«Вмешиваться в сирийский конфликт Китай пока не готов» Василий Кашин об отношении КНР к войнам на Ближнем Востоке и Украине
Учение НОАК. Фото: Whitehotpix / Zuma / Global Look
Пекин одобряет действия России в Сирии, а в китайском обществе и прессе идут дискуссии о том, не стоит ли и КНР подключиться к борьбе с «Исламским государством». Однако пока Китай не готов это сделать, ограничиваясь финансовой помощью Дамаску и поставками техники. Тем не менее власти учитывают, что граждане КНР хотят видеть родину решительным игроком на международной арене, и чтобы удовлетворить этот запрос руководство Компартии предпринимает определенные шаги. При этом КНР обыграла своих соперников (включая США) в споре за контроль над стратегически важными проливами в Южно-Китайском море. Об этом в интервью «Ленте.ру» рассказал эксперт Центра анализа стратегий и технологий Василий Кашин.
«Лента.ру»: Одна из самых горячих международных тем последнего времени — российская военная операция в Сирии. На этом фоне появились сообщения о том, что стратегический партнер России — Китай — тоже подключился к этой кампании. Впрочем, это уже опровергнуто. Тем не менее хочется разобраться в том, как Пекин относится к тому, что происходит сейчас в Сирии.
Василий Кашин
Фото: «Лента.ру»
Кашин: В целом Китай к нашей операции относится позитивно. На политическом уровне Пекин выразил поддержку Москве в борьбе с терроризмом. Комментарии крупных китайских СМИ тоже благожелательные. Но вмешаться в сирийский конфликт КНР пока не готова. Правда, дискуссия на эту тему ведется. Раньше такие вопросы, как «А не стоит ли нам вмешаться?» или «При каких условиях нам стоит в это влезать?», в принципе не поднимались.
А где это обсуждается? Это дискуссия в китайской блогосфере или в крупных СМИ?
Дискуссия идет в прессе. То есть это не какие-то отдельные люди, ни за что не отвечающие, на форумах что-то такое пишут. Но, повторюсь, явно вмешиваться в сирийский конфликт Китай пока не собирается. Произойти это может только, если Москва и Вашингтон достигнут компромисса по сирийской проблеме. Известно, что переговоры такие между Россией, США и другими игроками ведутся. Если им удастся прийти к соглашению и оформить его в Совбезе ООН, тогда Пекин с удовольствием к операции подключится, возможно, даже примет участие в военных действиях.
Пока этого не произошло, какие аргументы во внутрикитайской дискуссии предлагаются за и против подключения к операции в Сирии?
Во-первых, для Китая очень важен его внешнеполитический образ. Он хочет, чтобы его воспринимали как миролюбивую державу. Во-вторых, у КНР очень сложный комплекс отношений с государствами Ближнего Востока. Например, у России нет серьезных экономических связей с Саудовской Аравией, наш товарооборот с этим королевством — чуть более миллиарда долларов. А товарооборот Китая и Саудовской Аравии превышает 70 миллиардов долларов.
Это не намного меньше, чем объем торговли России и КНР сейчас…
Да. Кроме того, у Китая есть ряд крупных инвестиционных проектов в саудовском королевстве. Иначе говоря, у китайцев система интересов в регионе более разноплановая. Пекину есть что терять, если он однозначно солидаризируется с Ираном и Россией в Сирии.
Но главное — это то, что еще со времен Дэн Сяопина китайцы стараются не брать на себя во внешней политике лидирующую роль в вопросах, не затрагивающих территориальную целостность и внутреннюю безопасность КНР. Дэн завещал «оставаться в тени» и «копить силы». В 1990-е Россия, не имея каких-либо серьезных ресурсов, проводила активную и эффективную внешнюю политику, а Китай лишь выражал ее действиям поддержку. При этом порой у КНР в каких-то вопросах, которые отстаивала Москва, заинтересованности было больше, чем у нее самой. Примером может послужить недавняя ядерная сделка с Ираном. Для Китая снятие санкций с Исламской Республики гораздо важнее, чем для России. Китайцы рассчитывают к 2024 году довести товарооборот с Ираном до 200 миллиардов долларов.
Министры иностранных дел Ирана и Китая — Мохаммад Джавад Зариф и Ван И. 15 сентября 2015
Фото: Lintao Zhang / AP
Солидная сумма. Речь идет о покупке углеводородов?
Не только. Китайцы, например, построили последние линии тегеранского метро. У них есть инжиниринговые проекты в Иране, есть планы, связанные с возведением технически сложных объектов, передачей промышленных технологий и так далее.
Вы сейчас перечислили аргументы против втягивания КНР в сирийский конфликт. Но если идет дискуссия, значит, есть и аргументы «за». Китайцам же, наверное, интересно, например, обкатать свою военную технику в реальных боевых условиях.
Есть более серьезный аргумент. Сирия — место притяжения джихадистского интернационала, в том числе и членов экстремистского Исламского движения Восточного Туркестана (группировка, состоящая из этнических уйгуров и выступающая за отделение Синьцзяна от КНР и создание на его территории исламского государства — прим. «Ленты.ру»). У них в Сирии есть свои базы, центры подготовки боевиков. Насколько можно судить, уйгурские джихадисты связаны с местным филиалом «Аль-Каиды» — «Фронтом ан-Нусра». Но есть уйгуры и в рядах ИГ. Китай заинтересован в том, чтобы покончить с этими людьми, пока они находятся в Сирии, и не дать им вернуться на родину. Как и Россия, КНР обеспокоена ростом активности ИГ в Афганистане и возможной дестабилизацией Средней Азии.
И еще один важный момент: многие китайцы хотят, чтобы их страна вела себя как крутой и решительный игрок на международной арене. Власти это учитывают и стараются делать шаги, удовлетворяющие этот запрос. Приведу пример. В апреле, когда в Йемене обострился гражданский конфликт, из страны началась эвакуация иностранных граждан. Москва для этого отправила в Йемен транспортные самолеты, на которых были вывезены россияне и граждане дружественных нам стран. Людей из Йемена мы вывезли больше, чем китайцы. Но китайцы организовали эвакуацию более зрелищно. В порт Адена вошли два фрегата, на берег высадился десант в современной униформе, и было объявлено, что порт находится под контролем китайских ВМС. После этого граждан КНР и граждан других стран погрузили на корабли и вывезли из Адена. Все это, разумеется, снимали телевизионщики. Причем эвакуированных людей доставили в Джибути, где посадили в транспортные самолеты. То есть никакого практического смысла устраивать шоу с кораблями не было. Но так Китай, с одной стороны, дал всем понять, что будет обеспечивать безопасность своих граждан и за пределами собственных границ, а с другой стороны — потрафил внутренней аудитории. Китайцам шоу действительно понравилось, они с восторгом размещали в соцсетях фотографии спецназовцев и боевых кораблей в порту Адена.
Военнослужащие НОАК на борту корабля, отплывающего из Адена. 3 апреля 2015
Фото: Reuters
Не было ли это все своеобразной гиперкомпенсацией за другой эпизод, когда КНР пришлось вывозить своих людей из охваченной гражданской войной страны? Я имею в виду Ливию. Причем тогда китайцы еще и потеряли огромные деньги, миллиарды долларов.
Из Ливии были эвакуированы 35 тысяч китайцев. Нефти в КНР из Ливии поступало относительно немного, но там у китайцев были гигантские строительные контракты. Их общая сумма на момент революции превышала 18 миллиардов долларов. По данным Министерства коммерции КНР, из-за ливийской гражданской войны Пекин потерял 16,6 миллиардов долларов. Именно тогда Китай осознал, что, раз уж у него более 600 миллиардов инвестиций за рубежом, то их нужно решительно защищать. А с США, лидером мирового порядка, договориться о таких вещах невозможно — захотели они разгромить Ливию и разгромили, совершенно не учитывая чужих интересов в этой стране. Эта история стала поворотным моментом, вехой. Ливийский опыт сказался на позиции КНР по Сирии. До недавнего времени не было данных о поставках китайцами оружия Асаду, но совершенно точно они предоставили Дамаску кредиты. А это не менее важно, чем оружие, поскольку войскам Асада нужно ежемесячно закупать горюче-смазочные материалы, продовольствие, лекарства.
Вы сказали, что не было данных о поставках китайской военной техники в Сирию до недавнего времени. Сейчас такая информация появилась?
Да, похоже, поставки начались. Есть, например, фотографии китайских армейских автомобилей в Сирии. Это не очень значительно, но уже кое-что.
Возвращаясь к тому, о чем мы говорили чуть ранее — если для Китая так важно сохранять имидж неагрессивной державы, почему у него территориальные конфликты почти со всеми соседями?
С одной стороны, Китай всячески подчеркивает, что он — государство мирное. С другой стороны, есть такой фактор, влияющий на китайское мироощущение, как «столетие унижения». Имеется в виду период от первой Опиумной войны до образования КНР. Китайцы считают, что в то время им навязывали неравноправные договоры, всячески унижали и отбирали территории. И вот теперь новый Китай, построенный компартией, обязан не допустить повторения чего-то подобного. Поэтому с внутриполитической точки зрения для китайского руководства очень опасно показаться слабым. В принципе, Пекин проявлял гибкость в территориальных спорах со странами, с которыми у него нет серьезных противоречий. Позитивным примером может служить история нашего с китайцами территориального спора. В России существует ложное представление, будто мы Китаю отдали свою землю, но на самом деле речь шла о разделе земли, которая не была юридически за кем-то закреплена.
Когда же мы говорим о конфликтах в Восточно-Китайском и Южно-Китайских морях, то там ситуация иная. В ЮКМ ставки предельно высоки. ЮКМ — это самый важный с точки зрения мировой торговли регион, через него проходят от 25 до 40 процентов всего мирового товарооборота. 25 процентов всех морских перевозок нефти, треть всех перевозок сжиженного газа идут через ЮКМ и Малаккский пролив. Для Китая эта артерия — примерно 60 процентов внешней торговли. Для Японии и Южной Кореи ее значимость еще выше. Владение островками в Южно-Китайском море позволяет развернуть там вооруженные силы, контролировать акваторию и регулировать активность по своему усмотрению. Геополитические оппоненты Китая хотят не допустить этого.
Говорят еще, что там залежи углеводородов…
Это миф. Конкретно в районе спорных островов в ЮКМ — Парасельских и Спратли — доказанных запасов нефти и газа почти нет. То есть спорные острова важны именно с точки зрения безопасности. Тот, кто одержит победу в борьбе за них, будет иметь на руках стратегический козырь. При этом с юридической точки зрения, никто из стран, претендующих на острова, преимущества не имеет.
Есть еще конфликт с Японией из-за островов Сенкаку.
Там другая ситуация. Во-первых, из-за исторического наследия отношения Китая и Японии до сих пор очень сложные. Любое проявление слабости или уступки крайне негативно воспринимаются китайским обществом. Во-вторых, Пекин и Токио — главные соперники в регионе. А Япония — союзник США. Китайцы понимают, что могут использовать территориальный конфликт для давления на Токио, эскалируя его, когда надо. А для японцев очень важны торговые связи с КНР. Политическая система Японии сложная, там много групп интересов, и всегда находятся группы влияния, считающие, что с китайцами надо поддерживать нормальные отношения. Даже такой сильный и довольно негативно настроенный по отношению к Пекину премьер, как Синдзо Абе, вынужден стараться стабилизировать диалог с КНР.
Такое ощущение, что китайцы в ЮКМ уже всех переиграли, создав там искусственные острова и разместив на них военные базы. Острова эти уже никуда не денутся, и de facto Китай контролирует регион.
Думаю, что китайцы, действительно, добились решительной победы, насыпав в архипелаге Спратли новые острова. Теперь у них в этом районе есть аэродромы. Помешать китайцам никто не сумел. Американцы пропустили этот момент. Но США пытаются «после драки махать кулаками» — отправляют в район этих островов корабли и самолеты.
Тут есть еще правовой нюанс. Китайцы утверждают, что эти острова — не просто насыпные, а созданные на основе уже существовавших островов, которыми КНР законно владела. Естественный остров создает вокруг себя территориальные воды и 200-мильную исключительную экономическую зону. Китай настаивает, что, согласно Конвенции ООН по морскому праву, в этой исключительной зоне недопустима любая военная деятельность без его разрешения. Например, нельзя проводить учения. Американцы отвергают и такую интерпретацию Конвенции, и сами претензии КНР на существование вокруг их искусственных островов исключительной зоны. США настаивают, что юридически эти искусственные острова ничем не отличаются от буровой платформы. Отправляя корабли патрулировать спорные острова, американцы дают понять, что не дадут установить вокруг них режим территориальных вод.
Китайские суда насыпают искусственный остров. 21 мая 2015
Фото: U.S. Navy / Reuters
Может ли эта ситуация привести к полноценному вооруженному конфликту в регионе?
Пока это маловероятно. Сейчас возможен какой-то случайный инцидент, который спровоцирует дипломатический кризис и гневные демонстрации. Но в войне ни одна из сторон не заинтересована. В более отдаленном будущем конфликт возможен. Военное планирование США и КНР ведут именно друг против друга. То есть даже несмотря на украинский и другие конфликты, американцы главным потенциальным соперником видят Китай, и наоборот.
Раз уж вы упомянули Украину, как китайцы относятся к конфликту на востоке этой страны и поддерживает ли Пекин в этом вопросе своего стратегического партнера — Москву?
Они поддерживают нас настолько, насколько технически способны это делать, не нанося себе ущерба. Китайцы не могут признать результаты крымского референдума, поскольку у них есть зеркальная проблема с тайваньскими сепаратистами, так же выступающими с идеями референдума о самоопределении. Возможности КНР в замещении западного финансирования ограничены. Да, у Китая огромные золотовалютные резервы и гигантские госбанки, но финансовая система не либерализирована, юань не является свободно конвертируемой валютой, а китайские банки не имеют достаточного опыта работы на международной арене. Вдобавок китайские компании подвергаются на индивидуальном уровне запугиванию со стороны США. Тем, кто ведет бизнес в России, американцы грозят устроить проблемы на территории Штатов. Из-за этого мы не можем использовать возможности финансовой системы Гонконга, поскольку все гонконгские банки теснейшим образом связаны с американскими и британскими структурами и основной бизнес ведут с этими странами. То есть китайские госбанки предоставляют нашим крупным предприятиям займы, но надо понимать, что КНР — это не центр мировой финансовой системы, а сами эти кредиты дороги.
Однако в целом есть замещение китайским высокотехнологичным импортом товаров, которые раньше приобретались на Западе. Например, при строительстве энергомоста в Крым используется кабель высокой мощности — сами мы такие кабели не делаем и раньше покупали их в Европе, а теперь у Китая. Еще в Крыму работает китайская система UnionPay, в то время как Visa и Mastercard отказались. Есть небольшой рост китайских инвестиций в Россию. Но мы не должны ждать от Китая больше, чем он может дать.