Глава комитета Госдумы по охране здоровья Дмитрий Хубезов с марта координировал работу волонтеров-медиков в рамках гуманитарной миссии «Единой России» на Донбассе, а в октябре сам отправился на передовую, где оперировал раненых бойцов. По образованию Дмитрий врач-хирург, а до работы в парламенте возглавлял областную клиническую больницу в Рязани. В интервью «Ленте.ру» демобилизовавшийся несколько дней назад депутат рассказал о своей работе в полевых условиях, о том, какие новый опыт и знания он получил.
В числе первых четырех депутатов вы написали заявление просьбой отправить вас в зону спецоперации. Как отреагировали на это решение коллеги по Госдуме?
Все депутаты комитета меня поддержали, и я им признателен за то, что «прикрыли», пока был в зоне проведения СВО. В мое отсутствие работа в Комитете не прекращалась — очень многое было сделано. Благодарен председателю Государственной Думы Вячеславу Викторовичу Володину, что отпустил.
Заранее знали, где будете работать, чем заниматься на фронте?
Наиболее важным направлением в момент принятия решения о мобилизации была граница Луганской народной республики. Именно туда и произошло мое распределение. Несмотря на то что я не знал, где окажусь, целью было попасть в медицинскую часть, которая оказывает помощь на передовой, а не в тыловой госпиталь.
Вы оперировали раненых ребят. Сложно было перестроиться на военную хирургию? Ведь до этого вы возглавляли ОКБ в Рязани и с полевой хирургией не были связаны…
Военный хирург — другая философия, принципиально другой подход к лечению, поэтому достаточно быстро пришлось адаптироваться. Командир и ребята помогли быстрее освоиться.
Фото: страница Дмитрия Хубезова во «ВКонтакте»
С марта я нахожусь в зоне СВО, делаю операции, поэтому нельзя сказать, что я совершенно не знаком с военно-полевой хирургией.
Очень запомнился случай, когда два бойца сидели в окопах: к ним с квадрокоптера сбросили боеприпас, и оба были тяжело ранены. Тот, который был в более тяжелом состоянии, пришел на помощь другому. И вышла очень трогательная ситуация: они лежали в смежных перевязочных. И который был менее тяжело ранен, увидел второго и говорит: «Да, братан, спасибо тебе, что спас мне жизнь». Это дорогого стоит.
Что из себя представляет полевой госпиталь? В каком режиме приходилось работать?
Мы работали в приспособленном лечебном учреждении — это не палатки в поле, а капитальное каменное здание. Жили в самом госпитале, питание вкусное, трехразовое, однако только когда есть время. Графика работы не было: привозят раненых — работаем, когда поступлений нет — отдыхаем и готовимся к оказанию помощи.
Какой сложности операции были возможны в полевых условиях?
Госпиталь оснащен всем необходимым оборудованием — экспертного уровня аппаратура для наркоза, видеолапароскопическая стойка и так далее. Мои коллеги — настоящие профессионалы, с ними мы проводили операции практически любого уровня сложности.
В каких случаях приходилось переправлять раненых в стационарные госпитали и больницы?
Мы оказывали помощь на первом этапе, от нас чаще всего пациенты «уходили» на следующий этап эвакуации — стационарный госпиталь. Мы стабилизировали состояние, делали операции, чтобы устранить жизненно опасные осложнения, и дальше пациента отправляли или в тыловой госпиталь или, если были легкие травмы или незначительные заболевания, он возвращался в свою часть. В редких случаях ребята у нас лечились несколько дней и уже потом возвращались в часть.
Вслед за вами в зону спецоперации отправился ваш сын — Леонид. Он тоже хирург. А супруга — врач-педиатр — работала на освобожденных территориях. Вы помогли принять им такое решение?
Я не просил и не подсказывал и очень горд за решение моего сына и моей супруги о выезде в зону проведения СВО для оказания всей необходимой помощи.
Буквально вчера вы вернулись из зоны СВО. Сразу на работу?
Да, я уже на работе. Ежедневно в графике по несколько встреч, а со следующей недели начинается плановая работа и пленарные заседания Государственной Думы. Работы предстоит много!