Что-то с памятью моей Премьер-фетишист, суд над свиньей и пакт о забвении: что показали на лучшем кинофестивале России
Кадр: фильм «Двадцатый век»
В Ханты-Мансийске победой фильма Дмитрия Мамулии «Преступный человек» завершился фестиваль «Дух огня» — пожалуй, самый прогрессивный киносмотр на территории России, программа которого всегда полна как новейших премьер мирового авторского кино, так и неожиданных, с подлинной синефильской любовью составленных ретроспектив. С 10 марта в Москве идет эхо «Духа огня» — с показами самых интересных картин фестиваля. О некоторых из них рассказывает Андрей Карташов.
Нового фильма Дмитрия Мамулии ждали десять лет; за это время режиссер основал киношколу с тремя филиалами, и сейчас уже его выпускники снимают полнометражные фильмы. Сейчас даже странно, что «Преступный человек» Мамулии участвует в кинофестивале дебютов (мировая премьера прошла в сентябре в Венеции), но формально все верно: регламент «Духа огня» под дебютами подразумевает первые и вторые фильмы. Неровный и нервный, но по-настоящему масштабный фильм Мамулии снят в родной для автора Грузии, в центре сюжета — случайный свидетель убийства. Впрочем, от его истории фильм то и дело отвлекается: амбиция здесь, конечно, романная. «Преступный человек» разделен на несколько глав, отсылает к Толстому, Достоевскому и Ласло Краснахоркаи (венгерский романист и соавтор Белы Тарра) и замах выбирает соответствующий: это фильм о трансформации обычного человека в экстраординарных обстоятельствах, в котором психологизм соединяется с мистицизмом. Не стоит трактовать «Преступного человека» как реалистическое произведение: Мамулия работает с фактурой грузинской жизни, но оказывается, что за повседневными вещами скрывается тайна, которую нам и предлагается разгадать — или, скорее, оставить ее тайной.
Кадр: фильм «Преступный человек»
По-настоящему главным событием фестиваля стали даже не премьеры, а три ретроспективных показа. Антониу Рейш и и Маргарида Кордейру — легендарный режиссерский дуэт, чьи немногочисленные работы за пределами их родной Португалии увидеть до сих пор непросто, а в некоторых случаях почти невозможно. Снятые в самом бедном и изолированном регионе Португалии, северной провинции Траз-уж-Монтиш (что в переводе значит «За горами»), фильмы Рейша и Кордейру можно считать трилогией. Первый фильм, самый известный, так и называется «Траз-уж-Монтиш»: это поэтичное полудокументальное кино, снятое в сотрудничестве с местными крестьянами, которые не только проживают перед камерой свой реальный быт, но и разыгрывают фиктивные сюжеты. Эстетика режиссеров развивалась именно в сторону фантастики и абстракции.
В некоторых сценах поздних фильмов чувствуется, пожалуй, излишняя рафинированность, но лучшие моменты трилогии заставляют вспомнить фильмы Сергея Параджанова и выдерживают такое сравнение.
В ретроспективе Рейша и Кордейру отчетливо видно происхождение лучших португальских режиссеров современности — от Педру Кошты до Риты Азеведу Гомеш (которая, кстати, вошла в жюри «Духа огня» вместе с хоррормейкером Иваном Кардосо и финским авангардистом Микой Таанилой). Португальский сюжет вообще важен для фестиваля, что понятно и разумно, поскольку плохих фильмов в этой стране не делается. В международном конкурсе ее представляла «Метаморфоза птиц» Катарины Вашконселуш — лиричное дневниковое эссе о семейной истории. Дед режиссерки был моряком, бабушка боялась моря и проклинала его за то, что почти не видит мужа; от романа в письмах между ними фильм иногда переходит в более таинственные области, исследованные Фернандо Пессоа и магическими реалистами. Такие мемуары от первого лица — ключевой жанр современного кино, даже на «Духе огня» был еще один похожий фильм — баскский «Зумирики». Получив новые технологические возможности (такие картины относительно просты в производстве), кино XXI века стало больше интересоваться частными тихими историями, биографиями обыкновенных людей, памятью о том, что не всегда сохраняет большая история.
Кадр: фильм «Метаморфоза птиц»
Именно об этом соотношении памяти и истории говорится в фильме «Долгая ночь» Элоя Энсисо. Режиссер происходит из Галисии: в этом регионе на отшибе Испании (Траз-уж-Монтиш, к слову, находится сразу за границей) говорят на собственном языке и гордятся своей средневековой историей, но в новое время провинция прошла через все те же потрясения, что Испания в целом. «Долгая ночь» продолжает работу по осмыслению Гражданской войны и диктатуры Франсиско Франко: эта работа в стране не была проведена своевременно и обществом в целом до сих пор не поддерживается в рамках так называемого «пакта о забвении». Именно против забвения и протестует Энсисо, экранизировавший реальные письма времен войны, а также тексты галисийских и не только писателей. Строгий киноязык «Долгой ночи» отсылает к театру Брехта и фильмам Жан-Мари Штрауба и Даниэль Юйе, роли исполняют непрофессионалы.
«Долгая ночь» ценна именно этой тонкой работой с приемами наивного искусства, поставленными в страшный и никуда, конечно, не исчезнувший тематический контекст государственного террора.
С прошлым своей страны пытается разобраться и канадец Мэтью Рэнкин, но совершенно иными методами. Его фильм, амбициозно озаглавленный «Двадцатый век» (такое название позволял себе только Бертолуччи на пике карьеры), рассказывает о молодых годах Уильяма Маккензи Кинга, консервативного премьер-министра, возглавлявшего канадское правительство в общей сложности 22 года. Картина мира в «Двадцатом веке» по-настоящему диковинная: молодой политик живет на иждивении у полоумной матери, которая предсказывает будущее по своим снам и страдает от приступов неконтролируемого обувного фетишизма. Кандидаты в премьеры вместо дебатов проводят соревнования по каллиграфии мочой и борьбе ногами, а политический процесс заключается в борьбе Разочарования и Доброты как национальных идей молодого государства. Эта метафизическая Канада похожа на ту, которую мы знаем по фильмам Гая Мэддина; Рэнкин открыто на него ссылается и даже заимствует актеров. Но все же его тип эксцентрики достаточно самобытен, и есть ощущение, что в следующих фильмах Рэнкин выйдет из тени великого соотечественника. Как и работы Мэддина, это северное кино особенно хорошо смотрится в России: флаги Доброты и Разочарования могли бы быть подняты и над этой частью света.
Показы фильмов эха Международного фестиваля кинематографических дебютов «Дух огня» проходят в Москве до 15 марта. Зарегистрироваться на них можно здесь