«Однажды я подарила папе вставную челюсть» Режиссер Марен Аде об отце, песнях и «голой вечеринке»

Картина немки Марен Аде «Тони Эрдманн» в течение всего фестиваля в Каннах лидировала в списках предпочтений критиков и журналистов, пишущих о кино в ведущих мировых изданиях. Это тонко сыгранная, трогательная и местами уморительно смешная история отношений отца-пенсионера с дочерью — топ-менеджером консалтинговой компании. Пока папа на досуге ведет какие-то детские утренники, дочка превратилась в акулу бизнеса, бесконечно говорящую по телефону и празднующую день рождения в кругу родных заранее — слишком занята. Увязавшись за своим взрослым ребенком в Бухарест, как бы на каникулы, папаша становится ее своеобразным ангелом-хранителем, постоянно и нарочито создавая разного рода комичные ситуации.

В финале фильм об одиночестве и старении превращается во вполне предсказуемое объяснение в любви к родителям, где роль отца — функция, а все внимание приковано к женщинам, с которыми общается импозантный старикан, называющий себя Тони Эрдманном. Когда бездушная машинка для заработка — дочка — оказывается живым человеком, становится ясно, что именно за такие роли дают призы на мировых фестивалях. Но несмотря на всеобщее восхищение этой работой в период фестиваля, фильм не получил основных наград. Будучи во Франции, корреспондент «Ленты.ру» встретился и поговорил с режиссером этой многообещающей картины, уже купленной в российский прокат.

«Лента.ру»: Похожи ли отношения героев в фильме на ваши собственные отношения с отцом?

Марен Аде: У меня давно было желание сделать фильм о семейных отношениях, а в работе над такой темой трудно избежать собственной истории. Всегда используешь то, что ты знаешь, как отправную точку. И ничто не знаешь так хорошо, как собственную семью.

Шутки Винфрида-Тони часто ставят вашу героиню — Инес — в неловкое положение.

Мой папа тоже любит шутить, но его шутки вполне безобидные. Я и сама однажды пошутила — подарила папе вставную челюсть. Но все остальное в фильме — выдуманное. К тому же Инес — крепкий орешек и когда шутки становятся более рискованными, между отцом и дочерью возникает понимание, ведь таким образом получается, что они говорят на одном языке.

Есть ли в Инес что-то от вас? Ведь вам как режиссеру тоже приходится быть сильной женщиной.

Пожалуй, я могу себя с ней идентифицировать. У нее есть работа, есть компания, интересы которой она ставит выше личных. По сравнению с ее профессией, работа в кино требует большей эмоциональной отдачи, наверное. Но на съемочной площадке у нас тоже есть капиталистическая иерархия, и тоже приходится иногда ставить интересы дела выше интересов отдельного человека. Это, может быть, странно, но существует разрыв между тем, о чем вы делаете фильм, и как вы его делаете.

Почему вы выбрали для героини такую профессию — знаком ли вам мир большого бизнеса?

Я не сразу решила, чем она будет заниматься. Но в конце концов остановились на консалтинге, потому что все эти проекты-презентации тоже связаны с необходимостью играть роль. Мы долго проводили исследования — здесь все не так просто, как кажется. Люди бизнеса не очень хотят рассказывать подробности. Но мы познакомились в Бухаресте с одной женщиной, которая нам многое рассказала, и мы даже нашли возможность показать актерам, как работают такие специалисты, — нам было важно, чтобы персонажи не превращались в клише.

Важно также, что эта профессия связана с работой за границей.

С одной стороны, это подчеркивает, что дочь удаляется от своего отца. И за счет того, что это происходит в другой стране, ситуация получается более универсальной, концентрируешься на сущности конфликта.

Это ведь не только семейный конфликт?

У папы своя система ценностей, и когда-то он мог разделять эти идеи гуманности и свободы со своей дочерью. Но она выбрала работу, которая сделала ее представителем другого мира, а папины взгляды кажутся теперь уже упрощенными и наивными. Тут почти политический конфликт.

Почему героиня отправляется именно в Румынию?

Мне показалось, что это может быть интересно, так как там есть международные компании, в том числе и с немецким участием. Это страна после перелома, которая справляется с переехавшим ее жестоким капитализмом. И мне было любопытно там поработать, потому что я большая поклонница румынского кино, таких режиссеров, как Пую, Мунджиу, Порумбойю. И у нас была замечательная Ада Соломон — румынский сопродюсер.

Как вы нашли актрису — Сандру Хюллер — на главную роль?

Мне нужна была не просто хорошая актриса, а подходящая пара для главного героя — чтобы они взаимодействовали. Самым трудным оказалось найти актера на роль отца (Петер Симоничек — прим. «Ленты.ру»): он ведь должен был быть не только Винфридом, но и Тони Эрдманном. И здесь, наверное, все решила вставная челюсть. Некоторые актеры выглядели с ней совершенно ужасно, а ему, по-моему, очень идет.

Много ли импровизации в их диалогах?

Нет, все было прописано в сценарии, может быть, три-пять процентов только придумано в процессе съемок. И Сандра Хюллер, и Петер Симоничек — театральные актеры, они привыкли к долгим репетициям, и мне это нравится. У меня и съемки похожи на процесс репетиции, я люблю повторять одну и ту же сцену. Это помогает добиться определенной напряженности между актерами и персонажами.

После эпизода, когда героиня поет песню, зал бурно аплодировал.

Знаете, в фильме всегда наступает такой момент, когда кто-то должен петь. И эта песня, Greatest Love At All — там такой китчевый текст. На съемках я заставляла Сандру Хюллер петь снова и снова — так что в конце концов у нее это получилось особенно агрессивно.

Наверное, это должно напомнить детство, когда папа заставлял ее петь перед гостями.

Или Инес сама любила петь эту песню в 14 лет, а отца просила подыграть ей — и поэтому она так хорошо помнит слова.

Некоторое недоумение вызвала эротическая сцена — она как-то странно характеризует героиню.

Эротическая сцена нужна не для того, чтобы показать, что героиня тоже занимается сексом. Эта сцена продолжает их конфликт, когда ее любовник и коллега по работе говорит ей: не теряй чувства юмора. И вот теперь она хочет проверить его чувство юмора.

Кадр: фильм «Тони Эрдманн»

По жанру ваш фильм близок классической эксцентрической комедии. Что вы смотрели, где искали вдохновение?

Я действительно смотрела много комедий, в основном связанных с темой актерства, актерской игры и переодевания, в том числе Энди Кауфмана или, например, «Тутси» и «Миссис Даутфайр».

В результате получилось сочетание комического и трагического.

Для меня это не совсем комедия. Мне нравились все эти шутки, когда я начинала писать сценарий. Но было ясно, что нужна и серьезная драма. В моем фильме не я как режиссер изобретаю смешные вещи, шутит мой персонаж. Однако он делает это от отчаяния, за его шутками — серьезные намерения, желание возобновить отношения с дочерью.

Или вот «голая вечеринка» — она хотя и голая, но совсем не эротическая, а смешная. И немного печальная.

В самом сценарии были элементы комедии, и это нам помогло с финансированием. Но в процессе съемок я иногда думала: mein Gott, как все грустно получается! И мы решили сделать повеселее. Так появилась «голая вечеринка», когда все они приходят раздетыми… Но для настоящей комедии нужно, чтобы в конце концов все было всерьез. Например, голый начальник — ведь для него это по-настоящему экзистенциальный момент.

Ваш фильм здесь хорошо приняли, он лидер фестивального рейтинга в журнале Screen (и в итоге получил приз FIPRESСI). Как вы чувствуете себя в Каннах?

Это мой третий фильм, и, конечно, мы очень рады, что нас пригласили в конкурс Каннского фестиваля — это большая честь и мечта любого режиссера. Надеюсь, благодаря этому нам будет легче получить финансирование на следующий проект.