«Только подливали масла в огонь» Россия и США годами угрожали друг другу началом ядерной войны. Как они напугали весь мир?

Россия, США и Китай в самое ближайшее время намерены возобновить обсуждение если не отказа, то серьезного сокращения объема ядерного вооружения. Свою готовность к этим переговорам уже подтверждают в Кремле, в МИД КНР и лично президент Соединенных Штатов Америки. «Нельзя позволять расширяться клубу ядерных держав», — подчеркивает Дональд Трамп. Вопрос ядерной безопасности сейчас стоит особенно остро. Стрелки часов Судного дня, которые показывают, на сколько человечество приблизилось к глобальной катастрофе, в январе 2025 года перевели на секунду вперед. Теперь они находятся на отметке 89 секунд до «ядерной полуночи» — это ближе, чем когда-либо. О том, что существующие сегодня боеголовки способны уничтожить цивилизацию и сделать Землю непригодной для жизни напоминает и научный журналист Марк Волвертон. Его книга «Бомба. Как ядерное оружие изменило мир» — отрезвляющий рассказ о прошлом, настоящем и будущем самого опасного изобретения, созданного человеком. С разрешения издательства Individuum «Лента.ру» публикует фрагмент текста.

Новый период максимальной опасности

В 1980-х, после нескольких лет сокращений военного бюджета по завершении Вьетнамской войны, положение Пентагона резко изменилось, когда в Белый дом пришла администрация Рейгана. Кончились разговоры о политике разрядки и соглашениях по контролю над вооружениями. Началось масштабное расширение трат на оборону, строились грандиозные планы по созданию нового и амбициозного оружия, в том числе МБР, стратегических бомбардировщиков, ядерных подлодок и всевозможных бомб и боеголовок. К этому добавлялось воскрешение — или, лучше сказать, продолжение — политики гибкого реагирования. Вновь вошла в моду мысль, что ­ ядерная война — это не «все или ничего», четкий выбор между концом света или позорным поражением, а вполне жизнеспособный сценарий. Взаимное уничтожение ушло в прошлое, утверждали эти новые «холодные воители». Теперь можно не только ограничить ядерную войну, но и победить в ней. И эти новые идеи отразились на военном бюджете и стратегическом планировании.

Такие соображения могли порадовать стратегов и генералов, но встревожили множество других людей, не в последнюю очередь общественность, на которую бы и пришелся основной удар в случае ядерной войны, пусть даже самой ограниченной, в то время как ее зачинщики отсиживались бы в роскошных секретных подземных бункерах. К концу 1970-х отношения СССР и США и так резко ухудшились из-за провокаций с обеих сторон — особенно советского вторжения в Афганистан в 1979 году, что и прикончило недавний договор ОСВ-2*.

Эскалация воинственной риторики и повышение военных расходов на Востоке и Западе только подливали масла в огонь.

Так поднялась новая волна массовых антиядерных протестов — и в США, и — с особой тревогой — в Западной Европе. Считалось, что именно там начнется Третья мировая, когда советские танки ворвутся в Западную Германию через Фульдский коридор.

Активисты заявляли, что если вторжение действительно начнется и со стороны НАТО последует тактический ядерный ответ, первыми с лица земли будут стерты Кёльн, Гамбург и Брюссель, а вовсе не Нью-Йорк, Филадельфия или Вашингтон.

Пока Соединенные Штаты и СССР бряцали оружием, в начале 1980-е начались крупнейшие политические демонстрации в истории — в Вашингтоне, Лондоне, Берлине и других западных городах. Новое поколение демонстрантов провозглашало новое понятие — «замораживание», или «заморозка», — требуя не разоружения, сокращения или уничтожения ЯО, а хотя бы остановки дальнейшего производства, заморозки на текущем уровне. Уже одно это, утверждали сторонники теории, снизит напряжение и поможет опомниться, чтобы затем начать серьезные переговоры. Сдерживанию ничего не грозит, если ни одной из сторон не придется ничем жертвовать.

Дополнительную уверенность и силу мирным активистам придали новейшие исследования ученых (среди них — астроном Карл Саган*) — специалистов по различным дисциплинам, в том числе по климатологии, метеорологии и планетной астрономии, хором говоривших: широкомасштабная ядерная война причинит столь тяжелый экологический ущерб, что начнется ядерная зима. Внезапный выброс в атмосферу сажи, дыма и пыли в огромных объемах от пожаров, которые вспыхнут после сотен или тысяч ядерных взрывов, приведет к глобальному падению температуры, что изменит климат Земли на неопределенный срок.

Теория ядерной зимы была основана на передовых методах моделирования климата, учитывавших ­ наблюдения за атмосферным эффектом предыдущих испытаний ­ водородных бомб, результаты воздушных атак на города времен Второй мировой и даже атмосферные явления на других планетах. Этот сценарий пугал, хоть и не был доказан окончательно. С точки зрения общественности ядерная война обзавелась еще одним страшным аспектом, что вызвало резкие протесты против тех политиков, кто слепо настаивал, что ее переживет практически кто угодно, если у него есть лопата и он может вырыть себе приличное убежище (в тот период обрели новую жизнь разглагольствования о гражданской обороне и ее эффективности — неотъемлемая часть доктрины гибкого реагирования).

Все это, вместе взятое, сделало для многих простую и мощную идею ядерной заморозки еще более привлекательной. Она казалась и рациональным, и не слишком радикальным первым шагом, чтобы остановить неумолимое падение в бездну ядерной войны. Протестное движение предсказуемо столкнулось с оппозицией правительственных и военных кругов, которые утверждали, что замораживание останавливает стратегические силы на опасном и нестабильном уровне (и тут
сам собой напрашивался вопрос, что же тогда сохраняло стабильность сейчас и почему, если у одной из сторон есть решающее преимущество, она просто не напала), а если одна сторона обманет и продолжит производить оружие, скоро она победит — этот довод применяли против практически любого договора с самого начала ядерного века.

Поиск выхода

Призыв к ядерной заморозке уже обретал популярность за пределами активистской среды, а также серьезный ­ интерес и поддержку в Конгрессе и других политических кругах, но тут его подорвала инициатива рейгановской администрации, которая одинаково потрясла и «ястребов», и «голубей». 13 марта 1983 года президент Рейган обратился к нации с речью, где представил «образ будущего, дарующего надежду», и предложил разработать систему ПРО, которая сделает «это оружие бессильным и устаревшим». Его стратегическая оборонная инициатива (СОИ) сулила способность «перехватить и уничтожить стратегические баллистические ракеты раньше, чем они достигнут нашей территории или территории наших союзников». Хотя пресса и публика чуть ли не сразу (и несколько пренебрежительно) прозвали СОИ «Звездными войнами», это оказалось блестящим политическим ходом. Как Советский Союз, так и граждане США с самого начала критиковали и осуждали Рейгана и его администрацию как ярых милитаристов, которые толкают мир к ядерной войне, накаляют напряжение риторикой об «империи зла» и при этом сами не делают для разоружения абсолютно ничего. Теперь Рейган всего одной речью подкосил всю критику. Он призывал не к наступлению, а к обороне, к производству не очередного оружия, а средств защиты от него.

Многие в его собственной администрации остались потрясены и разочарованы либо не приняли предложение всерьез, но Рейган говорил вполне искренне. Несмотря на всю агрессивную антисоветскую риторику первых лет его пребывания в Белом доме, он ужаснулся, ознакомившись с реалиями ЯО и планов его применения, и стал искать способ установить над ним контроль, если не устранить целиком.

Отчаявшись найти действенное modus vivendi*(* Способ существования (лат.). — Прим. пер.) с Советским Союзом, он увидел другой путь, когда некоторые влиятельные и политически активные ученые — особенно ветеран Манхэттенского проекта Эдвард Теллер, которого считали отцом водородной бомбы, — убедили его, что существует научное решение.

Со своим фирменным страстным, хоть и не всегда практичным, воодушевлением Теллер уверял: технологии уже дошли до такого уровня развития, что можно создать систему, которая способна засечь, перехватить и уничтожить вражеские МБР на подлете, причем безупречно — или хотя бы достаточно безупречно, чтобы нападающий не решился нанести первый удар.

Многие другие ученые настаивали на ровно противоположном. И в то время, и в обозримом будущем перехватить даже одну МБР в полете — задача неразрешимая, куда уж там отбить массированную атаку из сотен или тысяч ракет. Это вопрос даже не технологии, а базовых принципов физики.

Теллер и другие сторонники СОИ подобные возражения отвергали и с благословения Рейгана — и с практически неограниченным финансированием — взялись за дело.

Но технические вызовы были не единственным препятствием на пути к рабочей системе СОИ. Разработка обороны против стратегических ракет нарушала Договор о ПРО и, по существу, дестабилизировала мировую политическую ситуацию. Может, сторонники СОИ и проповедовали мир, но фактически усугубляли, а не сглаживали международное напряжение.

Более того, отдельные стратеги напоминали, что СОИ бьет в самое сердце теории сдерживания, устраняя веру в собственную уязвимость, а ведь именно эти соображения в свое время привели к заключению Договора о ПРО. Как отмечали советские лидеры, стратегическая оборона — это хорошо, но что тогда остановит США от нападения на противника? Это не сохраняет мир, а подталкивает к агрессии. Советские опасения из-за СОИ были небезосновательны и укреплялись благодаря пониманию, что с доступными техническими и финансовыми ресурсами СССР не может и надеяться самостоятельно разработать аналогичную систему. Некоторые современные историки считают, что попытка противостоять СОИ, наращивая производство вооружений и увеличивая расходы, стала одной из причин падения Советского Союза: экономика просто не выдержала такой нагрузки*.

Но на самом деле отказ США отступиться от СОИ, скорее всего, стоил миру единственного реалистичного шанса отказаться от ЯО целиком.

А представился он в 1986 году в Рейкьявике, Исландия, где на саммите встретились президент Рейган и генеральный секретарь Михаил Горбачев. К этому времени отношения Соединенных Штатов и СССР несколько оттаяли, и обе стороны чаще говорили о понимании, а не грозили друг другу.

И на недолгий миг в Рейкьявике Рейган и Горбачев чуть не пришли к согласию о том, что 40 лет назад считалось немыслимым: полное взаимное ядерное разоружение в течение десятилетнего периода. Оба лидера были искренни: Горбачев внес предложение, а Рейган на него согласился.

Казалось, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — и так оно и вышло. Горбачев поставил единственное условие: чтобы США в рамках Договора о ПРО ограничили свою программу СОИ лабораторией без испытаний и развертывания. Рейган не горел желанием уступить и настаивал, что СОИ не несет угрозы Советскому Союзу, ведь у Соединенных Штатов нет намерения нападать. Они так и не смогли прийти к компромиссу, и, к сожалению для них обоих, возможность избавиться от ЯО была упущена.

Впрочем, еще не все было потеряно. Взаимопонимание Рейгана и Горбачева и благожелательная встреча в Рейкьявике привели на следующий год к крупному соглашению — Договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, по которому запрещались все ракеты наземного базирования с дальностью поражения 500–5500 километров. Договор включал большую часть ракет, так волновавших НАТО и европейские страны Варшавского договора, и представлял собой важный шаг в контроле над вооружениями. Впервые была отменена целая категория ЯО. Еще не полное разоружение, но все-таки большой шаг к нему.

Перед окончанием холодной войны, которая завершилась с распадом Советского Союза в декабре 1991 года, было достигнуто еще одно важное соглашение — Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). В отличие от предыдущих ОСВ, которые, как говорит уже их название, лишь ограничивали количество ­ оружия, СНВ‑1­ требовал и от США, и от СССР сократить арсенал до приблизительно 6000 ядерных боеголовок и 1600 носителей (самолетов и ракет). В 1996 году США и Российская Федерация подписали СНВ-2 с еще большими сокращениями.

В 2010 году был подписан новый СНВ.