под запрет попали «Сатанинские стихи» Салмана Рушди. В разных странах мира под запретом долгое время находились сочинения признанных классиков мировой литературы: «Лолита» Набокова, «Тропик Рака» Миллера, «Гроздья гнева» Стейнбека, «Бойня номер пять» Воннегута и многие другие — опять же за аморальность, неполиткорректность, порнографию. Но, как и в католическом Индексе, львиную долю книг, попавших под запрет в наши дни, составляет куда менее значимая литература.

Соединенные Штаты Америки, самый последовательный пропагандист либеральных ценностей и свободы слова на нашей планете, также идут по тропе запретов, причем их список весьма показателен. Еще совсем недавно он распространялся, например, на «Заводной апельсин» Берджеса — за сцены насилия, «Над пропастью во ржи» Сэлинджера — за депрессивность, «Убить пересмешника» Ли — за «плохие слова». Сегодня в некоторых штатах запрещают скандальную книгу «Две мамы Хизер» Лесли Ньюман — историю девочки, растущей в семье лесбиянок, «Что происходит с моим телом? Книга для мальчиков» Линды Мадарас и даже «Приключения Гекльберри Финна» Марка Твена — за расистские высказывания.

Запреты возникают на уровне отдельных штатов, муниципалитетов и приходов, поэтому бывают весьма оригинальными. Так, в городе Уэйкфилд (штат Массачусетс) не найти книг о Гарри Поттере, поскольку они насыщены магией и колдовством. В штате Алабама запрещен «Дневник Анны Франк» — за слишком откровенное описание сексуальных сцен. А в городе Мерримак (штат Нью-Гэмпшир) из школ изъяли «Двенадцатую ночь» Шекспира — за сцену переодевания девушки в мужскую одежду после кораблекрушения.

В США на нежеланную книгу может пожаловаться любой человек. Достаточно лишь написать соответствующее заявление в Американскую библиотечную ассоциацию. За последние четверть века таковых набралось около двадцати тысяч, и многие жалобы удовлетворены.

Свое, родное

Россия также не осталась в стороне от использования запретительных практик. Их начало иногда относят к 1073 году, имея в виду список неканонических богослужебных книг в «Изборнике Святослава». Но все же более верно считать таковым книжный индекс «Погодинского Номоканона», датированный XIV веком. Запрет как система появился вместе с централизованным государством и широко применялся в Российской, а затем и в советской империи.

В дореволюционный период среди его жертв оказались «Катехизис» Лаврентия Зизания, труды старообрядцев, «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, «Гаврилиада» Пушкина, «Демон» Лермонтова, «Трущобные люди» Гиляровского. В советское время список запрещенных книг был достаточно обширным: «Мы» Замятина, «Доктор Живаго» Пастернака, «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына. Это лишь некоторые, наиболее известные.

В современной России также существует свой «черный список», причем федерального уровня. В него внесено внушительное количество книг, статей, фильмов, видеороликов, сайтов (всего около трех тысяч) — за возбуждение ненависти, за пропаганду экстремизма, насилия, педофилии, нацизма, наркотиков. В их числе «Четвертая мировая» Петухова, «Иудохристианская чума» Добровольского, «Книга единобожия» ат-Тамини, «LSD» Данилина, «Разговор с варваром» Хлебникова, «Пономарь» Ширянова. Полный список запрещенных материалов опубликован на сайте Министерства юстиции.

В отличие от США с их письмами читателей в библиотечную ассоциацию, у нас для запрета книги (равно как и для его последующей отмены) требуется решение суда, которое основывается на разносторонней экспертной оценке.

Насколько эффективным средством борьбы за сохранение порядка и контроль над умами можно считать запрет — вопрос открытый. В современном обществе, опутанном Всемирной паутиной, контролировать информационные потоки можно лишь точечно, да и то до известных пределов.

Смысл запрета в другом. Это прежде всего политическая манифестация, публичное заявление власти о своих намерениях, целях, задачах и перспективах, заявление о ценностях, которых власть (в широком смысле слова) стремится придерживаться и которые намерена продвигать даже опираясь на репрессивные механизмы, которые имеются в ее распоряжении. Манифестация, направленная не столько вовне, сколько внутрь. Ведь запрет, что не менее важно, — это способ идентификации «своих» и «чужих» и, как следствие, механизм консолидации единомышленников вокруг определенного центра силы. Им постоянно пользуются самые разные страны независимо от политического режима и господствующей идеологии.