Шведы поневоле Исповедь россиянина, живущего в групповой семье
Фото: Uwe Umstätter / Globallookpress.com
Граждане, не связанные родственными узами, давно научились снимать жилье вскладчину — так дешевле. Но теперь они идут дальше — покупают квартиры в совместную собственность. И коммуналки, которые, как казалось, остались в советском прошлом, возвращаются — правда, в новом, «добровольном» виде.
Опытом создания не совсем обычной «семьи» ради комфортного проживания в Москве с «Домом» поделился Амин*:
История наша началась еще в одном из московских институтов, где мы все учились вместе. Точнее сказать — три из четырех участников схемы встретились 1 сентября 2002-го, последний присоединился к компании ровно через два года.
Суть в том, что мы — шведская семья, или групповая — как уж кому нравится — но только в глазах других людей. И такими мы стали не совсем добровольно, но и не по принуждению, конечно. Просто решили в какой-то момент, что четверым взрослым людям в Москве жить вместе экономически — я подчеркиваю это — удобнее.
С Леной и Ренатой мы познакомились на первом курсе института, попали в одну группу. Отмечу сразу — ни та, ни другая мне тогда не понравились. Если бы кто-то сказал, что ты проведешь бок о бок с этими людьми добрые 15 лет — я бы очень сильно смеялся. Но судьба распорядилась по-своему.
Жили в общежитии. Правила были нестрогие — на первом курсе были пуганые, все по своим комнатам, четыре человека на 10 квадратных метрах, общий душ на этаже. Этажи были разделены по половому признаку — второй и третий — женские, четвертый и пятый — мужские.
Фото: Михаил Безносов / РИА Новости
Очень скоро выяснилось, что правила правилами, а у второкурсников и студентов постарше — свои преимущества в части организации жизненного пространства. Я в этом плане многих обошел, и уже к концу первого года обучения сожительствовал с Ренатой — полуофициально, конечно. Комендантша закрыла глаза на то, что свою койку в комнате на четырех человек я уступил студенту, приехавшему из Армении и желавшему быть со «своими» — армянами, а взамен занял его «двушку» — помещение, рассчитанное на проживание двух человек и доставшееся первокурснику, очевидно, не без финансовой помощи заботливых родителей. «Фишкой» комнаты была железная дверь — абсолютный шик на фоне типичных хлипких общежитских.
Так мы с Ренатой практически с первого курса начали жить семьей. Лена жила с тремя девушками с других факультетов, но с Ренатой дружила, поэтому все вечера мы проводили вместе, вместе же готовились к сессиям, через какое-то время начали вести почти совместное хозяйство: высчитывали, сколько потратим в месяц на еду, сколько — на исследование Москвы — музеи, театры, ночные клубы, и сколько на остальное, кому какие продукты пришлют и когда, как мы отметим дни рождения…
Я хорошо ассимилировался — несмотря на то, что вышел из абсолютно традиционной черкесской семьи. Многие мои знакомые из числа приехавших в Москву страдали, скучали, бросали институты и уезжали домой, либо начинали заниматься «бизнесом» — какими-то темными — так, по крайней мере, казалось, делами. Я по этой дороге не пошел. Сейчас понимаю, что в этом плане помогла Рената — она из хорошей семьи, родители — ученые, с детства читала какие-то сложные книги, в институте во многом меня «вела» — рассказывала, спрашивала, вытаскивала гулять. Было интересно, я не только влюбился, но втянулся в другую жизнь. Многие свои принципы, идеи, вложенные не только в процессе воспитания, а, наверное, бывшие в крови, пересмотрел. Стал свободнее.
К третьему курсу приехал Аксель — махровый швед, засланный в Россию какими-то сложными путями, не без участия родителей, которым были близки коммунистические идеалы. О том, что коммунизма у нас к 2004-му и след простыл, они, похоже, не знали. Сейчас Аксель, кстати, уже никакой не швед — вполне российский гражданин.
А тогда у него завязался роман с Леной, и мы уже мысленно отсылали ее в Стокгольм или хотя бы в Мальме, воображая, как будем приезжать к ним в гости. Но Аксель возвращаться на родину не собирался.
Фактически вчетвером мы начали жить на четвертом курсе, когда нас отселили в другое общежитие, где были так называемые блоки — две-три комнаты с общим душем и туалетом. По тем меркам — полный шик. Я воспользовался своим умением торговаться и отвоевал трехкомнатный блок — в двух комнатах мы жили, в третьей оборудовали кухню (правда, без раковины и с маленькой электроплиткой вместе полноценной).
Быт вышел на новый уровень. Пока другие ругались, кому когда чистить санузлы и кто оставил в душе использованное средство контрацепции, наша «семья» самоорганизовалась: девушки готовили и стирали, мы с Акселем покупали продукты, делали мелкий ремонт, отвечали за взаимодействие с «властями» — администрацией общежития, и соседями.
Так прожили почти два спокойных года. К концу пятого курса стало ясно, что договориться о дальнейшем пребывании в общежитии не получится — надежды были, но они не оправдались. Но я устроился на относительно нормальную работу в IT-компанию, Аксель получал деньги от родителей и понемногу делал переводы с шведского, Рената внезапно увлеклась журналистикой, Лена пошла работать помощником руководителя в хорошую фирму.
Поначалу жилье мы снимали — разбитую квартиру в двух станциях метро от Садового кольца. О том, что жить будем вместе даже после окончания института, почти не договаривались — то есть ни у кого это не вызывало никаких вопросов. Было понятно, что арендовать нормальную квартиру отдельно с Ренатой мы не можем, те же мысли были у Лены с Акселем. И большинство наших однокурсников-приезжих, оставшихся в Москве после выпуска, тоже снимали комнаты — причем с чужими людьми.
Сомнения возникли позже, когда все более-менее встали на ноги. Примерно в 2012-м, когда мне стукнуло 27, я понял, что жить вместе, вообще-то, больше необязательно. Сменил несколько работ, попутешествовал, «наигрался». Начал задумываться о будущем, о том, что надо создавать семью — настоящую, без лишних людей. Давила родня. Мама, приезжая в гости, молчала. Но это было такое громкое молчание, выдававшее крайнее неодобрение. Ренату она приняла, наступив на горло собственной песне и перестав навязывать мне невест «из приличной семьи» — то есть подобранных еще в моем младенчестве. Но понять, как можно жить в одной квартире с «белобрысым» (с Акселем) и его женщиной, не могла.
Фото: Павел Петров / РИА Новости
Я копил деньги на первый взнос по ипотеке. Рената смеялась, ее никогда особо не заботили материальные ценности — есть сосиски, значит будем есть их. Нет — значит, посидим на диете. Соседство с парой друзей из института ее не напрягало. Родители в ее жизнь вообще никогда не лезли — жива, здорова, и хорошо.
Аксель с Леной тоже недовольства не выказывали. Мы сменили одну съемную квартиру на другую, поближе к центру. Купили велосипеды, появились деньги на рестораны, концерты, небольшие путешествия. От всего этого было сложно отказаться в пользу кредитной квартиры на окраине Москвы.
Тему детей не поднимали до конца 2015-го. В разгаре кризис, Рената потеряла работу. Ей стало нечем занимать будни, что-то переключилось в голове. Может быть, возникла потребность реализовать себя как-то по-другому, не в профессии.
В общем, мы начали обдумывать варианты разъезда. Лена и Аксель отнеслись с пониманием, приняли тактику невмешательства.
Как показал опрос, проведенный банком «ДельтаКредит», страх оказаться неспособными выполнить условия кредитного договора является основной причиной, вынуждающей россиян отказываться от идеи приобретения жилья с привлечением ипотеки.
Я к тому времени накопил почти пять миллионов рублей. Решили купить квартиру, оформив ипотеку с субсидированной ставкой. Но выходила одна и та же картина — окраина, лет пять каждый месяц отдавать треть зарплаты. Ждать окончания строительства, делать ремонт. Потом ждать, когда закончат ремонт соседи. Либо «вторичка», но под неадекватную ставку. Мы поняли, что не готовы.
И тут у Лены уходит папа, оставляя ей «трешку» в центре Сочи, а спустя восемь месяцев, когда она как раз ее продала (так как возвращаться в родной город не планировала), знакомая риелтор предлагает нам с Ренатой отличную квартиру в 10 минутах ходьбы от Садового кольца, в районе, где мы все вместе снимали жилье.
Помимо всех плюсов, у квартиры был один большой минус — проблемный собственник — молодой человек с явной наркотической зависимостью (хоть и не признанный наркоманом) и весь в долгах. Он очень торопился продать жилье, поэтому ценник выставил много ниже рынка.
Думали мы недолго — манила перспектива жить там, где уже привыкли, но в своей квартире. Мысли о детях и необходимости наконец оторваться друг от друга и создать собственные семьи померкли. Я себя утешал тем, что это инвестиция — ну что я, в самом деле, теряю, купив полквартиры почти в центре по сильно сниженной цене. Тем более, что достойных альтернатив не нашлось.
В общем, мы с Леной сложили наши деньги и приобрели этот «дом мечты». Обошлись без кредитов. Формально квартира принадлежит нам с Леной в равных долях. По факту, мы живем в ней вчетвером групповой семьей. Сейчас делаем потихоньку ремонт — владелец-наркоман ни рубля не вложил в собственность, доставшуюся от дедушки.
Фото: Сергей Компанийченко / РИА Новости
Рената к переменам и к тому, как я распорядился накоплениями, отнеслась нормально. О детях больше не думает, ездит по магазинам, выбирает плитку, ругается с рабочими… Аксель себя вообще никак не проявил, ему, кажется, все равно. Лена радуется тому, что теперь у нее есть своя недвижимость в Москве.
Матери я ничего не сказал. В глазах родни я неудачник — ни машины, ни дома, ни жены — ведь отношения мы с Ренатой не зарегистрировали, барана на свадьбе не резали, детей у нас нет.
Я сам стараюсь переживать поменьше. Страшно сказать — мы живем вчетвером больше 10 лет. За это время стерлись все бытовые разногласия.
Тех, кто не знает всей истории, конечно, наша «семья» немного удивляет: зачем вполне себе благополучным людям в возрасте 30+ жить вместе. Подозревают нас в сексуальных извращениях, естественно. Хочу сказать, что я за все десятилетие себе ни разу не позволил каких-либо поползновений в сторону Лены. Это и невозможно, потому что она мне как сестра.
Саму идею группового проживания я не пропагандирую. Считаю, что новые семьи должны жить своей жизнью. К тому же, наверное, нелегко найти людей, с которыми сможешь спокойно сосуществовать на 80 квадратных метрах. Но в больших столичных городах, где квартиры в нормальных районах стоят безумных денег, иногда просто нет другого выхода.
О будущем особенно пока не задумываюсь — может быть, со временем выкуплю вторую половину квартиры, может быть, уедем с Ренатой в другой город или даже в другую страну, остепенимся, заведем с десяток детей — кто знает. А пока есть сегодняшний день, в котором все и так неплохо.
*Все имена изменены, все совпадения случайны — прим. «Дома»