«Танки идут на запах сытых чужих квартир» Как в России появился феномен Z-поэтов и о чем их стихи?

После начала специальной военной операции (СВО) возник мощный импульс для патриотического творчества. Если пройтись по соцсетям, то кажется, что стихотворчество становится массовым явлением. Минобороны активно поддерживает эту тенденцию и устраивает конкурсы Z-стихов, их авторы издаются в специальных сборниках Z-поэзии, которые бесплатно распространяет портал «Госуслуги». Как возник этот феномен и о чем пишут Z-поэты, «Ленте.ру» рассказал филолог, литературовед и литературный критик Михаил Эдельштейн.

«Лента.ру»: Какое вы дали бы определение термину Z-поэзия?

Эдельштейн: Тут все просто: это поэзия, связанная с тем идеологическим комплексом, который принято обозначать буквой Z. Все, что написано в столбик после 24 февраля 2022 года в поддержку СВО, — это Z-поэзия. Плюс сюда ретроспективно подверстывается все написанное в том же духе за предыдущие девять лет.

Явление это довольно широкое, у него есть свое ядро и своя периферия. Существуют какие-то совсем самодеятельные поэты, вроде участников кружка при Центральном доме Российской армии. Есть стихи участников боевых действий. А есть какая-то группа претендующих на то, что они более профессиональны. Между разными слоями этого явления время от времени возникают конфликты. Например, поэты Донбасcа обижаются, что их не включают в столичные антологии.

Z-поэты сами назвали себя Z-поэтами?

Как я понимаю, изначально название было дано их литературными оппонентами. Z-поэты сначала возмущались, а потом согласились и теперь сами себя не без гордости так называют.

В соцсетях публикуется множество стихов на военно-патриотические темы, которые пишут обыватели. Их тоже можно причислить к Z-поэтам?

Конечно. Думаю, все стихи, написанные с официальной российской позиции по поводу конфликта в Украине, имеет смысл рассматривать как часть этого феномена.

Другое дело, что внутри этого явления можно вычленить разные настроения, мотивы.

Часто Z-стихи написаны в стиле «что вижу». Такое ощущение, что люди таким образом проговаривают свои травмы, чтобы примириться с реальностью.

Для кого-то, конечно, творчество выполняет терапевтическую функцию, для кого-то, так сказать, осмыслительную. Кто-то пытается на этом выстроить свою мифологию, как Анна Долгарева, актуализирующая фольклорные пласты, образы реки Смородины, мертвой воды и т.д. Для кого-то это попытка вывести своего рода философию военных действий, ответить на вопросы — зачем мы здесь, что дальше.

А это поэзия или все же графомания? И можно ли здесь провести какую-то грань?

Если мы возьмем 500 cтихотворений, написанных на определенную тему, то практически всегда из них 450 будут совершенной графоманией, еще 40 — более или менее, а о десяти можно говорить всерьез.

С литературной точки зрения в Z-поэзии много беспомощного, в том числе и у самых заметных авторов. Много откровенно самодеятельного, что не прошло бы строгую редактуру в нормальном журнале. Попадаются какие-то совершенно комические и строчки, и целые стихотворения.

В чем именно комичные?

Да просто по неумению сладить с материалом, по сплошной путанице. Так, поэтесса Мария Ватутина в одном из стихотворений пишет про либерала-русофоба, что тот «задирает вверх свои ланиты», явно не понимая, что ланиты — это щеки, которые нельзя задрать.

Но, с другой стороны, процент поэтически вменяемого и невменяемого в Z-сборниках не очень отличается от среднего по палате. Если взять стихи, написанные на любую другую тему, — допустим, об аварии на Чернобыльской АЭС, то, думаю, там будет примерно такое же соотношение графомании и того, что можно хоть как-то читать.

Можно ли сказать, что Z-поэзия — это не столько о том, что люди думают, а скорее отражение того, что они видят в новостях, в прессе?

Для многих это действительно так: люди просто рифмуют то, что слышат у Соловьева или Скабеевой. Но есть среди Z-поэтов и те, кто был на фронте, вернулся оттуда или до сих пор там находится. Есть уроженцы Донбасса или люди, много лет живущие там. Понятно, что им телевизор не очень нужен.

Другое дело, что какого-то принципиально нового идейного осмысления происходящего, отличающегося от того, что мы каждый день слышим из телевизора и читаем у «военкоров» в Telegram-каналах, они не предлагают. То есть они пытаются выстроить какую-то мифологию, но на деле зазор между Z-поэзией и официальной позицией практически отсутствует.

Какими образами вдохновляются эти поэты, что воспевают?

Мне кажется самой важной чертой этой поэзии то, что в ней очень много чистого милитаризма. Это культ войны, культ героической гибели, священной жертвы. Восторг от военной техники, от танка, который во многих стихотворениях является просто главным героем.

Давайте просто откроем антологию Z-поэзии на первой попавшейся странице. Что мы читаем?

Бесы в пламени сгинут,
Вновь покроют цветы
Мир, что будет невинен,
Выжжен до чистоты.
(Владимир Безденежных)

Случайно выбранное четверостишие, но очень характерное для этой поэзии в целом. Перед нами полухристианская-полуязыческая мифология очищающего огня, преображения мира, его гибели и воскресения. То есть мир лежит во зле, мы призваны очистить мир.

У публики эти стихи популярны?

Сравнительно с тем традиционно небольшим количеством слушателей, которое приходит на поэтические вечера, — да, конечно, Z-поэты достаточно востребованы у публики. Одна из антологий Z-поэзии, «Воскресшие на Третьей мировой», разошлась изрядным для такого рода изданий тиражом — под 10 тысяч, если не ошибаюсь.

Другое дело, что сейчас время эмоциональной мобилизации. Общество поляризовано, чувства людей обострены, им хочется ощущать себя среди своих. Не сомневаюсь, что если бы литературные оппоненты Z-поэтов могли так же свободно выступать на столичных площадках или гастролировать по России, на их выступления публика тоже приходила бы.

Уместно ли современную Z-поэзию сравнить с фронтовой лирикой Великой Отечественной войны?

Конечно, Z-поэты постоянно сравнивают себя с поэтами-фронтовиками, это важная часть их стратегии. И на поэтических концертах чтецы читают вперемешку стихи, написанные тогда и сейчас. Но мне кажется, что принципиально различаются события, о которых идет речь. И это различие не может не отражаться в поэтическом строе стихов.

Мне кажется, что во фронтовой поэзии времен Великой Отечественной мы не найдем в таком количестве восторга войны. Вряд ли какой-то фронтовой поэт мог написать что-то подобное тому, что пишет современный Z-поэт:

Танки идут на запах
Сытых чужих квартир.

Вот этого голого пафоса агрессии, разрушения во фронтовой поэзии мы не найдем. Даже симоновское «Убей его!» — совсем о другом.

Фронтовая поэзия времен Великой Отечественной в лучших своих образцах – это либо романтизм, либо спорящий с романтическим представлением о войне натурализм. Иногда это сочетается прямо в одном тексте, как в известном стихотворении Михаила Кульчицкого:

Не до ордена.
Была бы Родина
С ежедневными Бородино.

И рядом — осознание того, что в войне ничего романтического нет:

Война — совсем не фейерверк,
а просто — трудная работа,
когда, черна от пота, вверх
скользит по пахоте пехота.

Или еще более отчетливо у Иона Дегена:

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

В Z-поэзии вот этого представления о войне как о тяжкой работе с очень нехорошей изнанкой, как об антинорме практически не существует.

У писателя Захара Прилепина, идейного вдохновителя многих поэтов из этой группы, в одной статье есть очень показательный отрывок, где он говорит, что жить в осажденной крепости нормально и здорово, более того — только так и надо жить.

То есть Z-поэзия — уникальное явление, не имеющее аналогов?

Аналогия, которая первой приходит мне в голову, — это комсомольская поэзия 1920-х годов, поколение поэтов, рожденных революцией. Тогда было не принято стесняться своей кровожадности. Был, например, такой поэт Джек Алтаузен, писавший:

За Чертороем и Десной
Я трижды падал с крутизны,
Чтоб брат качался под сосной
С лицом старинной желтизны.

Если суммировать, то получается: я все это делаю, чтобы в конце концов повесить брата, пошедшего воевать за белых. И никаких эвфемизмов, все по-честному.

Во время Великой Отечественной войны и особенно после нее, во второй половине ХХ века, для поэзии был характерен совершенно другой пафос, если угодно — пацифистский. Как писал поэт Алексей Прасолов:

Забудь про Светлова с Багрицким,
Постигнув значенье креста,
Романтику боя и риска
В себе задуши навсегда!

То есть автор просит забыть про этих самых комсомольских поэтов 1920-х годов, про романтизацию войны. И в этом русская поэзия оказывалась близка и европейской, и американской поэзии, где в это время киплинговско-гумилевская линия «упоения в бою» если не исчезла, то как минимум ушла на задний план. А у Z-поэтов эти мотивы воскресают.

И еще один очень важный момент, роднящий нынешних певцов СВО с поэтами 1920-х, — это пафос переделки мира, слома системы, ожидания мировой революции, даже если они называют ее какими-то другими словами. То есть глобально авторы пишут не про события в Донбассе, а про то, что надо идти дальше, менять «неправильный» и «неправедный» мир, очищать его огнем и мечом. И тут ближайшая аналогия — ну, например, все тот же Михаил Светлов:

Советские пули
Дождутся полета,
Товарищ начальник,
Откройте ворота.

Среди Z-поэтов есть талантливые авторы, которые могут войти в будущее? В свое время Маяковского считали пропагандистом, но тем не менее мы его и сегодня знаем.

Пропагандистские стихи Маяковского в будущее как раз и не вошли. Мы знаем «Флейту-позвоночник» и «Облако в штанах», максимум — поэму «Во весь голос». Вряд ли кто-то из нас каждое утро начинает с поэмы Маяковского «Владимир Ильич Ленин», хотя в поэтических достоинствах ей не откажешь. Маяковский даже в агитационных вещах зачастую остается крупным поэтом. Но все-таки перечитываются его ранние поэмы, любовная лирика, особенно «Лиличка», перепетая группой «Сплин» и потому популярная у молодежи, разошедшаяся на граффити.

И все же — что-то сегодняшнее может стать классикой? Сейчас предлагается включить творчество Z-поэтов в школьные учебники.

На самом деле во фронтовой поэзии времен Второй мировой тоже не очень много шедевров, но сборники постоянно выходят. Если современные события получат сравнимый статус, станут основой национального мифа, то, конечно, у этих стихов появится шанс на переиздание.