Да, это пожар в борделе, а как еще?

Во время митинга на Болотной площади на условно "либеральной" акции дают слово националистам. Экс-лидер ДПНИ Александр Белов, несмотря на требования его соратников, выступить так и не смог: националистов в итоге представляет публицист, лидер "Русского общественного движения" Константин Крылов. На его куртке, как и у других ораторов, - белая ленточка, символ движения "За честные выборы".

"Ленте.ру" Константин Крылов обстоятельно рассказал об участии националистов в гражданском движении и о том, как это движение изменило структуру власти в России.

Константин Крылов:

Структура власти в Российской Федерации, причем власти в любой сфере, начиная от государственной и кончая, допустим, медийной, напоминает систему пробок, или, грубее, "нависающих ж*п". Впрочем, можно заменить неприличное слово "ж*па" на слово "жаба". Представьте себе жаб, которые лежат одна на другой, причем самая тяжелая лежит сверху, а самая нижняя расплющена полностью. Над каждым слоем находится другой слой, более тяжелый, который придавливает предыдущий слой и не дает ему ни в коем случае пробиться наверх, а наоборот, пытается его плющить своей многопудовой тяжестью.

Как у нас устроена политика? На самом верху находится самая большая и тяжелая свинцовая жаба - это власть как таковая, всемогущая Администрация, обитатели внутренностей Кремля, проще говоря - Кремлядь. Кремлядь лежит сверху и давит своей свинцовой тушей все живое и мертвое, это его основное занятие. При этом крайнее условие его существования - это то, что Кремлядь является абсолютно замкнутым сообществом. Попасть в нее нельзя - все люди, которые там оказались, попали в нее в момент кристаллизации Кремляди в 1991-1993 годы. Даже введение туда Шойгу - это навеки. Эти люди сели на нашу шею навсегда: наши внуки умрут, а они будут царить. Не они, так их дети, внуки, правнуки и так далее. Вечно, вечно, вечно, только они и только они одни. И смысл их сиденья - в том, чтобы никого и никогда не подпустить к рычагам власти в России, никогда и никого. Это аксиома, крайнее условие: никого, никогда, ни за что, ни за какие коврижки. Чтобы ни одного нового человека, ни одной новой физиономии - только старые проверенные товарищи и товарищи товарищей.

При этом качество властных решений не имеет значения. Важно, чтобы решения принимали только они и только они одни. По большей части эти решения - плохие, омерзительные, преступные или просто глупые (последнее только и позволяет нам как-то жить: преступность решения часто нивелируется его глупостью). Но самое главное - никто другой, кроме них, никаких властных решений принимать не может.

Ниже находится так называемая системная оппозиция. Системная оппозиция состоит из так называемых старых партий. Это, прежде всего, Яблоко", которое при всем том, что его притопили ниже плинтуса, по крайней мере, имеет право первородства: они были системной партией и никогда этого не забывают. Правда, на место притопленного "Яблока" поставили так называемую "Справедливую Россию". Это был единственный случай, когда относительно новые люди (ну очень относительно, учитывая биографии Левичева и Миронова и тесные личные отношения последнего с Путиным) всплыли до уровня системной оппозиции. Для того были чрезвычайные обстоятельства. И, повторяю, чтобы их туда пустили, кого-то нужно было притопить, и притопили именно "Яблоко". Это орден, куда можно быть принятым, только когда уйдет кто-то другой.

При этом системная оппозиция ни в коем случае не допущена до власти. Ее функция - это функция прокладки, защитной стены, надолба на пути несистемных сил. Она нужна ровно для того, чтобы до самого верхнего этажа, до самой власти, никто не мог дотянуться, достать ее в каком бы то ни было смысле. Это кафкианские Хранители Закона, которые никого не пропустят во врата, но и сами в них никогда не войдут.

Главную роль здесь играет Зюганов, вечный страж-хранитель российской политсистемы, исполнитель почетной роли того нанайского мальчика, которому положено изображать проигравшего. Функция Зюганова состоит в том, чтобы все сливать и всегда делать вид, что он проиграл, даже если он выиграл. В частности, ему поручено быть вечно вторым на президентских выборах.

Зато Зюганов такой же несменяемый, допустим, как и Шойгу или, условно говоря, Чубайс. По сути дела, он от них ничем не отличается, он вечен: поставлен и всегда будет стоять, пока не умрет - но даже в тяжелом альцгеймере, на каталке, он сможет исполнять свой долг перед Кремлядью.

Ниже находится третий уровень, промежуточный. Это уровень бывшей системной оппозиции, которая по каким-то причинам, скажем так, оказалась притоплена на уровень почти внесистемной. В основном, там находятся остатки либералов - то есть людей, по тем или иным причинам поссорившихся с Кремлядью, но близких к ней идейно и морально. Главное их свойство - склочность, не личная, а, так сказать, организационно обусловленная. Если сравнить с космогонией, то все, что я описывал, - это тяжелые планеты, а это пояс астероидов. Они составляют какие-то мелкие партии и вечно не могут сойтись по идеологии. Этот "астероидный пояс" либералов, собственно говоря, отделяет нас от оппозиции совсем внесистемной.

Совсем внесистемная оппозиция состоит из людей, которых не взяли даже в этот промежуточный слой. Там - разного рода придонная фауна, начиная от крайне левых и кончая крайне правыми. Самый-самый низ ее составляют русские националисты, ритуально изгнанные абсолютно отовсюду. Даже самый что ни на есть экзотический православно-коммунистический монархосталинист, и тот не преминет ритуально откреститься от националистов, чтобы хоть чуточку приподняться над иерархическим низом. Националисты населяют последний круг российского политического ада, ниже которого находится только русский народ, то есть абсолютно аполитизированная и лишенная каких бы то ни было прав и возможностей масса.

Заметьте, в этой схеме отсутствует партия "Единая Россия". Я ее не упомянул по одной простой причине: она ни в коем случае не является политической силой, в отличие, например, от КПРФ или ЛДПР, которые хотя бы имеют, скажем так, соответствующую потенцию и хотя бы вторичные признаки настоящих партий. "Единая Россия" работает как большой резиновый штемпель, который штампует решения власти, никакого другого смысла в ней не было. Другое дело, что за годы существования кое-какие смыслы (или хотя бы претензии на них) в ней естественным образом отросли, и это одно из самых важных событий, которые произошли за эти годы.

Зато очень важную роль в этой конструкции играет так называемый народ. С точки зрения власти, это совершенно неразличимая безгласная масса. С точки зрения же самого народа, там тоже есть слои. Различаются они отнюдь не по имущественному признаку, а по уровню притязаний и политизированности.

Кто там, в народе, находится, с точки зрения политики, наверху, а кто внизу? На самом верху находятся так называемые публичные люди. Например, любой журналист, какой-никакой, - понятное дело, что прав у него ноль, - но он имеет хотя бы возможность высказаться по политическим вопросам, тиснуть статейку, протащить мыслишку. В этом отношении он хоть и очень мелкий, но политический актор. Точно так же существует околополитическая тусовка людей, у которых по крайней мере развязаны языки. Языки им постоянно пытаются укоротить разными способами, но, тем не менее, возможность высказываться у них есть. Самую-самую верхушку этого слоя составляют люди с эксклюзивным правом высказывания, а именно с допуском на телеканалы. Собственно говоря, допуск на телеканалы является у нас по этим меркам высокой привилегией, когда человек не в "стоп-листе" и при этом достаточно интересен, чтобы его туда все-таки звали. Допуск на центральный телеканал, скажем так, для человека, не входящего в политический истеблишмент или даже в системную оппозицию, - это очень важная вещь.

Ниже находятся все остальные, лишенные прямого доступа к медиа. Эти различаются не по возможности высказываться, а по возможности получать информацию. Наверху - те, кто знает, как оно все устроено на самом деле, и допущен к крохам реальной информации. В основном, это разнообразное начальство. Выступать публично с собственными соображениями оно не может, зато знания о реальных раскладах черпает не из телепомойки.

Ниже плавает пресловутый "офисный планктон", которому вменен, я бы сказал, пассивный цинизм, то есть не просто аполитичность, а мнение о том, что вся истина заключена в книжках Пелевина: ведь Пелевин написал про клоунов и пид*расов, пид*расов и клоунов. Поэтому, соответственно, нужно от всех этих сфер держаться подальше. Можно поругивать в пятницу вечером всех этих людей, но четко понимать, что они нас всех имеют, имеют шваброй в зад, это будет продолжаться вечно и никогда ничего другого не будет и быть не может. Обсуждать имеет смысл только сорта вазелина и обезболивающие. Но у офисного планктона хотя бы есть деньги на вазелин и обезболивающие. А также разного рода небольшие привилегии, типа права на приватность - например, офисный планктон имеет хотя бы право голосовать как хочется или не голосовать вообще.

Ниже находятся разного рода "бюджетники", которых имеют без вазелина. С ними даже не разговаривают, не пытаются убедить - им просто приказывают. От них начальник может потребовать, допустим, снятый с телефона бюллетень с правильной галочкой.

В самом низу находятся репрессированные элементы. Это, например, люди с судимостью, неважно по какой статье - такие у нас ходят в прокаженных и пути наверх им закрыты. Сюда же можно отнести замеченных в русском национализме или просто "слишком русских". На этих в случае чего вешают любых собак.

Как видите, это очень логичная, внутренне последовательная система. Поэтому когда мы говорим о народном протесте зимы 2011-2012 годов, нужно четко понимать, насколько глубокой встряской этой устоявшейся системы он стал.

Что, собственно говоря, произошло в эти самые три месяца? Перемещение слоев и некоторое разбухание некоторых из них. Если описывать происходящее именно с этой точки зрения, то получается следующее: целый ряд слоев поднялся выше того уровня, на котором он был.

Прежде всего, офисный слой разбух и породил из себя верхнюю корку, которую сначала начали презрительно называть хомячками, а теперь именуют "рассерженными горожанами". На самом деле, это, в общем-то, тот же самый слой, только вдруг раздувшийся и приподнявшийся. Приподнялся он, естественно, не весь, а только своей верхней кромкой, но верхняя кромка оказалась толщиной в сто тысяч человек в Москве, а это, в общем, не жук начхал. Этот слой офисных работников, который перешел от позиции пассивного цинизма к позиции цинизма активного. Выражается это известным плакатиком, который я сам лично видел, - про сволочей, за которых голосовали.

Любопытно, что подъем этого слоя приподнял и остальные слои. То есть все остальные слои начали ужиматься. Например, лежавшие в самом низу политической пирамиды националисты сейчас приподнялись и вошли во внесистемную оппозицию как таковую. Их туда не особенно хотели пускать, этот процесс я могу описать в красках, но, что называется, пришлось, потому что, повторю, - снизу подпирало.

Внесистемная оппозиция, в свою очередь, тоже несколько поднялась. Например, представителей незарегистрированных партий стали приглашать в Кремль. Понятно, что приподнялась самая-самая верхняя корочка. В этом отношении, соответственно, и ряды системной оппозиции могут пополниться несколькими новыми фигурами. Допустим, эволюция Удальцова от человека, державшего сухую голодовку, до политзвезды, которую зовут то в КПРФ, то в "Справедливую Россию", кажется, - это серьезный подъем.

Соответственно, системная оппозиция поджалась. В частности, нынешний закон о партиях, который, правда, обещает 100 или 200 новых партий, он, тем не менее, поджимает системную оппозицию снизу, потому что возможность иметь только четыре партии была в свое время гарантией вечного пребывания у врат. Верхняя корка системной оппозиции пока держится: о снятии со своих мест Зюганова или Жириновского речи пока не идет. Это такой процесс внутри пирога: верхние две корки пока крепки.

А теперь история.

С моей точки зрения, дело обстояло так. Одними из первых, кто вообще начал что-то планировать на послевыборную эпоху, были именно националисты. С чем это было связано? С довольно заметным подъемом национального движения, который произошел в последние два-три года. Более-менее последовательный, "чистый" русский национализм в России возник, вообще-то говоря, примерно в 2004-2005 году. Проще всего отмерять время с "Русского марша" и первых заметных акций ДПНИ. Собственно, тогда национализм отделился от общепатриотического поля. Дальше началась недлинная, но довольно драматическая история, в которой много чего было. Но рост был очень заметен, Я хорошо помню, что люди уверенно говорили: "Русский марш" этого года - это самое массовое мероприятие года. Конечно, сейчас это воспринимается с иронией, а для того времени, я бы сказал, это была какая-то фантастическая цифра - типа 20 тысяч человек, и спорили - 15 или 20. Это казалось фантастической цифрой.

Но интересно вот что: вообще-то говоря, планировалось, что на "Русском марше" будет объявлено о начале кампании против фальсификации выборов. Собственно, я должен был выйти и это объявить. Увы, меня задержали, и на марш я не попал. Соответствующее заявление сделал Александр Белов; кстати сказать, от него же я слышал, где-то за месяц до начала события, идею с белыми ленточками. И не только от него - аналогичные мысли высказывали и другие люди. Нет, не потому, что их облучал мозговыми лучами Госдеп: просто довольно большое количество людей мыслило в одном направлении и доходило до похожих решений.

Уже после "Русского марша" было принято решение, что после думских выборов, вечером 4-го числа, мы выходим и устраиваем мероприятие. Подали заявки, которые нам, естественно, не согласовали. Тогда было решено, что мероприятие будем проводить несанкционированно. Понятное дело, что это означало идти на винтилово. Я сам в нем участия не принимал по одной простой причине: я сейчас вообще не могу принимать участия в несанкционированных мероприятиях, я под следствием, и мне могут изменить меру пресечения. Но вышел Белов, вышли наши ребята и устроили вечером этого дня несанкционированное мероприятие. В этот же день, кстати, протестовали нацболы и либералы. Именно эти три несанкционированные мероприятия и положили начало всему тому, что последовало за ними.

Что произошло 5-го? Ожидался не очень многочисленный маленький и традиционный митинг на Чистых прудах. Тут нужно понимать, что такое Чистые пруды в политической карте Москвы. Это традиционное место, которое выделено властями для небольших митингов, унылых пикетов и прочего бурчания и шебуршения. Почему именно там? Потому что сквер, в двух шагах от метро, жилых домов рядом считай что нет: конторы да кабаки. То есть со всех точек зрения очень удобно. И очень удобно контролировать, потому что там этот сквер берется в "коробочку" очень легко. Там как ни выйдешь - обязательно кто-нибудь пикетирует, дополняет собой утренний пейзаж. Соответственно, "митинг на Чистых прудах" - это либо протокольное мероприятие, которое делают для галочки, либо место, на которое соглашаются просто потому, что больше ничего не дали. Но всегда предполагаются немногочисленность, камерность и междусобойность. Идешь - скучают бабушки с плакатиками. Плакатики могут быть разными, от "Свободу Ходорковскому" до "Я императрица Александра Федоровна, меня убивают ядами". Уходишь - кто-нибудь в руки сует тебе брошюрку "Путин: итоги правления". Все привыкли.

Шендерович и прочие. Шендерович был тогда даже в либеральной среде не слишком популярен, уж больно сильно по нему ударил известный ролик с матрацем. Но так или иначе: я обычно откликаюсь, когда меня просят прийти хорошие люди, а к Навальному отношусь хорошо, - и я пришел.

Когда я вышел, мне бросились в глаза две вещи. Первое: вся конструкция, которая там была воздвигнута, была рассчитана на очень небольшое число людей. Второе - людей-то пришло дофигища! Именно дофигища. Было видно, что растерянные полицейские, которые все это дело упаковали по своей схеме на 500 человек, просто ничего не могут сделать и не понимают, что, собственно, делать. Толпа ломилась через двое узеньких воротец и заполняла собой все пространство, включая газоны. Мне самому пришлось стоять в раскисшей, перемолотой ногами земле, от которой я потом долго отчищал ботинки… Ну не могла эта толпа не попереть куда-то просто, извините меня, из-за своей численности, ну и, конечно, из-за идиотских действий полиции, которой нужно было все эти загородки прочь убрать, по-хорошему, и самим не отсвечивать. Тогда бы люди там потусовались-потусовались и разошлись. А тут, извините меня, физическое ощущение сдавленности и тесноты просто провоцирует на все дальнейшее.

Уходя оттуда, я уже примерно понимал, что будет дальше.

Первое: я понял, что все серьезно. То есть если на такой митинг приходит столько, то на митинг, серьезно распиаренный, раскрученный и так далее - придет гораздо больше. Правда, стотысячных толп даже я не мог вообразить, несколько десятков тысяч - да.

Второе - единственная сила, которая тогда могла воспользоваться всем этим делом, - это верх несистемной оппозиции, то есть либералы. Системные партии, как я уже говорил, полностью контролируются, а у "пояса астероидов" есть хотя бы собственные СМИ. Конечно, о временах старого НТВ им оставалось только мечтать, но хотя бы одна радиостанция, одна газета, еще кое-что по мелочам. Хорошие связи, в том числе в медийном мире, откровенные симпатии журналистского сообщества - а это очень важная вещь. И кое-какие финансовые активы, а главное - возможность их получить извне. Я не могу прийти к Немцов может. Значит, подумал я, они-то и рванут вперед. Они будут сейчас последними идиотами, если сейчас во все это дело не вложатся. Правда, я сначала подумал, что они действительно начнут раскручивать и пихать во все щели того же Шендеровича и прочих заслуженных товарищей, а они оказались умнее, что, скорее, послужило на пользу делу. Вариант с Акуниным, например, и Быковым оказался очень удачным. Причем не столько в митинговом формате, сколько в формате того, что, по сути дела, эти люди одновременно являются медийными персонами и имеют политическую, скажем так, прописку. Это был умный ход.

Дальше одновременно происходили два процесса.

Во-первых, собственно, сама организация всех этих массовых мероприятий. Тут надо понимать: по сути дела, роль оппозиции свелась именно к организации, это была сервисная роль. То есть люди обеспечивали возможность этому самому образовавшемуся верху "офисного планктона" ("хомячки", они же "рассерженные молодые горожане") где-то собраться. Я прекрасно понимаю, что ораторов, включая меня, например, никто там не слушал или слушали потом - на ютубовских роликах. А реально я же помню, где звук кончался, - на митинге на Болотной он кончался вообще на 50 метрах. Люди, которые стояли на мосту, слышали неразборчивый крик. Но дело в том, что никого это особо не волновало, потому что они не слушать сюда пришли. Есть такая очень старая русская поговорка: других посмотреть, себя показать. Она идеально описывает мотивацию людей, приходивших на митинги. Люди смотрели и наслаждались, собственно, зрелищем того, насколько нас много - а это действительно было сильное зрелище, чего уж там. Когда ты стоишь, смотришь и видишь, что такие же, как ты, заполняют это пространство, заполняют этот берег, и другой берег, что страшная полиция жмется по стеночке, это, конечно, приятно. Раздробленные и пораженные пассивным цинизмом люди вдруг почувствовали некую силу, причем свою собственную силу, что очень важно. Это не они куда-то пришли, к кому-то - к Шендеровичу или, наоборот, к Крылову, нет. Каждый чувствовал: это мы пришли. Ну а эти с трибуны выступают, так полагается, что с трибуны кто-то выступает, но вообще-то мы не за этим. Потом наступила эпоха плакатиков, но об этом чуть попозже.

С другой стороны происходили определенные процессы и в самой оппозиционной тусовке. У людей было ощущение, что они вдруг внезапно выиграли в лотерею миллион. Правда, этот миллион надо еще получить, какие-то сложности, оформление документов, лотерейный билет надо еще предъявить - ну вот же он, вот же, пять цифр из шести совпадают, офигеть! Правда, билет куплен вскладчину, не совсем понятно, чей он, и началась дележка этого билета.

Я очень хорошо помню первые сборища оппозиции, где чуть что - начинался дележ шкуры неубитого медведя. В этом отношении те как раз, кто эту шкуру активнее всего делил, сейчас пребывают в наибольшей фрустрации, потому что они действительно рассчитывали на то, что поимеют с этого много ништяков. Те, кто на это не рассчитывал, например, националисты, у которых были другие планы, напротив, во фрустрации не пребывают. Потому что нам огорчаться-то не с чего.

Опять-таки, что оказалось поразительным: поскольку внутри политической тусовки работают те же самые законы - есть самая верхушка, самые корешки, а есть, скажем так, масса, и вдруг масса взбунтовалась. Потому что на самом деле, конечно же, сначала планировалось как: все решит небольшое количество людей, десяток снюхавшихся между собой давно вождей - Рыжков, Немцов, которые подцепили какого-нибудь Акунина и Быкова, с которыми, понятное дело, считаться никто не будет, пусть они мордами помелькают, а мы быстренько это дело оседлаем, как-то все сделаем, а потом пойдем к Путину переговариваться и что-то с него требовать. Вместо этого более или менее рядовые активисты начали организовывать все эти оргкомитеты, прочие структуры, что на самом деле для вождей оппозиции было и непонятно, и неприятно: они все хотели решать кулуарно. Поэтому на первых заседаниях оргкомитета, который потом стал гражданским комитетом, тот же Немцов в возмущении выбегал из зала, потому что его раздражало происходящее, старые либералы тоже недовольно квохтали, потому что им не нравилось, кто с ними рядом сидит. И вообще, скажем так, все это напоминало, конечно же, пожар в борделе.

Впрочем, с самого начала я вообще понял, что это и есть нормальный демократический процесс, так он и должен выглядеть. Да, это пожар в борделе, а как еще? Наверное, заседания английского парламента выглядели не лучше - в тот период, когда этот самый парламент действительно что-то решал. Ну вот, я могу себе представить, что там происходило при дележе бюджета.

С другой стороны, условные "немцовы-рыжковы" не могли обойтись без этой структуры, потому что кто-то все-таки должен был работать. Кто-то должен был составлять документы, резолюции митингов. Они, конечно, сами бы составили, но кто-то должен был координировать действия с регионами, кто-то должен был то-то, се-то, в общем-то, волонтерская работа. Надо сказать, что занимались они ей худо-бедно и с большими конфликтами внутри, что неудивительно, потому что я, например, сам был в редакционной комиссии оргкомитета. Работал я со Львом Пономаревым. Лев Пономарев и я по убеждениям, как бы это сказать, люди весьма неблизкие. Первое время старик на меня смотрел как на фашиста, который прямо сейчас будет устраивать ему личный-персональный холокост. У меня остались тяжелые впечатления от работы с ним, но, тем не менее, документы были подготовлены, согласованы и подписаны. Глупостей в них было значительно меньше, чем могло бы быть.

Еще раз повторю: по сути мы занимались обеспечением организации массовых выступлений. Лучше всего работали те, кто понимал, что это именно сервис, а не руководство, что мы, по большому счету, ничем не руководим, мы не можем на самом деле всерьез этими людьми руководить, куда-то их повести и так далее. Одни ходили в мэрию согласовывать заявки, вторые занимались тем, что обеспечивали сцену, аппаратуру и так далее, а третьи обеспечивали безопасность. В общем, это было такое ирландское рагу, в которое все бросали свои кусочки. Как ни странно, через какое-то время над нами начал витать даже некий дух сотрудничества. Просто невозможно пять часов сидеть за одним столом и ругаться, а потом выйти совсем уж врагами. Начинаешь понимать: да, люди, ну, у них другие взгляды и интересы, но есть что-то, по чему можно договориться. Попадались и совершенно невменяемые фрики, но они довольно быстро отсеивались.

Но о деле. Первой была Болотная площадь, с которой и начались такие супермитинги, - тогда еще такого количества людей не ожидали. Но дальше, наоборот, начались фантазии, что сейчас придет миллион и режим падет от одного вида людского моря. Проспект Сахарова эти надежды не оправдал, но и не опроверг, а, скорее, подогрел. Дальше все прогнозировали некоторый спад, и он там действительно был. Многие ожидали провала "Белого кольца", а оно, напротив, оказалось весьма удачной, креативной, а главное, очень позитивной по духу акцией: люди откровенно веселились, радовались и так далее. К тому моменту, надо сказать, этот самый слой пресловутых "хомячков" себя окончательно осознал.

Вообще это и есть самое интересное - как у людей повышается самосознание. Если, например, на Болотную люди еще пытались по старой памяти пристроиться к каким-то политическим силам, искали какое-нибудь "свое знамя", то дальше это просто кончилось. Никто уже ни к кому не стал пристраиваться. Вот есть политические ребята - они там тусуются, у них знамена. Вон идет секта "свидетелей Прохорова" - ну, пусть себе идут. Вон ЛГБТ - ладно, мы их пропустим, националисты - ну и хрен с ними, коммунисты - с ними тоже хрен. Люди начали выходить с самодельными плакатиками, надувными шариками и так далее. Причем если в первый раз в толпе их было небольшое количество, то дальше их становилось все больше и больше.

Что это значило? Люди себя осознали, люди себя поняли. И поняли они следующее.

Первое - "нас много, мы сила". И более того, прихлопнуть нас довольно сложно. Политических, понятно, давить легко, на них у вас есть мухобойка. Нижние слои - всякого рода бюджетники и так далее - там давилка, которая давно устроена. А на нас-то ничего нет. Чем ты, Путин, нас-то возьмешь? Вы меня что, по 282-й будете сажать, что я сюда вышел? Да тут сто тысяч таких, вы меня не посадите за это. За то, что я пришел с плакатиком "Пу, уходи!" - нет, ребята, вы меня за это посадить не сможете даже на сутки. Что еще? Премии лишите? Да не лишите вы меня премии, руки коротки. И я не бюджетник, меня нельзя не отпустить сюда. Сказался больным - приду. Более того, может быть, весь отдел наш сюда пришел во главе с начальником, вон он стоит и делает вид, что меня не знает. А может, и не делает вида.

Это было настроение выкатившихся Колобков, успешно ушедших и от дедушки, и от бабушки, и от медведя с волком. Настроение очень веселое, хулиганское, да, но было и другое ограничение. Никто не хотел революции, бунта, нападения на полицейских и ломания заборов. Люди пришли сугубо мирные. Собственно, сама белая ленточка - очень удачный символ отказа от агрессии. Нет, мол, товарищи правоохранители, мы сюда пришли не хулиганить, не бить никого, мы этого не хотим. В этом отношении все попытки Лимонова использовать все это дело в таких целях провалились именно не из-за того, что он что-то неправильно сделал, а из-за массового нежелания за ним идти. Не было у людей желания прорываться, брать штурмом Кремль и так далее. Было, повторяю, желание других посмотреть, себя показать. Все. Но и не меньше того.

Поэтому те политики, которые ставили на радикализацию протеста, проиграли; те политики, которые ставили на его немедленный слив, проиграли тоже, потому что они пошли ниже нижней планки. Те, кто попал ровно в серединку, выиграли.

Теперь - чего я, собственно, от всего этого жду.

Сейчас определенный этап протестной активности закончился. То, что он кончился, заметно по настроению разочарования, которое охватило причем в основном политических. Ну, блин, думают они, все прошло, а мы ничего не капитализировали, нам ничего не дали.

На самом-то деле, кстати говоря, дали довольно много. Лед тронулся, потому что появились законы о партиях, выборность губернаторов и все остальное. Не было бы всего этого без этой кампании.

Но гораздо важнее то, что произошла консолидация. Появился, по сути дела, если не революционный класс (до этого еще очень далеко), но слой людей, которые сплочены, собственно, именно своим недовольством. Они, кстати, не рассержены, это слово очень неточное, сурковское слово. Это именно люди, которые сознательно недовольны, и это недовольство является частью их новой идентичности. Люди друг друга уже понимают, буквально узнают и ощущают себя частью некоторого целого. Не то чтобы заговорщиками, но, по крайней мере, действительно чем-то одним и взаимно понятным. Это чувство может распасться, если ничего дальше не будет, но пока оно еще есть.

Что касается политической тусовки. Сильно выиграла внесистемная оппозиция. Она очень поднялась и, по сути дела, стала фактором, который нельзя не замечать. Если раньше под словом "оппозиция" понимались исключительно Зюганов с Жириновским и Жириновский с Зюгановым с некоторой примесью Миронова, который был непонятно к чему, то сейчас под словом "оппозиция" совсем другие люди имеются в виду. Навальный, Удальцов, даже тот же Немцов - вот оппозиция, у всех на это слово другая картинка в голове. Это тоже может уйти, если ничего не будет, но пока это так.

Логичный вопрос: а что дальше-то делать? А дальше следующее: то, что сейчас происходило в качестве, скажем так, чего-то экстраординарного, должно стать постоянным. Как там было у того петуха, который гонялся за курицей, - не догоню, так хоть согреюсь. Так вот, если мы не смогли Путина прогнать, по крайней мере, нужно заставить его бегать, чтобы он не сидел спокойно. Это можно обеспечить. Для этого нужно всего-навсего на любую глупость или гадость, которую делает власть, отвечать какой-то интересной массовой акцией. Другое дело, что акции должны быть достаточно интересны, одни митинги и даже митинги с концертами все-таки надоедают. Но уж если в минус 20 выходили, то в теплое время выйдут точно и с большим удовольствием.

Тем не менее, некая пауза неизбежна. Именно потому, что протест имел конкретные поводы, эти поводы себя исчерпали. Теперь нужны новые поводы. Будут новые поводы - будут новые акции. Общество к этому готово.

И последнее: как на это будут реагировать власти. Власть чувствует, что ей подложили под сиденье кнопку, и не одну, а много. Попу колет, им неприятно, хочется отомстить. Сейчас они, конечно, будут этим заниматься, только непонятно, кому мстить. Мстить выращенному самой же властью целому социальному слою сложно. Искать зачинщиков? Они уже попробовали в свое время искать зачинщиков Манежки. Нашли людей, которые были точно ни в чем не виноваты. Я был на этом процессе, сам давал показания, могу сказать: это действительно было наказание непричастных. Да, им дали сроки, но всем же понятно, что наказали не тех, кто все это организовал, потому что организаторов не было. И теперь тоже наказывать некого. Даже если они Немцову положат полония в чаек, а Рыжкова убьют матрасом, это ничего не изменит. Тут же на этом же месте появится кто-нибудь еще. А еще хуже, если никто не появится, а найдется просто технический человек, который будет бегать, согласовывать митинг, а если не дадут, не дай бог, начнется массовая несогласованная акция. А массовая несогласованная акция хотя бы в 30 тысяч человек - это уже абгемахт. И это любой полицейский начальник понимает, поэтому, собственно, они и предпочитают согласовывать. Лучше согласованная акция в сто тысяч, чем несогласованная тысяч в тридцать, которая может пойти куда угодно.

Так что год обещает быть насыщенным.

.b-dreamers { font-family: Arial, Helvetica, sans-serif; }<br />.b-dreamers a { color: #cc0b00; text-decoration: none; font-weight: bold; font-size: 22px; }<br />.b-dreamers small { display: block; color: #444138; font-size: 10px; }<br />