Депутат Госдумы Илья Пономарев не намерен ни возвращаться в Россию, ни просить политического убежища в США. Он займется организацией диаспоры и будет способствовать составлению политической программы русской эмиграции к выборам в Госдуму 2016 года. Дело Пономарева связано с фондом «Сколково», который в 2013 году подал иск, требуя, чтобы парламентарий вернул 9 миллионов рублей, заплаченных ему за цикл из 10 лекций. Суд снизил сумму до 2,7 миллиона рублей, на счета депутата был наложен арест для покрытия долга, а ему было запрещено пересекать границу. Как объясняет сам Пономарев, это произошло в тот момент, когда он уже выехал из России, поэтому вернуться он не смог.
Во вторник, 9 июня, официальный представитель Следственного комитета Владимир Маркин заявил, что в отношении парламентария заведено уголовное дело по статье 160 УК — его подозревают в пособничестве в растрате. По версии следствия, депутат помог вице-президенту фонда «Сколково» Алексею Бельтюкову растратить 22 миллиона рублей, которые были списаны в качестве гонорара Пономареву. А лидер «Справедливой России» Сергей Миронов между тем заявил, что партия сама намерена просить о лишении Пономарева депутатского мандата — хотя по закону сделать это можно только после приговора суда. Если эсера выгонят из Думы, это будет первый в истории российского парламента случай, когда партия сама отобрала мандат у собственного депутата.
«Лента.ру» поговорила с парламентарием в изгнании и выяснила, как ему удалось почти год прожить в Америке без открытия банковских счетов и почему он не верит ни в потерю мандата, ни в экстрадицию в Россию.
«Лента.ру»: Глава «Справедливой России» Сергей Миронов заявил, что уже на этой неделе в четверг, 11 июня, фракция внесет в Думу пакет документов о лишении вас мандата. Этому предшествовали какие-то переговоры, вам предлагали уйти добровольно?
Пономарев: Нет, никто ни о чем не предупреждал. У «Справедливой России» и Следственного комитета идет соревнование — кто меня раньше выгонит из Госдумы.
Если Геннадия Гудкова (справа) из Думы выгнали оппоненты, то Пономарева просит на выход собственная партия.
Фото: Александр Земляниченко / AP
Как оцениваете риск лишиться мандата?
Я думаю, «Единая Россия» не даст эсерам такой радости. Зачем позволять им зарабатывать на этом какие-то очки.
Не было мысли самому отказаться от кресла в Думе? Я знаю, что в режиме «сдай мандат» вы живете с 2011 года, но все-таки вы уже год живете в другой стране, а зарплату получаете.
Это ресурс, от которого я отказываться не буду. Я остаюсь депутатом, у меня работают общественные приемные, я могу вносить законопроекты. Моя карточка для голосования и доверенность — у Дмитрия Гудкова, мы с ним заранее все согласуем и все голосуется, как мы договаривались.
С Алексеем Навальным — Пономарев был своим как в стане несистемной оппозиции...
Фото: Митя Алешковский / ТАСС
Вы готовы к тому, что вас объявят в международный розыск?
Да, наверное, теперь они меня объявят в розыск в Интерпол, а Интерпол меня, конечно же, не выдаст, будет еще один международный позор. Зачем меня разыскивать таким образом? Я есть на телефоне, есть в социальных сетях, вот вы же захотели со мной связаться — и связались. И следователи могут.
А официальное уведомление о возбуждении уголовного дела вы получали?
Не получал ни сейчас, ни в апреле, когда эта новость прозвучала первый раз. Ни через мои приемные, ни в Новосибирске, где прописан, тоже ничего не получал. Я даже не видел тех материалов, что Генпрокуратура прислала в Думу для лишения иммунитета.
Вы хотите сказать, что уголовного дела на самом деле может и не быть?
Теперь, когда об этом сообщил Владимир Маркин, а не газета «Известия», думаю, что оно есть. Но меня никуда не вызывали. Да и что бы я мог сказать следователям, они все показания с меня сняли еще когда было возбуждено дело в отношении Бельтюкова (вице-президент «Сколкова» Алексей Бельтюков, сейчас также под следствием — прим. «Ленты.ру»).
Насколько можно понять из новостей, речь идет о растрате 22 миллионов рублей, выделенных вам из фонда «Сколково». Почему раньше фигурировали другие цифры — например, само «Сколково» подало к вам иск на 9 миллионов?
Там было в целом 22 миллиона, из них 9 миллионов — на публичные выступления, которые многие любят называть «лекциями», и 13 миллионов — на научно-исследовательскую деятельность по разработке бизнес-модели «Сколково». По публичным выступлениям был иск, так как там можно спорить — выступал, не выступал, сколько именно, качественно ли провел. А по бизнес-модели чего иск подавать? Она работает.
Гагаринский районный суд постановил вам выплатить «Сколкову» компенсацию 2,7 миллиона рублей, что происходит с этим долгом?
Моя депутатская зарплатная карта была заблокирована, эти средства автоматически при поступлении идут на погашение долга. Последняя информация — я оставался должен 700 тысяч. Я потерял квартиру, в которой жил в Новосибирске. Поступающая зарплата также изымается. Насколько мне известно, в июне все должно быть закрыто. Именно поэтому они так торопятся, что соблазн вернуться в Россию для меня становится слишком большим.
А теперь, после возбуждения уголовного дела, как соблазн – не прошел?
Я пока возвращаться не буду, если уж Маркин говорит об уголовном деле. Придется с ними еще пободаться в судах — я уже договорился с известным международным юристом Робертом Амстердамом.
На что вы живете, чем занимаетесь в США?
На момент блокировки карты в прошлом году я остался буквально с 21 долларом в кармане. Выступаю с лекциями в ведущих американских университетах — Беркли, Тафтс, Гарвард, MIT, UCLA, USC. То есть занимаюсь тем же, что делал для «Сколково». Мне пришлось нелегко, потому что надо было найти способ для того, чтобы зарабатывать здесь и одновременно не нарушать достаточно жестких требований закона о статусе депутата Госдумы — не заниматься бизнесом, не иметь счетов в банках…
Как вам удается выступать с лекциями, получать за это деньги, а счетов в банках не иметь?
В Америке распространена старая система оплаты чеками. То есть это вроде не кэш, не наличные, но и банковского счета открывать не приходится. Очень сильно помогли друзья, кто-то дал машину, кто-то — возможность пожить в доме.
А политической деятельности вы вести не планируете, находясь за рубежом?
Моя главная задача — помочь российской диаспоре за рубежом, людям в эмиграции объединиться, чтобы начать влиять на ситуацию дома. Мне кажется, эти люди могли бы написать программу развития страны — какой они видят ту Россию, в которую хотят вернуться. Это было бы многократно более ценно, чем когда свои планы описывают политики без опыта реального управления и предпринимательства.
... так и на светских раутах.
Фото: Валерий Левитин / РИА Новости
Эмиграция — какая именно? Белогвардейская, императорский дом в изгнании?
Вот как раз императорский дом прекрасно нашел общий язык с действующим режимом. Есть еще советская волна эмиграции, примерно 70-х годов, эти люди готовы вкладывать в Россию, но с целью извлечения прибыли, это не национально ориентированная элита. Меня интересует тот средний, креативный класс, который выехал за последний год. Задача — помочь ему самоорганизоваться и написать внятную программу и представить ее к выборам в Думу 2016 года.
Вот только баллотироваться в Думу эмигранты не могут, есть же ограничения — нельзя иметь счета за рубежом, вид на жительство…
В России есть как минимум две структуры — Демократическая коалиция и «Открытая Россия» Михаила Ходорковского. В Демократическую коалицию я не верю, а вот «Открытая Россия» строится по принципу поддержания инициативы снизу. Если кто для этого (представления программы эмиграции — прим. «Ленты.ру») и подходит, то это «Открытая Россия».
Вы понимаете, что если мы это опубликуем, то многие скажут: «О, Пономарев спелся с Ходорковским!»
Я не спелся с Ходорковским. То, что я с ним знаком, что я работал в ЮКОСе, — не секрет. И я считаю, что он был бы прекрасным переходным президентом России. Мы общаемся, но свои ходы я с ним никак не координирую. К тому же ему Америка неинтересна, он живет в Европе.
Ну а возглавить на выборах этот условный блок эмиграции вы, наверное, могли бы сами, как эмигрант?
Нет, никакой эмиграции не предвидится, и никакого политического убежища я просить не собираюсь. И вообще, я верю в политический блок среднего класса, но не верю ни в какие блоки эмигрантов. Именно поэтому я буду оборонять все занятые позиции в России, в том числе думский мандат.