«Не стоит тратить десять лет на учебу» В России меняют систему образования. Чего ждать школьникам?

Госдума разрешила девятиклассникам сдавать только два предмета вместо четырех для окончания школы и поступления в колледжи. Тем, кто намерен пойти в десятый класс и после окончания школы продолжить обучение в вузе, придется по-прежнему сдавать экзамен по четырем предметам. Причем если будет завален хоть один их них, то в деcятый класс могут не принять. Пока это касается только учеников школ Москвы, Санкт-Петербурга и Липецкой области, которые оканчивают девятый класс в 2025 году, но в случае успеха эксперимент могут распространить и на другие регионы. «Лента.ру» обсудила с профессором НИУ ВШЭ Санкт-Петербурга, заведующим Лабораторией социологии образования Даниилом Александровым, приведет ли новый закон к снижению уровня образования в стране и станет ли теперь качественное образование доступно только богатым.

Образовательная инфляция

«Лента.ру»: Принят закон, упрощающий поступление в колледжи после девятого класса. Как вы считаете, не приведет ли это к оттоку учащихся из школ и, как следствие, к ограничению доступа к высшему образованию, особенно для детей из малообеспеченных семей?

Даниил Александров: В вашем вопросе чувствуется убеждение, что высшее образование — это что-то очень хорошее, чего сейчас детей лишают. Среднее профессиональное образование уже давно пользуется спросом на рынке труда, и это связано с развитием рабочих мест в промышленности и снижением интереса людей к высшему образованию как таковому. Процесс начался довольно давно, не менее двадцати лет назад.

Логика здесь простая: если стране нужны сварщики, то спрос на их услуги будет высоким. Средняя зарплата сварщика выше, чем средняя зарплата учителя, и выше, чем средняя зарплата доцента вуза во многих регионах, включая Санкт-Петербург. Чтобы стать доцентом, нужно еще семь лет учиться, защищать диссертацию и пройти карьерный рост от ассистента. Люди в целом осознают, где и сколько можно заработать. Они понимают, что не стоит тратить десять лет на учебу, когда можно получить образование в техническом колледже по востребованной специальности.

Некоторые эксперты полагают, что, упрощая окончание школ, минимизируя экзамены, государство как бы дает установку — учиться необязательно. И в потенциале это приведет к «поглупению» нации. Что думаете по этому поводу?

Мы с коллегами изучали петербургские колледжи. Многие из них очень успешны и хорошо спонсируются самой промышленностью. Я видел бизнесменов, которые вкладываются в развитие технических колледжей по нужным специальностям, следят за образованием, приходят туда на мероприятия. Они хотят, чтобы подготовка была качественной.

В университетах такая поддержка возможна разве лишь в программировании. В университете любая промышленность в большинстве случаев будет только мешать, потому что ей нужны очень конкретные специальности, а университет не готовит таких специалистов. Он готовит инженеров в целом. Попытка вузов готовить инженеров по узким специальностям, которая существовала и продолжает иногда возникать, на деле приводит лишь к снижению уровня технических институтов и университетов до уровня технических колледжей.

Лично я полагаю, что никакого поглупения нации от перехода учащихся в колледжи нет и быть не может. Уже сейчас множество плохих вузов оглупляют людей эффективнее, чем технические колледжи. Я знаю многих людей, которые купили себе текст выпускной работы и получили диплом соответствующего вуза второго сорта в Петербурге.

Это оглупляет и развращает страну больше, чем честная подготовка сварщиков, счетоводов, кого угодно в колледжах, где такого обмана нет. Там все очень честно, и высоко ценятся профессиональные навыки в конкретной области — вы же не можете нанять кого-то, кто за вас продемонстрирует умение варить трубы.

Уровень мотивации детей в каком-нибудь хорошем колледже может быть примерно такой же, как в хорошей физмат школе, хотя, конечно, не по учебным предметам, а по освоению профессиональных навыков. Просто потому, что люди хотят быть хорошими парикмахерами или сварщиками точно так же, как в физмат школе ребята хотят быть хорошими математиками. И это для доброкачественности и даже для ума людей лучше, чем плохая учеба в коррумпированном вузе.

Новая облегченная система перехода из школ в колледжи просто упрощает жизнь людям, которые уже сами поняли, как им надо жить. Просто снимает барьеры. Ничего такого нового здесь не изобретается.

Несмотря на нехватку квалифицированных специалистов, рабочие профессии не стали престижными. Почему?

Это вопрос общественных убеждений. Где-то вызывают уважение предприниматели, где-то квалифицированные рабочие, а в России — образованная публика. И, что особенно важно, у работодателей действительно наблюдается чрезмерная вера в пользу высшего образования. Они часто требуют диплом для должностей, где он фактически не нужен. Возникает ложный эффект работы по специальности.

Например, в небольшой биотехнологической компании два сотрудника с дипломами юриста и экономиста занимались растаможкой грузов. Их образование не имело реального значения — главное, что у них были машины для поездок в аэропорт и взаимодействия с таможенными брокерами. Но с этой задачей справился бы и выпускник колледжа. Вместе с тем они считались работающими по специальности.

Другой пример — выпускница технического вуза с дипломом экономиста-бухгалтера продает средства для волос салонам красоты. Позиция называется менеджер по продажам, и формально человек работает по специальности, хотя, конечно, высшее образование в этом деле не очень нужно. На мой вопрос, взяли бы на эту должность человека без диплома, мне сказали, что, скорее всего, не взяли бы, но, возможно, рассмотрели бы кандидатуру парикмахера, хорошо знакомого с рынком.

В какой момент произошла инфляция?

В глазах людей советской эпохи высшее образование было залогом чистой работы для своих детей. В 1990-е годы у нас вдвое или больше увеличилось число студентов вузов, соответственно, выросла преподавательская нагрузка. Но в стране не было такого количества сильных преподавателей. И, более того, множество активных людей из вузов или технических отраслей, откуда они могли бы прийти преподавать в технические вузы, в то время ушли совершенно в другие сферы. Например, в банковскую.

Реформаторы 1990-х годов понимали, что есть огромное количество инженеров, работающих во множестве НИИ и КБ, но нет людей в банках, для того чтобы создать новую постсоветскую банковскую систему. И как говорил один из реформаторов: «Мы понимали, что создаем пылесос, который высасывает лучшие кадры из одной сферы и перекачивает в другую».

Откуда возникли сами реформаторы в правительстве? Это бывшие доценты вузов и сотрудники НИИ. Множество энергичнейших людей, которые были бы блестящими профессорами по экономике, оказались министрами, замминистрами, какими-то там деятелями в правительстве. В Петербурге это очень было заметно.

Соответственно, если у вас в высшем образовании и так-то мало сильных кадров, а наиболее сильные переходят в другую область, то на этом месте возникает разреженная преподавательская среда. Кадров стало меньше, а востребованность в них выросла вдвое. Это неизбежно означает падение качества высшего образования в несколько раз, а оно в советское время было не везде хорошее. И мы до сих пор продолжаем ощущать последствия этого ухудшения.

Кроме того, высшее образование быстро оказалось коррумпированным, потому что преподаватели мало получали. И значит, быстро возникали механизмы приема в вуз и выставления оценок за деньги.

Это было хорошо показано в одной работе социолога Франца Шереги, который много занимался прикладными исследованиями образования. В частности, он показал, что в вузах, где практиковалось только бюджетное обучение, процветало взяточничество, и оно было гораздо сильнее, чем там, где быстро открывали коммерческие места.

Мне кажется, что такой рост высшего образования с ухудшением его качества и привел отчасти к тому, что люди работают на позициях, которые не требуют вузовского диплома. Поскольку страна переполнена людьми с высшим образованием, возникла новая норма, которая экономически и рационально мало обоснована. Исследователи такой феномен называли эффектом домкрата в образовании. Если вы подняли систему на определенный уровень, то сама назад она уже не спустится. Но вот в России сейчас происходит это обратное движение.

Большинство российских экономистов, бухгалтеров могли бы закончить два-три года колледжа и прекрасно работать, заниматься тем же ничуть не хуже, чем сейчас. Но большинство из них оканчивает четыре года бакалавриата или пять лет специалитета.

То есть государство сейчас просто старается отучить людей от получения формального высшего образования?

Государство просто увидело тенденции и их просто приняло, облегчая людям пути, которые они выбирают. У нас есть излишки высшего образования. Мне кажется, что сейчас происходит регуляция процессов. Люди понимают, что необязательно столько лет учиться неизвестно чему. Можно быстрее, спокойнее и надежнее. Ведь многие и после колледжа, если хотят, могут пойти в вуз — путь им не закрыт.

Но научные исследования показывают, что диплом вуза открывает больше возможностей для карьерного роста и повышения заработка.

Разница в зарплатах между людьми с высшим образованием и без него действительно существует и составляет порядка 15-20 процентов, варьируясь в зависимости от специальности и квалификации. Однако связь между образованием и уровнем дохода не так однозначна. Значительное влияние оказывает социальная среда. Родители формируют у детей определенные качества и привычки задолго до окончания школы, что в дальнейшем влияет на их образовательный и карьерный путь.

Рассмотрим пример выбора между школой и колледжем после девятого класса. Выпускники колледжей могут сразу начать работать или продолжить обучение в вузе, часто по льготной программе. Как я сказал, многие семьи выбирают колледж как стратегию минимизации рисков: если ребенок не поступит в вуз, у него уже будет профессия.

При этом социальное расслоение видно не по тому, какая конечная цель всей траектории обучения, а по тому, какой путь в девятом классе выбирают: остаться в школе или идти в колледж.

Влияние окружения наблюдается везде, в том числе в высшем образовании. Дети из образованных семей легче адаптируются к учебе, поскольку родители привили им необходимые навыки. В то же время дети из материально обеспеченных, но менее образованных семей, могут испытывать трудности, не имея навыков самостоятельной работы и поиска информации.

Таким образом, высокие зарплаты выпускников престижных вузов могут быть связаны не только с полученным образованием, но и с социальной средой: помощью родителей в трудоустройстве, наличием полезных связей и привитыми с детства привычками. Например, дети предпринимателей часто открывают свой бизнес, следуя примеру родителей.

Насколько велика, по вашим наблюдениям, разница в уровне подготовки абитуриентов из разных социальных групп и как она влияет на их поступление в престижные вузы?

На мой взгляд, ключевыми факторами, способствующими успешной подготовке и поступлению на бюджет, чаще всего оказываются мотивация, амбиции и навыки, привитые в семье. Например, умение распределять время между заданиями и контролировать себя на пути к их выполнению является важным навыком — мы специально начали исследования того, что называется саморегуляцией в обучении. Ребята, занимающиеся в спортивных школах, умеют эффективно распределять свое время после интенсивных тренировок. Они понимают, сколько им нужно времени на учебные занятия помимо спорта, и обоснованно отказываются от тех, которые не являются для них приоритетными, но какими-то занимаются много и всерьез.

Дети с низкой мотивацией часто жалуются, что у них нет времени на домашнее задание. На вопрос о том, чем они занимались в это время, они отвечают: «Гулял с друзьями». Навыки саморегуляции и структура мотивации играют ключевую роль в процессе обучения.

Еще одним важным фактором являются образовательные ресурсы семьи. Если дома много книг, словарей и энциклопедий, и дети привыкли ими пользоваться, то они лучше учатся и эффективнее готовятся к ЕГЭ. Отсутствие книг и низкий уровень чтения родителей свидетельствуют о недостаточных образовательных ресурсах в семье. Само понятие «образовательные ресурсы дома» было введено в международных исследованиях, и оно хорошо работает. В нем учитывается и возможность родителей помогать детям с учебой, и все прочие аспекты. И было обнаружено, что это хороший предиктор успешного обучения в старших классах.

И, наконец, еще один фактор — репетиторы и тренеры для учебы, помогающие педагоги, которые появляются не только при подготовке к ЕГЭ, но и на самых ранних этапах обучения. И это тоже может быть самым важным в разговоре о поглупении нации.

Почему?

Чем раньше ребенок получает поддержку в обучении, тем легче ему учиться дальше. Если у ребенка не диагностирована дислексия, он плохо читает и не получает помощи в усвоении письменного текста, его обучение может быть затруднено. Также если ему трудно писать, и в раннем детстве ему не помогли исправить эти ошибки, в дальнейшем ему будет очень сложно учиться.

Существует множество трудностей в раннем развитии и обучении, которые могут быть незаметны на первый взгляд, но очень сказываются на успешности обучения.

Нобелевский лауреат, экономист Джеймс Хекман, занимавшийся успехами людей на рынке труда, много писал о необходимости работы именно с маленькими детьми. Он убедительно показал, что инвестиции в раннюю подготовку детей и исправление трудностей в обучении на раннем этапе гораздо эффективнее в обеспечении человеческого капитала страны, чем инвестиции в вузы. А в России, к сожалению, есть вложения в топовые вузы типа Сколково и катастрофически плохое положение с яслями и детскими садами. Если у нас мало хороших детских садов с хорошими логопедами, то именно от этого нация становится глупее. Дорогие бизнес-школы никак не смогут помочь ситуации, когда нет грамотных работников в промышленности и сельском хозяйстве.

В образованных семьях с высоким достатком часто внимательнее относятся к детям, включая раннюю диагностику и компенсацию трудностей. Эти родители вкладывают много сил и средств в дополнительные занятия и кружки, где дети учатся общаться с разными взрослыми. Такие семьи могли бы позволить себе платное образование детей, но их дети все равно лучше учатся и успешнее сдают ЕГЭ, поступая на бюджет. И, да, это воспроизводит неравенство.

То есть образовательное неравенство — социальная проблема, которую сегодня сложно преодолеть?

Один из самых успешных способов преодоления образовательного неравенства, который можно предложить, — расширение дополнительного образования именно в бедных районах. Сейчас любой ранней поддержки и всех дополнительных занятий больше в центральных районах, а не на бедных окраинах. Но надо наоборот: чем беднее местность, тем больше нужно вкладывать в раннее дополнительное образование. Чем раньше дети начнут посещать кружки, тем лучше им будет в старших классах.

Почему студенты из малообеспеченных семей чаще выбирают менее престижные вузы и специальности? Это осознанный выбор, связанный с финансовыми ограничениями?

Отличить осознанный выбор и реальные предпочтения детей от влияния семьи и социального окружения невозможно. Люди живут в своем социальном окружении. У них представления о мире почерпнуты из этого социального окружения.

Мы когда-то опрашивали детей и родителей, какие вузы в мире и в России они знают. Так мы измеряли социальные горизонты детей и родителей. Делали мы это в сельской местности Ленинградской области. Большинство детей называли несколько колледжей рядом, МГУ и Ленинградский областной университет, а одна девочка стала перечислять: Гарвард, Оксфорд… Я до сих пор помню состояние шока: откуда у девятиклассницы в деревне? И, конечно, это тоже от окружения.

Конечно, есть дети, которые преодолевают свое социальное окружение силой способностей. Помню, как я много-много лет назад принимал экзамены в престижную гимназию Петербурга. Разговаривали с девочкой из рабочей семьи. Родители были против, чтобы она поступала в гимназию, говорили, что не понимают, зачем это нужно, но сказали, что дочь очень хочет сюда, потому и пришли. Спрашиваем девочку, какие книги она читала, и, в частности, спросили, знает ли, кто написал «Человек-невидимка». Она говорит: «Гербер Уэллс». — «Читала?» Говорит, что нет, просто смотрела фильм и автор книги был указан в титрах. То есть это уже про способность ребенка, а не про окружение. Человек, сумевший спонтанно запомнить, что было в титрах понравившегося фильма, может учиться в любой гимназии, а потом в любом университете.

Например, я преподаю в университете, мой отец преподавал в университете, все мои бабушки и дедушки были школьные учителя, и прадед мой был до революции школьным учителем и потом смотрителем народных училищ. Вот он был единственный, который всерьез поменял свою жизнь. Он был седьмой сын в крестьянской семье, единственный получивший образование. А его дети уже были врачами, учителями, инженерами. Типичная советская интеллигенция, и все многочисленные родственники, конечно, оказывали свое влияние на меня. А я, собственно, не знал ничего другого, кроме как то, что я буду потом преподавать и заниматься наукой. Это воспроизводство социальных кругов, в которых люди растут. Но есть еще и другой фактор осознанного выбора слабых вузов.

Осознанного?

Все знают, что в престижных вузах трудно учиться. Там строго следят за списыванием. Невозможно подать дипломную работу, написанную за деньги. И поэтому многие семьи предпочитают слабые вузы. И, надо признаться, это не всегда сказывается на качестве работы в будущем. Вот человек оканчивает экономический вуз с помощью написанного чужими руками диплома, потом идет на второе высшее учиться на юриста в вузе второго ряда. И далее делает успешную карьеру в качестве юриста в какой-то компании. Потому что успех в такой карьере заложен не в престижном образовании, а в способностях человека решать вопросы, договариваться, исходя из заданных законом возможностей.

Есть ли риск, что в будущем доступ к качественному образованию останется только у состоятельных россиян?

Не думаю, что такая опасность стала выше. Пока в нашей стране действует ЕГЭ как основной способ поступления в вузы, мы сможем успешно преодолевать существующие барьеры.

Например, в Германии, где есть система распределения между гимназиями и реальными школами, качество работы с детьми постепенно достигло такого уровня, что распределение происходит по их способностям, а не по классовому признаку. Я был уверен, что это невозможно, но мои немецкие коллеги убедили меня, что за последние двадцать лет с этой проблемой удалось справиться.

Это стало возможным благодаря высокому уровню школьного образования, качественному тестированию и эффективной работе с родителями. Поэтому, если мы будем поддерживать и совершенствовать механизм ЕГЭ, у нас будет гораздо меньше образовательного неравенства. Если мы ЕГЭ отменим или разрушим, то неравенство будет сильнее. Будущее образовательного неравенства во многом зависит от того, насколько хорошо будет работать механизм поступления в вузы.