«Это же кровь из глаз!» Алена Долецкая о пиджаке Путина, аресте Ходорковского и своей новой работе

ЦиклМашина бремени
Алена Долецкая

Алена Долецкая. Фото: Ирина Бужор / «Коммерсантъ»

Алена Долецкая выпустила книгу «Не жизнь, а сказка» — сборник историй, некоторым из которых больше подходит статус светских баек, другие же рассказывают о столь личном, о чем воспитанный человек постесняется спросить в глаза. О пиджаке Владимира Путина, аресте Михаила Ходорковского, революции в глянце, знаменитых родителях и новой должности с Аленой Долецкой побеседовала обозреватель «Ленты.ру» Наталья Кочеткова.

Ею любуются на фотоотчетах о светских мероприятиях и просят парикмахеров выстричь ту самую косую челку «как у Алены Долецкой». Журналу Vogue под ее руководством модники верили, как христиане Евангелию, а ее «Interview Энди Уорхола» хипстеры и богема читали, как неофиты — сборники житий святых. Перестав быть главным редактором ежемесячных журналов, Долецкая работает не меньше, чем прежде: читает лекции, продолжает писать книги (вышли уже три кулинарных сборника — она любит и умеет готовить) и буквально только что приняла профессиональное предложение, которое многих удивит. Но, кажется, еще ни разу журналистка не подпускала ту огромную аудиторию, которой она интересна, так близко к себе, как в книге «Не жизнь, а сказка».

Поскольку автор не любит слов «автобиография» и «мемуары», то скажем, что это сборник историй о жизни: семье, предках, родителях (оба — великие хирурги), детстве, студенчестве, мужьях, возлюбленных, нерожденных детях, работе в Vogue и Interview, тусовках, собаках. Какие-то из них веселы и легки. Другие — на разрыв аорты. Увольнение из Vogue после 13 лет главредства — как раз из последних, и тот факт, что Алена Долецкая не стала «делать лицо» и выдавать уход из журнала за плановый поворот в карьере, делает ей отдельную честь.

А еще книга доказывает то, о чем, держа в голове биографию героини, можно было лишь догадываться: все, что Долецкая делает в жизни, она делает, нарушая общепринятое и устанавливая новое. Дочь врачей, которая становится филологом. Кандидат филологических наук, преподаватель МГУ, которая уходит в журналистику. Светская львица, которая варит варенье. Глянцевая журналистка, в чьем издании пишут на общественные и политические темы. Она делает фотосессии красивых стариков, когда в моде культ молодости, и обращается к юным, когда в тренде статус. Принцип «поверх барьеров», как стиль работы и образ жизни, понятное дело, не только возносил ее на пьедестал, но и временами приносил кармические синяки и шишки (а у кого их нет?).

Мы встретились в ее московской квартире. Фанат оригинальной полиграфии, Долецкая тут же принялась рассказывать, почему книжка вышла такой, а не другой: бумага плотная, но не глянцевая, обложка мягкая, матовая с черными лаковыми буквами. «Чтобы ее можно было вот так свернуть в трубку и носить с собой», — объясняет Алена и запихивает получившийся тубус под мышку. Поэтому беседа начинается со знаменитого в узких кругах «нефтяного» номера журнала Vogue, который так и не увидел свет.

Глянец и власть

Я знаю, что вы хотели поставить Михаила Ходорковского на обложку Vogue, а название журнала написать настоящей нефтью. Почему не сложилось?

Ого! Какой вы инсайд знаете! Поправляю: в то время поставить его на обложку я все же не могла. Это был 2002-й или 2003 год. Я решила сделать номер о власти. The power of: власть моды, красоты, предпринимательства. Каждую из ветвей власти должен был представлять свой персонаж. А власть предпринимательства и денег — Ходорковский.

Ходорковский был тогда в полном порядке, persona grata. Это были жирные годы. Денис Симачев еще не сделал свою коллекцию со словом «нефть», которую он, насколько я понимаю, посвятил Роману Аркадьевичу Абрамовичу. И вот под это все я хотела сделать логотип Vogue нефтью — вздутые пластиковые буквы — или вырубкой, в которые была бы закачана настоящая нефть. Чтобы она плавала, перекатывалась, чтобы были внутри пузырики. Ну, вы понимаете, куда меня тогда послали с моими идеями.

Самое смешное, что моя похожая мечта сбылась потом, когда я год работала со Swarovski. Тогда они еще не умели приклеивать свои кристаллы на бумагу — только в колечки вставлять. Я говорю: «Хочу логотип в бриллиантах». Swarovski: «Это невозможно». Я: «Давайте так: у вас лаборатория — вы начинаете работать. Я никуда не тороплюсь. Но я хочу, чтобы Vogue был первым, кто с этим выйдет». Не все сразу получилось, но в итоге они этого добились! Так начался наш роман-любовь.

Единственная глупость, которую я сделала: не подписала с ними контракт о коммерциализации технологии. Потом они отъюзали этот ход очень хорошо и сделали на нем миллионы.

Главный редактор журнала Interview Алена Долецкая на премьере фильма Бориса Хлебникова «Аритмия»

Главный редактор журнала Interview Алена Долецкая на премьере фильма Бориса Хлебникова «Аритмия» . Фото: Григорий Сысоев / РИА Новости

А нефтяники — возвращаясь к истории про нефть — сказали мне, что нефть живая и в закрытых пространствах может давать неожиданные эффекты: нагреться, лопнуть, свернуться. А я же хотела, чтобы было красиво. Но, может быть, когда-нибудь я это сделаю.

А как Ходорковский отреагировал на предложение стать героем Vogue?

Он принял меня у себя в офисе. Накоротке. В своей неизменной клетчатой рубашечке. Очень удивился и сказал: «С ума сошли? Зачем? Какой Vogue?» Я объяснила, что его нефть меня не волнует. Я хочу говорить не про вышки, а про власть обретенных денег. Он уже тогда занялся образовательными проектами, компьютеризацией населения, поддерживал гуманитарное образование. Я настаивала, что нашим читательницам это важно, потому что не обязательно все заработанные тобой и твоим мужем деньги спускать на юбочки-кофточки-шубочки-бриллианты.

Поскольку я любила неожиданные ходы в Vogue, то он, видимо, заразился этим. Он сказал: «Знаете, времени у меня нет вообще. Но я скоро полечу в Нефтеюганск. Если вы прыгнете в самолет, мы там поговорим. Это устроит?» Я ответила, что это прекрасно! Мне все равно: в лифте, в самолете... Мы договорились с его тогдашним пресс-секретарем. Тем более что он должен был лететь из Внуково, а это недалеко от моего дома.

Помню, что было очень ранее утро. В последний момент мне позвонил пресс-секретарь и сказал: «Алена, извините, интервью не состоится». И назвал какую-то уважительную причину. Ну, а к вечеру я узнала, что его «приняли».

Так этот логотип не состоялся.

Еще одна несостоявшаяся идея: снять Светлану Медведеву. Что не получилось с ней?

Ой да. Была такая идея, и я долго над ней работала. Боль! Это была боль!

Мы тогда в журнале Vogue следили за людьми, которые были во власти. Умудрились поздравить Владимира Владимировича Путина, между прочим, с днем рождения — Леся Михайловская писала. Это было, когда Путин нам очень нравился, то есть примерно в первые два года его президентства.

Всем нам, девочкам, в редакции нравилась его походка. Нравилось, что наконец кто-то вроде бы идет по жизни легко, и в спине есть то самое, мужское. Но костюмчик сидел плохо. Рукава заходили за костяшки пальцев, и было несимпатично. И мы решили как-то донести это дело. Поздравили его с днем рождения и приписали, что костюмчик надо бы поправить (смеется). Хорошо бы найти этот номер.

Что касается женщин во власти — да, конечно, хотелось их снимать и о них говорить. Со Светланой Медведевой не вышло, хотя мы работали честно, много, как положено, со всеми собранными портфолио жен президентов, показывая, что бренд журнала как раз известен тем, что к нему приходят женщины, которые оказались в политике или бизнесе.

Это же парадокс: Медведева меня знала, мы встречались на благотворительных балах, Валя Юдашкин ходатайствовал. Но в результате они прислали некое портфолио буквально со словами: вот у нас есть фотографии — поставьте их, пожалуйста. А на них Светлана с ромашками в поле — это же кровь из глаз! Поразительно, что люди такого калибра как будто совсем не понимают, как работают СМИ, вообще медиа, для чего они.

Зато мы сделали серию первых леди, которую я очень люблю. С этой историей мы тоже намучились, но вышло ярко: там была Мехрибан Алиева, жена Саакашвили Сандра Рулофс.

Боюсь, не только люди власти сейчас не готовы стать героями высокого глянца, но и читатели не вполне готовы думать о них просто как о людях в одежде. Некоторое время назад в одном модном блоге мне попалось обсуждение фотографии, на которой Владимир Путин и Дмитрий Медведев сидели за столом после спортивных занятий. Оба — в футболках. На одном была футболка с круглым вырезом. На другом — с V-образным. Модные барышни обсуждали, какой вырез выигрышнее. Я же поймала себя на том, что не могу отвлечься от них как от политиков и подумать как о людях в футболках. А вы?

Согласна с вами. Все зависит от времени. Если мы говорим о том номере, в котором мы поздравили Путина с днем рождения, журналу Vogue было всего ничего лет. Мы были вдохновлены тем, что в человеке все должно быть прекрасно и нам поперло с молодым президентом. Кстати, он тогда вышел с неплохой книжкой, которую никто сегодня не вспоминает, — «От первого лица», — но в ней много интересного.

Россия. Сочи. 30 августа 2015 года. Президент России Владимир Путин и премьер-министр России Дмитрий Медведев в резиденции «Бочаров ручей».

Россия. Сочи. 30 августа 2015 года. Президент России Владимир Путин и премьер-министр России Дмитрий Медведев в резиденции «Бочаров ручей».. Фото: Екатерина Штукина / ТАСС

На тот момент нам хотелось во главе России живого человека, который говорит на иностранных языках, представляет страну в мире, показывает пример местным. И надо отдать должное Владимиру Владимировичу — по линии внешнего вида он отлично поработал. Мы его видели и в летной, и в ныряльщицкой, и в защитной, и в спортивной, и в конном, и топлес, — мы уже на все насмотрелись. Но только это одна миллионная того, что в реальности представляет собой человек, визитная карточка которого называется «Президент РФ». Потому что остальное — это другие категории. Так что хорошо понимаю, почему вас не волнует майка v-neck или round neck на этой фотографии. Потому что уже совсем не смешно и не интересно это обсуждать. Особенно сегодня, в 2018 году.

Глянец и будущее

Если ретроспективно смотреть на историю глянца в России, который сначала был вроде как про роскошь и красоту, потом стал периодически вторгаться на территорию социальности (даже Маша Гессен в какой-то момент стала главным редактором Gala) — что, на ваш взгляд, с ним происходит сейчас? Есть ощущение, что он как бы разбивается на пиксели, что ли?

Высокий глянец — не в смысле журнала «Крестьянка» и даже не «Домовой», а западные лицензионные бренды — живут в России недавно. Мы празднуем пять лет, а американский Vogue — 105 лет. Есть разница. Глянец в России рос как ребенок: дети сначала не умеют ходить, потом лепечут, потом начинают толкать речи, от которых родители не знают куда деться. А потом этот ребенок вырастает в кого-то — и мы уже наблюдаем за взрослым персонажем, который уже придумал какие-то блокчейны с биткоинами и в своем Тамбове миллионер. Ну или не придумал. С глянцем так же.

Мы тоже шли неумелыми шажками. Смотришь на первые номера — они кажутся такими робкими, трогательными, устаревшими по макету, по подходам. Но. Глянец прекрасен. Это отличная разновидность средства массовой информации, каждое из которых выполняет свою четкую функцию.

А потом произошло много разного, и Россия стала частью этого разного. Это называется мощный экономический кризис, мощный политический кризис на планетарном уровне. На этом фоне сыпется не только глянец и не только в России. Сыпятся другого рода связи, продукты, отношения.

Для меня лично и Vogue, и Interview были не только про красоту. Vogue — не журнал, Vogue — это эстетика бытия. С этим я зашла на рынок. Мне это было важно. И дело не в том, что каждая картинка, каждый текст должны быть безупречными, а макет свежим. Именно Vogue не должен был нести информацию о «пяти красных платьях сезона» и «стразы, перья и шифон снова в моде». У Vogue была другая миссия, которая для меня была важна и увлекательна.

Сейчас, вы правы, глянец распадается на пиксели. В основном, конечно, по экономическим причинам. Но я продолжаю кое-что из него читать в надежде порадоваться и удивиться.

Только ли экономика и политика виноваты?

Глянец существует в основном на деньги рекламодателей. А тут экономический кризис. Да и молодое поколение начинает потреблять по другому принципу вообще. И что самое интересное: предметы роскоши и само слово «роскошь» тоже претерпевают значительные изменения.

Алена Долецкая во время приема в Bosco Café на Красной площади

Алена Долецкая во время приема в Bosco Café на Красной площади. Фото: Константин Чалабов / РИА Новости

Давайте об этом чуть подробнее. Идея роскоши, брендов и стоимости теперь на втором плане по отношению к стилю и оригинальности саморепрезентации. Как с этим быть?

Да, представление о роскоши и статусе изменилось. Раньше заход в любое заведение с сумкой Hermes сообщал, кто вошел, с чем вошел и сколько он стоит. В комплекте к сумке шли дорогие часы, платье Dolce&Gabbana из последней коллекции, кольцо Graff с бриллиантом на 32 карата. Сейчас новое поколение говорит: «Стоп-стоп, то, что вы считали роскошью, — это не роскошь. То, что вы считали статусом, — не статус. То, что вы считали модным, — для нас это не мода».

А теперь что на что поменялось? Во-первых, для любителей крупных модных брендов имеется масс-маркет (Zara, H&M, Uniqlo), которые всегда готовы предоставить и «пиджак Chanel» и «куртку Moncler» — только за другие деньги. Во-вторых, то самое знаменитое «осознанное потребление», когда человеку намного важнее он сам и его собственный неповторимый стиль, чем набор модных вещей, брендов, тенденций, который он на себя наденет. Для него главное — соответствовать в первую очередь себе, ситуации и чувствовать себя в этот момент комфортно. А сэкономленные деньги потратить на другое: на опыт, впечатления, эмоции.

Теперь — что с глянцем, который, как мы говорили, ориентирован на дорогую рекламу? Вот тут, чтобы не превращаться в каталогоподобное листалово, нужно посидеть, подумать, попариться и попытаться понять, что сказать читателю, имея феноменальный бренд в руках. Но это много работы. Поэтому проще лечь под рекламодателя и превратиться в обычный каталог.

(Делает вид, что листает журнал) Т-а-а-а-к, кто нам дал рекламочку в первые 20 страниц? Ага: Dior, Chanel, Celine, Louis Vuitton? Т-а-а-а-к — где наши статьи? И тут глянец превращается, как говорят наши молодые телеграмщики, в «поговорили два пресс-релиза». А это уже не СМИ. В этом нет точки зрения, мнения, позиции, угла зрения. Почему сейчас дома моды выводят рекламу из журналов? Потому что это дорого, журналы похожи один на другой, и проще отдать самую модную вещь сезона некоей Ким Кардашьян, и два миллиона человек ее увидят в любом случае. А два миллиона — это намного больше, чем пять тысяч экземпляров тиража среднего журнала, правда? Поэтому итальянский Vogue придумывает институт трендсеттеров: как стать opinion-лидером, чтобы на тебя смотрели, тебе подражали и благодаря тебе продавались эти вещи. Живые люди начинают подменять СМИ.

Что делать глянцу в условиях, которые меняются так быстро…

...что не успеешь отъехать в отпуск...

Да. Когда на фоне модных блогов и блогеров, YouTube-каналов и сообществ в соцсетях бумажные глянцевые журналы уже выглядят почти «Ежегодниками императорских театров»?

Расскажи о своих планах Богу — он будет долго смеяться. Мы сейчас с вами нарисуем будущее и расхохочемся буквально в конце 2018 года. Потому что мы физически не успеваем за инновациями, которые нам предлагает технология. Все бросаются во всё. Инструментов так много, что даже появился digital detox — дома отдыха, где тебя просят отключить все и наслаждаться жизнью per se, в чистом виде. Это уже сегодня. А если это сегодня — значит, уже вчера.

Цифра, интернет нам дают возможность говорить и показывать стиль жизни не менее достойно, чем принт. Просто, к сожалению, многие сайты известных журналов вялые, слабо придуманы, повторяют журнал, дурно отредактированы. Но как только произойдет эффект welcome to reality, все изменится. И это уже происходит: модные дома думают о 3D, о новых форматах, о фигурках, которые можно одевать, сканировать, оживлять, примерять последние Celine и Gucci.

Увы, цифра пока не делает тех денег, которые делал бумажный глянец, поэтому дорогой глянец сейчас в растерянности. Там, где есть сильные, зрелые и смелые редакторы и издатели, — там происходит что-то интересное, там есть свежий воздух. В качестве хорошего примера могу привести украинский Vogue. Политически некорректное заявление, знаю, но это продукт, достойный логотипа, поколения, люкса, современного пульса. Молодцы! Потому что у них в жопе пропеллер.

Я уверена: глянец не умрет. Возможно, в какой-то момент он обретет новую жизнь, будет выходить реже. Надеюсь, его станет меньше, но уйти совсем он не сможет.

Без глянца

«Я любила неожиданные ходы в Vogue» — сказали вы. Когда читаешь вашу книгу, складывается впечатление, что вы из тех, кто любит их и в жизни. Вы — дочь врачей, которая стала филологом, защитила кандидатскую диссертацию, преподавала в университете, а потом ушла в журналистику. Обычно семьи врачей — довольно особенные. Что такое расти в семье, где мама (уникальный врач-онколог) и папа (легендарный уже теперь детский хирург) каждый день держат в руках чужую жизнь и смерть?

Мне повезло (чем больше я об этом думаю, тем тверже на этом стою) оказаться дочерью двух масштабнейших хирургов. И дело не в титулах — не в «академиках», «профессорах» и т.д. Они были тем типом врачей, которые делали все для спасения, продления жизни, облегчения ухода.

Я выросла в семье, где за завтраком на бумажных салфетках папа рассказывал маме об уникально придуманной им стратегии операции по разделению сиамских близнецов. «Что ты, Кирочка, думаешь, — говорил он между гречневой кашей с молоком и бутербродиком, — если я зайду вот здесь справа, а потом чуть-чуть мы отслоим, это будет правильно? И это будет быстрее, а значит, операция будет длиться не 14 часов, а 12». С утра на Садовом кольце обсуждалась операция, которая потом войдет в золотые книги по мировой хирургии. Я знала об этом? Нет! Но я знала, что это что-то невероятно важное, интересное, и все время о живых людях.

Но их масштаб был не только в этом. А в том, что с той же глубиной и яркостью обсуждалась литература, свежие номера толстых журналов, польский журнал «Шпильки» (родители читали по-польски), «Наука и жизнь», которую делала Рада Аджубей. И с таким же интересом обсуждался последний концерт Владимира Крайнева, который играл в Большом зале, или Владимира Горовица, которого очень ждали, но пока родители были живы, он так и не приехал в Россию. А когда он приехал, я таки пошла на его концерт. Их масштаб в отношении к жизни был велик.

Да, то была жизнь на цыпочках, с прямой спиной и в абсолютной готовности в любую минуту дня сказать: «Коллеги, моемся, интубируйте, начинаем». Именно поэтому я хотела пойти в медицину. У них это получалось удивительно — и у мамы, и у папы. И именно потому, я думаю, они так настаивали, чтобы я не пошла по их стопам — они-то знали цену этой профессии.

Дома у меня все было просто. У меня никогда ничего не болело. Когда я пробовала на что-то пожаловаться, отец говорил: «Кирочка, ты знаешь, по-моему, твоя дочь опять симулирует и хочет пропустить школу. Займись, пожалуйста». Жаловаться и вообще говорить о здоровье у нас в семье было не принято. Я как-то говорю: «Знаешь, пап, я вот когда так делаю (двигает рукой) — у меня вот тут все сводит. Что это?» Он отвечает: «А ты так не делай». Тема закрыта.

Единственный случай был, мне лет шесть-семь, я пролетела мимо горки, ударилась о перила и моя нижняя губа насела на зубы. Вся шуба в крови — я пришла домой в красном фартуке. Орала басом на весь дом. Родители были, по счастью, дома. Надо заметить, что как только со мной что-то происходило, папа говорил: «Кирочка, твоя дочь…» Тут папа сказал: «Кирочка, тут твоя дочь пришла… шубу мы потеряли… раз уж ты дома, помой ее и почитай "Республику ШКИД". Я на ученый совет».

Шуба и правда была испорчена, а мне промыли рану, заклеили губу пластырем, положили на высокие подушки, чтобы кровь остановилась, и мама читала «Республику ШКИД». Через минуту я хохотала как подорванная — очень смешная книжка.

И знаете, наверное, поэтому мне сейчас вся эта паранойя с ЗОЖ кажется такой странной, чем-то из области психиатрии. Потому что по сути ничего нового ведь не происходит. Еще Авиценна говорил: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу». Но почему-то так мы не живем! И сегодня нутрициологи говорят: «Ну не нажирайтесь вы на ночь, в конце концов, ешьте последний раз в семь вечера или, в крайнем случае, за три часа перед сном — и будет вам счастье». Это ведь то же самое. Но то, с какой рьяностью вдруг люди взялись за свою тушку, — это совершенно поразительно.

Продолжаем про неожиданности и всякие нарушения правил. Вы не стали врачом (в книге вы подробно рассказываете, как именно), поступили на филфак МГУ, учились, защитили диплом, кандидатскую, преподавали. Был выбор между продолжением академической карьеры и уходом в другие области?

Моя академическая карьера была выстроена закономерно по рельсам семьи. Если ты поступила в университет, матушка, ты должна заниматься наукой. Иначе зачем ты туда пришла? Университет моего времени и филфак в особенности был недурен по лекторам и по кадрам: Тахо-Годи, Лихачев, Рождественский. Как бы ни относиться к Ахмановой, но и она была фигурой. Да, монстр — но какой монстр!

Аспирантура, защита диссертации: у родителей-то уже докторские, а я еще мусолю кандидатскую! Без мамы я бы ее никогда в жизни не написала. Она заперла меня в кабинете и выпускала только на обед и ужин. И уже в аспирантуре мне дали возможность преподавать. От этого я получала огромное удовольствие.

И еще одна вещь. Наш филфак умел рождать разносторонних людей. Образовательная планка помогала с этого трамплина отлично идти дальше. Ну и академические достижения тогда не профанировались, как это, увы, случилось позже. Вот, к примеру, Ирочка Михайловская — моя бывшая студентка на филфаке, мой редактор в Vogue, потом редактор Forbes Woman, потом работала в журнале Elle, потом — театральная карьера. И их, таких филфаковцев, много. Наш филфак дал нам те высоты, которые позволили ориентироваться в стремительно меняющемся мире.

Главный редактор «Interview» Алена Долецкая на вечеринке в честь дня рождения журнала. Вечеринка прошла в баре «Стрелка».

Главный редактор «Interview» Алена Долецкая на вечеринке в честь дня рождения журнала. Вечеринка прошла в баре «Стрелка».. Фото: Александр Миридонов / «Коммерсантъ»

Как быть со своим темпераментом, с адреналиновым драйвом, когда нужно остановиться? Или когда тебя сбивают в полете? Я сейчас об истории вашего ухода из Vogue в первую очередь.

Все эти съемки, сдачи, драйв и азарт — это своего рода наркомания. Что делает наркоман, когда хочет завязать или хотя бы выжить? Ложится на детокс. Почему это важно? Потому что наша адреналиновая медийная жизнь, когда везде дедлайны, а из материала надо сделать бомбу, а здесь вышло в сто раз лучше, чем ожидали, и надо где-то найти два лишних разворота в журнале, — это все зона очень высокого напряжения.

А есть такая полезная вещь, которая называется психогигиена жизни. Зашкалило? Остановись. Отдохни. Врезали под дых — отдышись. Не несись дальше на прежних скоростях. Перепридумай свой следующий сценарий. Совсем не справляешься? Иди к профессионалу.

Я после Vogue сделала ошибку: не дала себе возможности отдохнуть и приняла предложение запустить Interview. В результате мой отпуск составил девять дней. Чуть-чуть об этом жалею. Более длинный осмысленный отдых мне бы не помешал, сэкономила бы больше физического здоровья. Но, признаюсь, это не помешало тому, что проект Interview прожил пять лет — сакральная цифра в то время, когда закрывались все. Это был хороший ход.

Но ведь есть миллион других возможностей, в которых мы, крутые филфаковцы, знаем, где себя реализовать: написание книг, телевизионные интервью, открытие pop-up store, феноменально увлекательная работа консультантом. И уж совсем серьезно иметь роскошь принять предложение одного из выдающихся директоров музеев сегодняшнего дня Зельфиры Трегуловой стать креативным консультантом генерального директора Третьяковской галереи и участвовать в огромной творческой работе по превращению знаменитой музейной площадки в модное место. Ну да — очередной адреналин!

Лента добра деактивирована.
Добро пожаловать в реальный мир.
Бонусы за ваши реакции на Lenta.ru
Как это работает?
Читайте
Погружайтесь в увлекательные статьи, новости и материалы на Lenta.ru
Оценивайте
Выражайте свои эмоции к материалам с помощью реакций
Получайте бонусы
Накапливайте их и обменивайте на скидки до 99%
Узнать больше