На днях всемирно известный британец Дэмиен Херст выпустил детскую азбуку. В ней буквы английского алфавита были проиллюстрированы работами художника: так, букву J иллюстрировало слово JAWS («Челюсти») и, соответственно, знаменитая херстовская законсервированная в формальдегиде акула. «Лента.ру» решила перенести удачный опыт британского художника на русскую почву и составила свою азбуку из самых ярких образов актуального российского искусства.
Гриша Брускин
АЗБУКА. «Алефбет» — одна из первых работ Гриши Брускина; в ней, как и в принесшем ему славу и деньги «Фундаментальном лексиконе», он обращается к метафоре мира как книги.
Оскар Рабин
БАРАК. Оскар Рабин входил в Лианозовскую группу андеграундных поэтов и художников; быт, окруживший их в барачном поселке, без прикрас проникал в картины и стихи. Дамба. Клумба. / Облезлая липа. / Дом барачного типа. / Коридор. Восемнадцать квартир. / На стенке лозунг: МИРУ — МИР! / Во дворе Иванов / морит клопов, — / он — бухгалтер Гознака. / У Макаровых пьянка. / У Барановых драка. — писал поэт-лианозовец Игорь Холин.
Дмитрий Гутов
ВОЛАНЫ. Дмитрию Гутову и Константину Бохорову для создания инсталляции потребовалось 3000 воланов.
Дмитрий Александрович Пригов
ГЛАЗ. «Пожалуй, в работах Пригова-художника нет мотива, встречающегося так часто и на столь видных местах, как глаз. Он играет центральную роль в ранних экспериментах с закрашенными газетами и графических работах, в объектах, инсталляциях и новых работах, в которых используются фотографии. При этом в своем формальном воплощении названный мотив остался на протяжении многих лет практически неизменным, несмотря на распространение за жанровые границы. Речь идет, за некоторыми исключениями, об огромном, изолированном, т.е. бестелесном, левом глазе, который смотрит прямо на зрителя». Катрина Мундт. «Мы видим или видят нас?» Сила взгляда в искусстве Д. А. Пригова.
Александр Бренер
ДОЛЛАР. В январе 1997 года акционист Александр Бренер зеленой краской из баллончика нарисовал знак доллара на картине Казимира Малевича «Супрематизм. Белый крест на сером фоне», висевшей в амстердамском Стеделейк-музее. Вступив в своеобразный диалог с бессребреником Малевичем, Бренер высказался против коммерциализации искусства: знак страдания — крест — он перечеркнул торгашеской эмблемой. Художник отсидел пять месяцев в голландской тюрьме; «Супрематизм» успешно отреставрировали.
Виктор Пивоваров
ЕСЛИ. Виктор Пивоваров, как и Илья Кабаков, активно работал и с эстетикой альбома, и с детской иллюстрацией — и, как иногда кажется, за счет более внимательного и любовного отношения в освоении обеих тем продвинулся дальше, чем его более именитый коллега.
Илья Кабаков
ЖУК. В 2008 году «Жук» Ильи Кабакова был продан на лондонском аукционе Phillips de Pury за рекордную для русской послевоенной живописи сумму — почти шесть миллионов долларов.
Илья Кабаков
ЗАЙЧИКИ. «Если бы существовали „датчики“, с какой силой страсти ты отдаешься изображению зайца, то многие „погорели“ бы. Но у нас, слава богу, таких экспертиз нет. И заяц, нарисованный бесчувственным способом ради заработка, и заяц, нарисованный с любовью, дают примерно одинаковые результаты в материальном выражении» (Илья Кабаков).
Александр Косолапов
ИКОНА-ИКРА. «Икону-икру» Александра Косолапова в 2005 году сняли с выставки в Третьяковке — только ради того, чтобы вовлечь в куда больший скандал: картина стала экспонатом «неподцензурной» выставки «Запретное искусство», организаторов которой впоследствии судили и признали виновными в разжигании религиозной розни.
Олег Мавроматти
КРЕСТ. В 2000 году Олег Мавроматти провел акцию «Не верь глазам своим»: его руки были прибиты гвоздями к кресту, а на спине бритвой вырезали надпись «Я не сын бога». На Мавроматти завели уголовное дело по 282 статье УК, после чего он уехал из России.
Виталий Комар и Александр Меламид
ЛЕНИН. Виталий Комар и Александр Меламид придумали и сам соц-арт, и слово «соц-арт». «Когда Вадик Паперный увидел первые работы соц-арта, а он зашел к нам в студию в 1972 году <...>, он пришел, увидел и говорит: „Так это же советский поп-арт, мы все давно этого ждали“. Он понял в том смысле, что это не реклама вещей потребления, а реклама идеологии — советский поп-арт. Мы, помню, сидели, выпивали, вели этот разговор, и стали изощряться в придумывании названий. Я, кажется, предложил „комарт“ — коммунистический. Я помню, что Алик сказал, что это слишком на мою фамилию похоже. Название „соварт“ напоминало о саванне. А „соцарт“ очень легло в русский язык. Это как-то звучит по-русски. „Соц“ — сокращение от соцреализма, а „арт“ — от поп-арта» (Виталий Комар).
Анатолий Осмоловский
МАЯКОВСКИЙ. Перформансист Анатолий Осмоловский, тогда, в 1993-м, — лидер группы «Нецезиудик», забрался на плечо бронзовому Маяковскому, что на Триумфальной площади, с помощью пожарной машины. «Перформанс заключался в залезании на плечо памятника поэта Маяковского и выкуривания там сигары. Название <„Путешествие Нецезюдика в страну Бронденгнеггов“> взято у писателя Свифта из его „Путешествий Гулливера“. Бробдингнегги — великаны, в страну которых попадает Гулливер. Формальный момент работы заключался в демонстрации оппозиций: живой/каменный, большой/маленький. Здесь реализуется один из принципов общественного скандала: занять какое-то экзотическое никем не посещаемое место. Занятие этого места автоматически концентрирует общественное внимание на „нарушителе“. И дает „нарушителю“ уникальный опыт» (Анатолий Осмоловский).
Эрик Булатов
НЕБО. «Я вообще с небом очень много работал, начиная с 1975 года, когда написал картину „Иду“ — в ней уже было движение сквозь картину, сквозь изображение. Небо для меня — это образ свободы. В социальном пространстве, я убежден, свободы быть не может. Я думаю, что вообще для человека смысл его жизни, смысл его существования находится не в социальном пространстве. Тут удовлетворяются необходимые потребности, а живем мы не для этого, живем для чего-то другого, мне кажется» (Эрик Булатов).
Анатолий Осмоловский
ОЧКИ. «Семья дебилов» стала частью выставки «День знаний» в галерее «Риджина». Тогда, в 1991 году, Осмоловский был участником группировки Э.Т.И. (Экспроприация территории искусства).
Дмитрий Врубель
ПОЦЕЛУЙ. «Братский поцелуй» — самое известное граффити мира; воспроизвести работу Дмитрия Врубеля на Берлинской стене первым придумал Дмитрий Александрович Пригов, а сам художник осуществил замысел в 1990 году. «...якобы в западноберлинском сенате <...> сказали, что, если Горбачев увидит эту картину, он разозлится и не разрешит Германии объединяться. И они якобы четыре дня думали. 9 мая мне сообщили, что рисовать можно. И тут меня переклинило — видимо, потому, что я добился того, чего хотел. Я испугался, потому что никогда не рисовал водяными красками, только масляными. И никогда не рисовал на открытом воздухе, а только у себя дома. Я сказал <...>: „Дай мне пару недель“, — и улетел в Москву. Честно пил две недели: от страха» (Дмитрий Врубель).
Елена Ковылина
РАВЕНСТВО. «...вопрос, так ли уж отличается нынешняя российская демократия от совковой уравниловки, кажется весьма насущным. Понятие равенства художница демонстрирует с плакатной наглядностью. Она выстраивает в ряд людей разного возраста, пола, национальности и, само собой разумеется, роста на табуретках, ножки которых подпилены таким образом, что все головы оказываются на одном уровне. <...> расставляя своих статистов на разнокалиберных табуретках, она разоблачает иллюзию равенства с прямолинейным пафосом, подобающим социально ангажированному художнику» («Коммерсантъ», 05.02.2008).
Олег Кулик
СОБАКА. Произведение «Бешеный пес, или последнее табу, охраняемое одиноким Цербером», обессмертившее московский акционизм, было представлено публике 5 ноября 1995 года возле галереи Марата Гельмана на Малой Якиманке. На поводке человека-собаку Олега Кулика держал Александр Бренер.
Юрий Альберт
ТЕПЛО. «В российском искусстве Юрий Альберт — один из самых последовательных концептуалистов в международном смысле. Он методично и неустанно задает хрестоматийные, но отнюдь не получившие исчерпывающих ответов вопросы: что такое искусство, каковы условия восприятия произведения публикой, что такое сегодня быть художником, а точнее, что такое сегодня быть русским художником концептуалистом» (Ирина Кулик).
Вадим Захаров
УХО. «В серии „Стимулирование“ художникам предлагалось частично изменить свою внешность, используя некоторые упражнения, к примеру, многократные оттягивания губы и уха (для их увеличения), сморщивание носа для появления глубоких морщин, поклоны для развития мышц на спине и т. д. То есть предлагались методы мутации самих художников. При этом подобные упражнения планировалось оплачивать реальными деньгами. Здесь именно деньги, а не помидоры и не яблоки, были важны как форма оплаты, и этот факт являет другую сторону серии „Стимулирование“. Дело в том, что отношение к деньгам в среде московской интеллигенции было особое. Говорить о них по какой-то причине было неприлично. Ставя акцент именно на деньгах, я подчеркивал абсурдность этого отношения. Деньги никогда не зарабатывались современным искусством (по крайней мере, тогда, моим поколением художников). Естественно, никто не откликнулся на мой призыв увеличить нос или морщины на лбу. Все понимали, о чем идет речь, а также и то, что платить даже мизерные суммы, которые тогда предлагал, я бы не смог. Лишь однажды заплатил по одному рублю тем, кто слегка ударил себя указательным пальцем по носу» (Вадим Захаров).
«Синие носы»
ФУТБОЛ. Целующиеся футболисты прославились значительно меньше милиционеров из той же серии — эту работу «Синих носов», вдохновленную Бэнкси, запретили показывать на выставке российского соц-арта в Лувре, а бывший тогда министром культуры Александр Соколов назвал работу порнографией и «позором России».
«Война»
ХУЛИГАНСТВО. «*** в плену у ФСБ!» — безусловный пик творчества арт-группы; за изображение гигантского фаллоса, которое после разведения Литейного моста оказалось прямо напротив окон петербургской штаб-квартиры ФСБ, «Войне» присудили премию «Инновация».
Илья Кабаков
ЦВЕТЫ. «Предполагается, что некий безымянный халтурщик, примерно лет тридцать тому назад, сделал на заказ серию работ для оформления не то Дома ученых, не то колхозного Дома культуры. Серия репрезентирует различные достижения в разных областях экономики и культуры, актуальные в то время. Но главная тема работ — общая радость и ликование. По каким-то причинам картины не были приняты и остались в мастерской, где простояли некоторое время. Вновь извлеченные на свет Божий, эти работы преисполнили художника отвращением, поскольку вся их мажорность исчезла, живопись потемнела, запылилась, все превратилось в скучную грязь. Возникло пламенное желание обновить серию, вернуть ей прежние качества, впрыснуть радость и ликование, которые должны там присутствовать. Возможно, что сейчас, по прошествии многих лет, ему необходимо сбыть эти картины. Конечно, можно их переписать сочными, яркими эмоциональными красками. Но нет уже ни сил, ни времени, ни желания. Но решимость придать им мажорности и веселья остается, и он прибегает к самому неожиданному способу впрыскивания радости: он пришивает к ним цветы. И время в этих работах удваивается. Это похоже на наши дома, некогда выкрашенные в интенсивные розовые или желтые цвета, но по прошествии многих лет покрывшиеся пылью и копотью, превратившиеся в гнилую пакость. Однако перед праздником маляры, не счищая этой грязи, поверх нее вновь наносят розовое и желтое, чтобы они снова выглядели праздничными и новыми» (Илья Кабаков о своей серии «Праздники»).
Илья Кабаков
ЧЕЛОВЕК. «Одинокий обитатель этой комнаты, как становится ясно из рассказа его соседа, был обуреваем мечтой о полете в космос в одиночку, и мечту эту — свой „великий проект“ — он, по всей вероятности, осуществил. <...> Катапульта, подвешенная к углам комнаты, дает новому „космонавту“, запаянному в пластмассовый мешок, первоначальную скорость, а дальше, на высоте 40–50 метров, он попадает в поток энергии, сквозь который в этот момент проходит Земля, двигаясь к своей эклиптике. В своем прыжке космонавту надо пройти сквозь потолок и чердак дома. С этой целью он закладывает туда пороховые шашки, в момент взлета на катапульте потолок и крыша сметаются взрывом, и он уносится в открывающееся пространство. Все происходит поздней ночью, когда обитатели коммуналки крепко спят. Можно представить себе их недоумение, испуг, ужас. Вызывают участкового, начинается следствие, жильца ищут повсюду, во дворе, на улице — его нигде нет» (Из описания инсталляции «Человек, который улетел в космос из своей комнаты»).
Владислав Мамышев-Монро
ШТИРЛИЦ. В римейке знаменитой сцены из «Семнадцати мгновений весны» Владислав Мамышев-Монро одновременно исполнил и роль Исаева-Штирлица, и его жены.
Дмитрий Гутов
ЩЕДРОСТЬ. «5 декабря в небольшой галерее в Трехпрудном переулке открылась выставка „Мелочи нашей жизни“. Устроитель выставки художник Дмитрий Гутов приготовил к экспозиции 50 кг различных мелких монет — от копейки до монеты в 20 коп. на сумму примерно 800 руб., которые, собственно, и стали произведением искусства. Смысл акции состоял в свободном обмене тяжеловесных богатств на легкие бумажные деньги. Обмен производил специально приглашенный меняла импозантного вида, производивший привлекательный шум денежной массы. Обмен совершался из расчета 1 стакан произведения на 20 руб. любыми купюрами. Произведенный корреспондентом Ъ контрольный подсчет содержимого одного стакана обнаружил там 17 руб. 50 коп. Таким образом, прибавочная стоимость, относимая за счет высокого художественного качества произведения, затраты высококвалифицированного труда и накладные расходы составили 2 руб. 50 коп. на стакан. Всего было реализовано произведения „Мелочи нашей жизни“ на сумму 333 руб. и 1 доллар» («Коммерсантъ», 09.12.1991).
Авдей Тер-Оганьян
ЭКСТРЕМИЗМ. Работы Авдея Тер-Оганьяна из серии «Радикальный абстракционизм» в 2010 году Минкульт отказался выдавать на выставку «Русский контрапункт» в Лувр; ситуация разрешилась, только когда бойкотировать мероприятие пообещали другие именитые российские художники.
Авдей Тер-Оганьян
ЮНЫЙ БЕЗБОЖНИК. 4 декабря 1998 года в московском Манеже Авдей Тер-Оганьян порубил топором репродукции известных икон. Акция получила резонанс, на художника завели дело по 282 статье, и он, не дожидаясь суда, бежал и получил политическое убежище в Чехии.
«Коллективные действия»
Я НИ НА ЧТО НЕ ЖАЛУЮСЬ И МНЕ ВСЕ НРАВИТСЯ, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО Я ЗДЕСЬ НИКОГДА НЕ БЫЛ И НЕ ЗНАЮ НИЧЕГО ОБ ЭТИХ МЕСТАХ. Работа «Лозунг — 1977» Андрея Монастырского со товарищи (из серии «Поездки за город») говорит сама за себя.