Судебный процесс «Усманов vs Навальный» вызвал у почтенной публики живой и неподдельный интерес. Но очевидно, даже человека, далекого от юриспруденции, он способен повергнуть в полное недоумение, если только человек не склонен к политическому сектантству, и не страдает провалами в памяти.
Тогда он с легкостью вспомнит, сколько раз Алексей Навальный и представители его Фонда борьбы с коррупцией», казалось бы, искренне призывали фигурантов своих зубодробительных расследований обращаться прямиком в суды. И тут вдруг, сами оказавшись в роли ответчиков в открытом судебном процессе по иску Алишера Усманова, и сам Навальный, и юристы, представляющие фонд, сначала вообще пытались перевести его в арбитражную плоскость, а когда попытка провалилась, избрали диковинную тактику затягивания процесса надуманными и абсурдными ходатайствами.
Уточню, тактика эта вообще-то широко известна и нередко применяется. Но ведь от Алексея Анатольевича сотоварищи народ ожидал другого. Весомых аргументов. Добытых документов. Одним словом, доказательств. Просто потому, что бремя доказывания сведений, которые Навальный распространял об Усманове, лежит именно на стороне ответчика. И попытки переложить это бремя на представителей истца, а то и на судью у нормальных юристов, не играющих в политический покер, вызвали профессиональную усмешку, а суд, естественно, эти попытки отверг.
Не потому, что истец — Усманов, а ответчик — Навальный. А потому, что есть процессуальные правила и нельзя из судебного процесса устраивать политический карнавал. Ну, а как еще расценить, к примеру, попытки Навального вызвать в суд в качестве свидетелей иностранных граждан (бывший посол Великобритании в Узбекистане), представителей органов государственной власти Российской Федерации (Медведев, Шувалов), равно как и их ходатайства об обращении в органы власти иностранных государств?
Если бы подобные требования к суду дополняли уже представленные доказательства, вопросов бы не возникло. Но такая суета в отсутствие каких бы то ни было доказательств выглядела как в чистом виде игра в наперстки. Суд не позволил политизировать будничное судебное заседание, дав понять, что нашумевшее «расследование», красиво оформленное видеокадрами, годится для соцсетей. Суду нужны конкретные доказательства.
Недаром же в ходе второго судебного заседания сторона ответчика стала вообще избегать слова «утверждение», предпочитая другое слово – «мнение». И выяснилось, что мнение Навального основано на публикациях в российской и западной прессе. Но когда ответчики перекладывают ответственность на СМИ, они забывают, как вольно и с какими фактическими ошибками они интерпретировали и статью в WSJ, и книгу бывшего дипломата Мюррея. Получается двойная ложь: ответчик лжет о якобы сообщенных в источниках фактах и лжет о сути самих фактов.
В ходе двух судебных заседаний ни по одному из ложных утверждений, которые должны были доказать Навальный и ФБК, доказательства суду представлены не были. Понятно, почему Алексей Анатольевич заранее предупреждал суд, истца и общественность, что выполнять решение суда он не намерен.
Но понятно, и как на подобные заявления может отреагировать Запад, на который, как все помнят, ответчик любит кивать и ссылаться. Для западной аудитории подобная позиция беспрецедентна! Заявить об отказе выполнять решения суда и при этом рассчитывать на радужное политическое будущее — для любого западного политика просто невозможно!
Вывод очевиден: не имея возможности представить в суде конкретные документы и свидетельства, Навальный изначально хотел сделать из процесса максимально политизированное шоу. Именно поэтому, кроме тщательно подготовленного ходатайства об отводе судьи, сторона ответчика не смогла представить никаких документов, которые бы помогли суду досконально разобраться в этом деле. Невольно вспомнишь Ф. Тютчева. Нет, не про особенную стать, другое: «Мысль изреченная есть ложь, Взрывая, возмутишь ключи, — Питайся ими — и молчи»... Навальный умело и привычно «возмутил» интернет-пространство. Он с удовольствием «питается» поддержкой своих единомышленников. Вот только в суде ему сказать нечего. И не потому, что суд в Люблине. Оно бы и Лондоне так было.