В московской Pennlab Gallery открылась выставка «Время и место» одного из самых известных российских фотографов, лауреата премий World Press Photo и «Инновация» Александра Гронского. Его часто называют Брейгелем постсоветского пейзажа — прежде всего за странную, парадоксальную одухотворенность, которую на его снимках буквально источают виды типовых спальных районов, неприкаянных окраин и пограничных пространств между городом и природой, прошлым и будущим, явью и сном. В выставку «Время и место», кроме новых работ, вошли проекты «Пастораль», «Схема» (совместно с Ксенией Бабушкиной) и «2018», которые объединяет подход к изображению как головоломке: русский пейзаж здесь буквально умножается сам на себя, двоится в глазах, заставляя присматриваться к объединенным в группы снимкам и обнаруживать, что очень похожие на первый взгляд фотографии на деле может разделять десятилетие. «Лента.ру» показывает некоторые из работ Гронского и рассказывает о его стиле.
Фото: Александр Гронский
Главная сфера внимания Гронского как фотографа — русский урбанистический пейзаж, социальный ландшафт, запечатленный так, что за фотографиями панельных домов и спальных районов неизбежно видится свидетельство воплощенного в камень и бетон краха советской утопии.
Фото: Александр Гронский
Об идее комбинировать в одной работе два или несколько на первый взгляд схожих снимков Гронский рассказывал в интервью Arterritory.com: «Мы заметили, что две фотографии, поставленные рядом, могут вступать в какой-то очень странный конфликт. Как будто отменять друг друга. С фотографиями обычно всем все понятно, что там изображено. Есть какая-то изначальная интуитивная понятность фотографии. А я предлагаю — давайте предположим, что фотография вообще непонятна. Непонятно, о чем идет речь и что на самом деле она может выражать. На уровне вот этих самых названных базовых вещей. Это один и тот же момент времени, одно и то же место или нет? Или как?».
Фото: Александр Гронский
Еще один эффект, который создают композиции Гронского, — привнесение в пространство русского пейзажа такого агента перемен (или их отсутствия), как время. Нередко почти идентичные на первый взгляд фотографии на самом деле разделяет дистанция в несколько лет.
Фото: Александр Гронский
«Это близкая для меня территория, утопия, берущая за живое. И мне по-прежнему данный опыт кажется очень важным, хотя и печальным. Провалившаяся попытка всех в равной мере осчастливить мне кажется очень интересной», — говорил в интервью Bleek Magazine Гронский о советском социальном проекте, по большей части и породившем те пейзажи, которые он изображает в своих работах.
Фото: Александр Гронский
Свою карьеру Гронский начинал как журнальный фотограф, причем довольно быстро добился профессионального признания. По его словам, на переход к галерейной, серийной фотографии его вдохновила поездка по Золотому кольцу, определившая русский пейзаж как главный жанр в работе художника.
Фото: Александр Гронский
«Мне действительно сложно снимать за пределами России. Контекстная привязка к месту, которому я могу как-то сопереживать, — она существует. И не в том смысле, что я переживаю, что все так плохо, и было плохо, и будет плохо или, наоборот, хорошо. Это… Ну — родина», — делился Гронский в интервью «Афише».
Фото: Александр Гронский
«Среднестатистические окраины и микрорайоны действительно представляют собой самое неартикулированное пространство. На теоретическом уровне все проговорено предельно ясно и прозрачно, а в реальной жизни эта область настолько вытесненная, настолько не замечаемая, никак не описанная», — считает художник.
Фото: Александр Гронский
По большому счету, своими манипуляциями с репетативными кадрами Гронский исследует саму природу фотоизображения, ставя под вопрос, например, возможность фотографии сообщать некую абсолютную правду. Единственная подлинная документальность любого снимка, по Гронскому, — документальность самой работы фотоаппарата, меняющего свое положение в пространстве и времени.
Фото: Александр Гронский
Умножая Россию саму на себя в своих работах, возводя ее в визуальный квадрат, Гронский не столько о стране высказывается, сколько призывает своего зрителя сменить перспективу на нее — буквально принять множественность видений мира, возможную даже в такой как будто бы однотипной, шаблонной реальности.
Фото: Александр Гронский
«Я спокойно живу за пределами России, более того — в этих пейзажах, которые я снимаю, я жить, в общем-то, не хотел бы. Но это для меня и не паноптикум», — признается Гронский.