Канны-2016. День 6. Правила геноцида и межрасовой любви Джефф Николс, Рассел Кроу вживую и идеальная тюремная драма

69-й Каннский фестиваль подошел к экватору: показали уже половину основного конкурса, который пока идет без серьезных провалов, а во второй по значимости программе «Особый взгляд» начались показы самых ударных участников. Обозреватели «Ленты.ру» рассказывают о главных премьерах дня — и одной удивительной встрече.

Игорь Игрицкий о конкурсной программе и спецпоказах

Очередной день конкурса принес некоторое разочарование, и очень хочется надеяться, что временное. «Лавинг» (Loving) — это настоящая (и говорящая) фамилия героев, которые стали известны всей Америке благодаря знаменитому процессу о нарушении гражданских прав, имевшему значительные последствия для законодательства США. И хотя режиссер Джефф Николс подробно излагает суть событий, стоит пояснить, в чем там было дело.

В конце 1950-х в 24 федеральных штатах царила строгая сегрегация. В том числе и в Вирджинии, откуда родом наши герои, были законодательно запрещены смешанные браки. Местная полиция подвергла репрессиям супругов Лавинг — Ричарда (типичный белобрысый реднек) и Милдред, в девичестве — Милдред Делорес Джетер (темнокожая девушка афро-индейского происхождения, моложе на шесть лет). Ребята спокойно заключили брак в округе Колумбия, после чего вернулись в родные края. К тому времени новоиспеченная миссис Лавинг была беременна, и обстоятельствам их первого ареста посвящена первая половина фильма.

Местным властям поступила анонимка, и шериф с помощником среди ночи вламываются в дом молодоженов, вытряхивают их из постели и суют за решетку, как зверей. Представьте, все это происходит всего 60 лет назад! Ричарда в обезьяннике продержали одну ночь, Милдред освободили только через пять дней, да и то под залог. В январе 1959 года над ними начался судебный процесс. «Бог всемогущий создал белую, черную, желтую и красную расы и разместил их на разных континентах, потому что господь не хотел, чтобы люди смешивались», — говорит, оглашая приговор, судья. «Незаконные» супруги были приговорены к году лишения свободы с отсрочкой на 25 лет, но с условием, что они покинут штат. Лавинги признали вину и уехали в Вашингтон, но рожать первенца Милдред вернулась в дом свекрови... и снова была арестована. Появление ребенка спасло ее от тюремного заключения сроком уже на три года. За пять последующих лет у них родились трое детей.

Тут история переживаний героев почти заканчивается, и авторы просто рассказывают, чем вся эта бодяга обернулась. В 1963 году терпению Милдред пришел конец, и она написала письмо тогдашнему министру юстиции США Роберту Кеннеди. Тот помочь паре не смог, но посоветовал им обратиться в «Американский союз защиты гражданских свобод». Два молодых юриста, Фил Хиршкоп и Бернард Коэн, прониклись идеей и взялись за перспективное, с их точки зрения, дело. Без гонорара. В течение четырех лет упертые адвокаты безуспешно обжаловали приговор. Наконец супругам повезло, их дело позволили рассмотреть в Верховном cуде. 12 июня 1967 года судья огласил приговор: «Ричард и Милдред Лавинг имеют право просыпаться утром рядом и засыпать вечером друг с другом в уверенности, что шериф не будет стучать в дверь их спальни или вторгаться в их частную жизнь с карманным фонариком и светить им в лицо».

Собственно, обо всем этом и рассказывает картина Николса — ну, для тех, кто плохо знает новейшую американскую историю. Говорить о профессиональном уровне картины нет смысла, этакий американский стандарт, и фильм, возможно, даже вызовет сочувствие жюри, так как подобная проблема вновь актуальна (особенно в связи с наплывом в Европу беженцев с Ближнего Востока). Но художественным открытием «Лавинг» не становится. Это типичный соцреализм, к которому в последние годы западное кино тотально тяготеет.

Несколько расстроившись после просмотра конкурса, я решил посмотреть, что творится на других фестивальных площадках. Внимание привлек спецпоказ дебютной документальной картины неожиданного автора — лауреата Гонкуровской премии 2006 года, американо-французского писателя, автора бестселлера «Благоволительницы» Джонатана Литтелла. Фильм вышел под названием Wrong Elements.

Стоит пару слов сказать о биографии новоиспеченного режиссера. Еврейские предки писателя — Лидские — эмигрировали из России в США в конце XIX века. Его отец — американский журналист «Ньюсуика», прозаик, автор популярных шпионских романов Роберт Литтелл. Трехлетним Джонатан был привезен во Францию, а учился в США, где закончил Йельский университет. В студенческие годы будущий кинематографист и писатель познакомился с Уильямом Берроузом, который оказал на него большое влияние. Литтелл долгое время работал в международной гуманитарной организации Action Against Hunger в Боснии и Герцеговине, в Чечне (где был ранен), Уганде, Конго, Сьерра-Леоне и Афганистане.

Поскольку режиссер известен не только благодаря книге, написанной от лица офицера СС, отвечающего за решение «еврейского вопроса», но и как публицист, его документальный полный метр повествует о случившемся в конце 80-х локальном апокалипсисе в Уганде. Это беседа с выжившими после похищения бывшими повстанцами. Дело в том, что в 1989 году некто Джозеф Кони начал формировать армию сопротивления местному режиму с помощью угона в рабство подростков от 11 лет. За последние 30 лет в деревнях этой африканской страны было похищено более 60 тысяч детей, ставших наемными убийцами так называемой «Армии Господней». Вырвавшись из плена, герои Литтелла пытаются вернуться к нормальной жизни, но шрамы, оставленные войной, делают эту задачу почти невыполнимой. Кстати, сам Джозеф Кони, объявленный международным преступником, все еще скрывается в подполье. Литтелл приоткрывает завесу молчания над конфликтом, уничтожившим и искалечившем десятки тысяч людей, причем делает это от лица всего лишь одного героя, рассказывающего о пережитых ужасах вполне буднично. Дыхание ада, который возникает в горячих точках перманентно, окутывает зрителей с первых же кадров этого фильма, но, к сожалению, никакого позитивного ответа на вопрос, что же со всем этим делать, автор не может дать — точно так же, как он не отвечает на него в своих книгах.

Денис Рузаев о лапе Рассела Кроу

Пресса на Каннском фестивале большую часть дня проводит в темноте зрительного зла. Тем ценнее редкие возможности вырваться на белый свет, которые здесь предоставляют, например, интервью со звездными гостями фестиваля. Обычно их организуют на помостах местных пляжей или террасах каннских отелей — но бывают, конечно, и особенные случаи, как, например, занявший сегодня полдня визит в самое дорогое место на всем Лазурном Берегу, легендарный прибрежный Hotel du Cap в облюбованном знаменитостями и олигархами Кап-д'Антиб. Среди идиллических, почти инопланетных пейзажей меня ждал Рассел Кроу. Он только что представил во внеконкурсной программе «Славных парней» Шэйна Блэка, разнузданную экшен-комедию о паре детективов-неудачников из Лос-Анджелеса 1970-х (второго сыграл Райан Гослинг), которые вдруг натыкаются на дело своей жизни — убийство суперзвезды порноиндустрии.

У Блэка получилось снять образцовое голливудское зрелище, пародию на полицейский жанр, которая владеет этим жанром лучше многих его серьезных представителей, а также беззастенчиво купается в нахальном мужицком юморе, сочном семидесятническом ретро и упоительных скабрезностях, от частностей порноиндустрии до грязной следовательской работы. Само интервью появится на «Ленте.ру» к скорому выходу фильма в российский прокат, пока же похвастаюсь его редкой по душевности атмосферой: Кроу не только не сдерживал себя, рассказывая о своей нелюбви к пиар-позерству и страсти к простому фермерскому отдыху на ранчо, но и посчитал нужным по-отечески посвятить меня, доходягу, в детали своей протеиновой диеты и физподготовки. Рассказ сопровождался бурной жестикуляцией и наглядными примерами: Кроу брал меня за шкирку, хлопал своей регбистской, внушительной на вес еще более, чем на вид, лапой по плечу, показывал, как преобразятся мои бицепсы после работы по его системе. Самые большие звезды чаще всего оказываются самыми простыми в общении людьми — но на такое обаятельное (и физически ощутимое) панибратство я, конечно, не рассчитывал и, признаться, был потрясен.

По-прежнему хватает и простых киноманских радостей от просмотра фильмов. Так, сегодня показали сразу две отличных картины во второй по значимости каннской программе «Особый взгляд». Первая — совершенно ошеломительный, эмоционально безжалостный и к своему главному герою, и к зрителям «Ученик мастера» (Apprentice) сингапурца Бу Юнфена. За фэнтезийным русскоязычным названием скрывается нечто интересное и оригинальное: учится молодой герой картины не чему-нибудь, а приводить в исполнение высшую меру наказания (в Сингапуре смертная казнь разрешена). Его парадоксальное положение усугубляется тем фактом, что в свое время по приговору суда был повешен его собственный отец — более того, наставником парня выступает ровно тот же палач, что когда-то убивал его родителя. Бу постепенно взвинчивает темп, умело развивая эту завязку и работая, в сущности, на чистых нервах, а к финалу его картина и вовсе вырастает до уровня мощнейшей притчи о суровости судьбы и неизбежности некоторых предназначений. Такой эффект в жанре тюремной драмы на меня за последние годы производили только «Пророк» Жака Одиара и «От звонка до звонка» Дэвида Маккензи. Бу Юнфену меж тем всего 32. Поразительно.

Это удивительно, но второй за день удачей в «Особом взгляде» стал новый фильм вышеупомянутого Маккензи. В «Любой ценой» (Hell to High Water) британец впервые в карьере снял кино в Америке — причем в исконно американском жанре вестерна. Другое дело, что вестерн у него не классический, но идеально разыгранный в современных обстоятельствах. В центре сюжета — пара техасских братьев-нищебродов (Крис Пайн и Бен Фостер), которые берутся грабить банки в захолустьях, причем строго по мелочевке (не больше 10 тысяч долларов с одной сберкассы), а также дряхлый техасский рейнджер (Джефф Бриджес), который эти налеты расследует в паре с невозмутимым помощником-индейцем — его ветеран правопорядка постоянно унижает по национальному признаку («Говоришь, у тебя еще и негритянская кровь есть? Тем лучше. Но пока я еще запас индейских оскорблений не исчерпал»). Маккензи первую половину фильма безостановочно и искрометно шутит, попутно, как в классических вестернах, выдавая мудрости о техасской жизни, природе власти, земли, денег и сверхновых колонизаций («150 лет назад ковбои выселили отсюда индейцев. Теперь уже их собственных потомков выселяют... банки»), о мужской душе и женском теле. А на втором часу эта уморительная басня преображается еще мощнее — ведь в любом нормальном вестерне, даже том, где по бескрайним прериям ездят не на мустангах, а на пикапах, а команчи коллекционируют не скальпы, а казино, перемирие должно сменяться кровавым ражем насилия. Британец Маккензи, снимающий Техас с почти религиозным трепетом потрясенного чужестранца, в сущности возвращает жизнь в еще недавно умиравший жанр. Учитывая, что пару дней назад то же самое — но с историями трудного взросления — сделала на заокеанском материале англичанка Андреа Арнольд в «Американском меде», впору говорить о полноценном тренде.