Вы знаете, я каждый год вижу детей, которые приходят учиться и заканчивают журфак в Высшей школе экономики. Я вижу замечательных репортеров, которые и продолжают работать репортерами, например, в "Вестях-24" - Маша Моргун, моя ученица, и я ею горжусь, она замечательно работает. Люди работают там, где они работать могут, и работают в каких-то рамках, которые поставлены на телевидении. И поставлены эти рамки не журналистами.

Люди делают что могут, и иногда я вижу очень хорошие репортажи, как, например, на том же Рен-ТВ, который у меня нет, естественно, большой склонности хвалить, но я же все смотрю и стараюсь сохранить объективность. Просто действительно нет хороших репортажей на первом, втором и четвертом канале. Причем на четвертом канале, например, я вижу добротные работы в "желтых" программах, но жанр – "желтый". "Желтейший" жанр, и в рамках "желтейшего" жанра мы видим хороший "желтый" репортаж. Уж если мы ведем речь о жанре, этот жанр полностью соблюден. Другое дело – как к этому жанру относиться.

А жанр репортерский политический, околополитический, не говоря уже об экономическом или околоэкономическом, и даже социальный жанр – он, конечно, упал. Но это разговор о курице и яйце, потому что на телевидении пришел к власти целиком и полностью рейтинг, и считается, что народ наш – дурак и ему надо хавать что-нибудь попроще, попрямее, как палка; и вот он хавает просто и невыразительно, рейтинг растет, и значит, надо делать больше этих репортажей. То есть это разговор о том, кто дурак – народ или телевизор. Мне кажется, что телевизор, потому что народ хочет другого. Но у теленачальников есть своя концепция, и трудно с ними спорить, если рейтинг показывает хорошие результаты после этих репортажей. Это же разговор о курице и яйце, правда.

Я думаю, что ее на самом деле нет. Потому что нельзя говорить о том, чего лично я никогда не чувствовала. Есть извечная проблема "ты начальник – я дурак" (как-то много слово "дурак" я употребляю, извините), есть вечная проблема угодить начальству. И по самым разнообразным причинам – политическим, социальным, ментальным, нравственным и прочее-прочее – сейчас идет тренд… вернее, не идет тренд, а он уже расцвел, установился и развивается, тренд "чего изволите", угодить начальству. Считается, что начальство любит единообразие, начальство любит хорошо и не любит плохо, не любит расстраиваться. То есть предполагается, что начальство буйное и неумное, и нечего его расстраивать.

В плане власти. Зачем же расстраивать власть, когда она может расстроиться и как-то прийти в буйство, негодование и так далее? Ну зачем? Знаете, спите спокойно, жители Багдада, все хорошо.

То есть не столько власти ограничивают прессу, сколько пресса сама на всякий случай старается угодить. Маленький начальник боится расстроить большого начальника, репортер боится расстроить маленького начальника, большой начальник боится расстроить самое большое начальство… Какая-то такая картина. Наверное, не самоцензура, а – зачем же нам терять теплое место, если что?

Да все очень просто. Если у вас левые убеждения – не работайте в газете "Ведомости" или в газете "Коммерсант". Если у вас правые убеждения – не работайте в газете "Завтра". И никто не будет вас ущемлять. Вот, собственно, и все. А печатные СМИ могут быть независимы именно в этой концепции. Хочешь быть честным, платить налоги, работать на бизнес-темы – пожалуйста, выбирай. Потому что и "Коммерсант", и "Индепендент Медиа" свободны в рамках своей собственной концепции. Посмотрите на концепцию и идите работать.

А то, что пресса может быть независимой, так это вообще легко, это из учебника Гуревича для третьего курса журфака "Экономика и организация редакционной деятельности". И все отношения между издателем, собственником, редакцией, в принципе, прописаны в законе о средствах массовой информации. Другое дело, как этим инструментом существующим пользоваться. Если у вас частная газета или вы ее собираетесь организовать, или журнал, - будьте любезны, побеспокойтесь о том, чтобы было несколько акционеров и не было бы давления одного акционера. И было бы неплохо, если бы редакция в момент организации попросила бы себе опцион, например, и почувствовала бы себя полноправным участником процесса. Вот, собственно, и все. Потому что конфликт – собственник, издатель и редакция – это конфликт, прописанный на небесах. Потому что редакция хочет делать хорошо и больше тратить денег, что, естественно, не нравится собственнику и издателю, которые хотят больше зарабатывать денег. Вот и все. И как регулировать этот конфликт? Он регулируется во всех странах, в принципе, одинаково, потому что собственник, издатель и редакция хотят добиться одного – качественного продукта, который бы хорошо продавался. И вопрос в том, как это соотношение, абсолютно извечное, абсолютно экономическое, совершенно нормальное, как это соотношение привести в те рамки, когда не возникает конфликта, вот и все. Все так просто.

Да, в России существуют свободные СМИ. Если вы хотите любить крупный бизнес или отстаивать буржуазные, правые, капиталистические интересы, пожалуйста, есть огромное поле для этого. Если вы хотите работать с товарищем Прохановым – работайте с товарищем Прохановым, нет никаких проблем. Просто себя ломать не надо. Если вы нацбол – не идите работать в газету "Ведомости".

С печатными СМИ как раз все ничего, потому что печатные СМИ не промывают мозг, они выражают позицию редакции, позицию издателя (он же часто собственник). А с телевидением все абсолютно по-другому. Телевидение перестало быть средством массовой информации. Вот у нас есть два не средства не массовой не информации – это интернет, в общем, свободный пока (тоже со своими, конечно, "тараканами"), и телевидение. Телевидение перестало быть средством массовой информации по своему жанру, и это скорее жанр "чего изволите", такой вот обслуживающий персонал. И интернет, который, слава богу, пока не считается нашим законодательством средством массовой информации. А периодическая печать существует для своей аудитории, у нее есть, действительно, своя аудитория, потребности, и она обслуживает эти потребности, которые есть в обществе.

По поводу нынешнего качества СМИ, в частности телевидения. Оно, мягко говоря, невысокое. Но это курица и яйцо, абсолютно. Начальники думают, что наш народ дурак; народ думает, что начальники дураки, поэтому такое фуфло показывают.

Но вот на что я хотела обратить внимание. Иногда в "Comedy Club" или в "Наша Russia" бывают такие шутки, за которые любой другой канал закрыли бы сразу. Например, последний раз была чудная песня Люська Сорокина про Лешка: "Потому что есть Алешка у тебя… Только ты жениться не проси, потому что патриарх всея Руси…" Где это еще может быть? При всем при том, что шутка имеет под собой все основания, как говорят. И так далее. То есть они шутят на понятные темы для вашего поколения и для нашего тоже, для особо продвинутых. Ну, они шутят и о политике примерно так же. И ТНТ кого-то волнует? Считается, ну, что там "Наша Russia", ну что там…

А между прочим, я своим студентам последнюю лекцию читала, и мы с ними играли в "РусАл" и Эмомали Рахмонова, игра такая была: была девочка, которая защищала компанию "РусАл" и давала пресс-конференцию по поводу того, что Эмомали Рахмонов разорвал межправительственное соглашение по поводу достройки Рогунской ГЭС с "РусАлом". И студенты очень быстро дошли до того, что, скорее всего, конфликт между Каримовым и Рахмоновым, известный конфликт, извечный – таджики и узбеки… Мы, Россия, встали на сторону Каримова в андижанских событиях, и вот до Каримова, наконец, дошло, что есть Рахмонов, и так далее. И рассказывали студенты эту историю в лицах Равшана и Джамшута, и все равно вернулись к гастарбайтерам, вернулись к тому, что, скорее всего, сейчас будут приняты меры против таджикских и молдавских гастарбайтеров. И начали с серьезной темы, а закончили все равно "Нашей Russia". Не потому что они это смотрят, а потому что это правда, там есть вещи очень серьезные, политические.

Но и на какую-то серьезную, условно говоря, аналитику спрос есть. Спрос, который, я считаю, целиком и полностью покрывается интернетом. Если ты хочешь знать другое мнение – купи хорошую газету или зайди на интернет-сайт, который тебе нравится, зайди на Gazeta.ru, на Newsru.com, зайди на "Ленту", зайди туда, зайди сюда. Если ты придерживаешься другого политического мнения, ну, зайди на vz.ru и там почитай, что имеет тебе сказать товарищ Кашин, условно говоря. Пожалуйста. Ну, Олег Кашин человек совершенно других взглядов, нежели я, его же тоже нет на телевидении, он вещает там…

Просто есть вопросы договоренностей с самим собой. Хочешь ты быть известным и популярным на всю страну и нести разумное, доброе, вечное, на твой взгляд, в массы, ну, будь Катей Андреевой, подсиди ее, пожалуйста, ради бога. Если это позволяет твоя совесть – и не в смысле подсидеть Катю Андрееву, а в смысле работать в этих рамках дозволенного. Если у тебя как раз свои отношения с собственной совестью, ну, не будь популярным, знаменитым, известным и работай в "Ленте.ру", на RTVI, которое видят особо продвинутые пользователи, и так далее. Как только ты с этими взглядами становишься популярным – вот на месте тебя "замочат", конечно, в каком-то смысле, в том или в другом, в разных смыслах.

То есть власть не дура, к сожалению. К моему огромному сожалению, к сожалению многих людей, там работают не дураки. Вот дураков в Кремле нет. Если бы там были дураки, было бы значительно проще. Но там работают умные люди, которые, к сожалению, прекрасно понимают, что надо выпускать пар, и вот в большом корыте, которым накрыта вся наша бурлящая действительность, есть несколько небольших дырочек сбоку, откуда это все выходит. Этакая скороварка.

"Настоящих буйных мало…" Вот для буйных эти дырочки и существуют. Потому что если буйные не будут иметь дырочек, то они же могут заразить собою, своим духом весь остальной бульон, и тогда рванет. Они же это понимают прекрасно. Другое дело, если этот буйный проделывает свою дырочку побольше, то туда нужна эпоксидка, дырочку эту залепить. И нужно рядом просверлить дырочку поменьше, чтобы пар уходил, пять дырочек поменьше, давление чтобы сохранялось. Поэтому нельзя говорить, что есть цензура и в Кремле работают идиоты. Работали бы идиоты – была бы цензура. А все значительно тоньше, значительно, извините за выражение, либеральнее (смеется): пожалуйста, хочешь быть буйным – будь им.

Мое глубочайшее убеждение состоит в том, что журфаки вообще… Журфак в Высшей школе экономики (сейчас скажу, конечно, вещь некорректную) существует для получения хорошего общего образования. Это никак не способствует получению статуса журналиста. В общем, хорошее образование вообще совершенно недостаточно для того, чтобы быть журналистом.

Как показывает опыт, все-таки для того, чтобы стать журналистом, надо быть специалистом в какой-то области. Можно стать журналистом очень хорошим, закончив Институт стали и сплавов, или что-нибудь химическое, или что-нибудь высокофизическое, и лучше всего имея еще по этому поводу опыт работы. Когда ты уже не можешь не писать – можно идти работать журналистом. Если ты светский репортер, то тоже журналистское образование тебе не поможет, у тебя должны быть другие возможности.

Ну не может провинциальная девочка из Саратова, живя в общежитии, приехав в Москву и закончив журфак, стать светским репортером. Она может быть прекрасным репортером провинциальным, о жизни провинции, регионов, например. Не может человек, закончивший журфак, даже журфак Высшей школы экономики, быть хорошим специалистом по фьючерсным опционам, не может человек об этом писать, не хватает опыта и навыков. Естественно, не может человек писать о проблемах нефтехимической промышленности, один раз увидев "качалку". Не может человек писать о балете профессионально или о театре, не будучи сам изнутри каким-то образом – семейным ли, кругом знакомств ли, а лучше всего будучи выходцем из той среды. К сожалению, это так. Или к счастью, это так.

Я какие-то советы могу давать исходя из собственного опыта. Я закончила финансовый институт, Финансовую академию, в моей группе были Хлопонин, Прохоров, покойный Андрей Андреевич Козлов… Это моя группа. Я работала во Внешэкономбанке в СССР еще, потом – в "Союзнефтьэкспорте".

А потом случился первый Съезд народных депутатов, где Анатолий Собчак, очень пламенный трибун, поднял вопрос о семейственности в системе МИДа и МВС. "Союзнефтьэкспорт" - это было внешнеэкономическое объединение, стали искать родственников, но не увольнять же сына замминистра – глуповато, а отчитываться надо перед первым съездом, наказ же был. Поэтому быстро выяснилось, что у меня дядя 10 лет назад от дочерней компании, "внучатой" компании "Союзнефтьэкспорт" строил плотину в Иране или в Ираке, ну, и по этому поводу, конечно, меня после института и сократили. Я пошла, грустная-грустная, от МИДа до метро "Парк культуры", хотелось прогуляться.

Встретила однокурсника, который работал в АПН, в молодежной редакции. И он меня позвал заниматься там экономикой. Тогда была внешнеэкономическая деятельность разрешена, первая-первая, и никто не знал, как это делается: как вести счета редакции, как открывать счета в иностранных банках, что надо платить, что не платить, и я пошла к ним заниматься этим с большим удовольствием. Очень быстро выяснила, что внешнеэкономическую деятельность разрешили, а валютные операции нет, поэтому это было смешно: я все время ходила под 88-й статьей, все время ходила на какие-то допросы каких-то следователей, вела счета. И ко мне все время приходили журналисты со своими статьями о второй модели хозрасчета. Это просто страшно вспомнить – это видение людей после журфака МГУ второй модели хозрасчета, поэтому было проще написать самой, чем переписывать все, что они об этом думают. Вот так и пошло. А к бухгалтерии больше не вернулась.

Мне кажется, что начинающий журналист должен сесть на стул, закрыть окна, двери, выключить интернет и подумать, каким будет его мир лет через 20. Ну, допустим, в 2030 году. Это очень важно для того, чтобы не остаться на бобах. Когда я начинала работать в газете "Сегодня", в 1993-94 году, у нас была огромная полосная реклама, в каждом номере в течение года, я уже не помню кого, вернее, помню, но не скажу, кого-то вполне американского, продвинутого, капитализированного и так далее. Там были кадры из старых фильмов про будущее, американских фильмов годов 20-х, 30-х, 40-х, как они представляли тогда наше время. Забавная очень картинка, очень забавная. И был слоган: "Будущее всегда неожиданно". Вот журналист начинающий – это человек, который так должен сесть и представить себе картинку: я через 20 лет, я кто, я где…

Потому что, к сожалению, нельзя сказать, что есть тенденция к тому, что наш окитаившийся климат каким-то образом в ближайшее время изменится. Это такой климат, в котором очень многим удобно, и не будет никаких социальных взрывов. И надо думать, наверное, только о технологиях. Вот я кто? И где моя совесть, и какая она – большая совесть, маленькая совесть, договороспособная, недоговороспособная? Дальше, я хочу обслуживать, я обслуживающий персонал или я хочу делать свое дело, то есть бизнес? Журналистика – это же тоже часть народного хозяйства, тоже бизнес. Медиа-менеджеры страшно востребованы, потому что этой профессии нет как таковой. Это же отдельная отрасль народного хозяйства. Причем часто успешные здесь – это люди независимые. Он должен подумать: так, через 20 лет я и моя любимая газета - будем существовать или все уйдет в интернет? И я и мой любимый канал, ну, не знаю… я и мой любимый канал, где я буду работать, будет ли он существовать через 20 лет? Скорее всего, разовьется, но как?

Дело в том, что журналисты часто забывают о том, что, ну, черт возьми, мы не отрасль обслуживания, мы – самостоятельная отрасль, ничуть не хуже, чем легкая промышленность, текстильная. И при этом иногда ничуть не менее влиятельная, чем нефтяная отрасль. Мы – бизнес, и этот бизнес, это дело, именно оно обеспечивает нам независимость. Конечно, в рамках, потому что нельзя говорить о независимости отрасли от России. Можно говорить о независимости газовой отрасли от России, например, совершенно запросто, а не наоборот, - не всегда можно понять, кто управляет чем. И я вношу свой вклад, интеллектуальный с точки зрения творчества или интеллектуальный с точки зрения менеджмента, что очень-очень востребовано, в развитие отрасли. Чем эта отрасль будет сильнее, чем она будет богаче, чем она будет могущественнее, тем больше у меня возможностей в ней проявить себя. Здесь очень важно не ошибиться с выбором.

Я бы сейчас поставила все, что у меня есть, на интернет. Помните, когда появилось радио, очень волновались газетчики, что скоро их профессия не будет никому нужна, а потом появился афоризм, который успокоил всех: радио никогда не заменит газету, потому что им нельзя прихлопнуть муху. А интернет – такое дело, которым уже можно прихлопнуть муху. Потому что появляются новые носители, вот эти вот тоненькие экраны, которые не помню как называются, которые уже можно свернуть в трубочку, носить его с собой и прихлопнуть муху. Это уже абсолютно новый класс людей, которые сейчас идут в журналистику.

Вы могли бы себе представить мое поколение 40-летних 20 лет назад, до существования компьютера и мобильного телефона? Слово "интернет" появилось при жизни ваших поколений, 30-летних. И что появится через 20 лет – пока представить себе трудно, но можно. Пожалуй, можно говорить о постепенной кончине бумажных изданий. Пожалуй, можно будет говорить о постепенной кончине телевидения в его нынешнем виде: федеральные каналы, дециметры нелепые, метры, еще что-то такое. Потому что цифра уже есть везде, а цифра – это социальный минимум 18 каналов. Телевидение уходит в интернет – и поди это проконтролируй. Телевидение уходит в мобильные телефоны – и поди проконтролируй. Поэтому я бы сейчас сильно развивала мозги в области прикладного хайтека, все, что связано с интернетом и с мобильными СМИ.

Мое глубочайшее ощущение, что технологии, развитие технологий, они пересилят политику. Потому что нельзя политическим решением, если ты не Северная Корея (а мы пока не Северная Корея) перебить развитие мысли. Вы знаете, ведь, в принципе, история человечества – это история развития журналистики. Потому что в основном мы знаем… печатное слово – это журналистика. Причем мое глубочайшее убеждение, но это уже из области "у всех есть свои тараканы", и вот мой "таракан" называется: история развития человечества – история развития бизнеса и его отражения в летописях в качестве деловой журналистики.

Вот смотрите, например, возьмем Золотую орду, хазар, сарацинов и прочих-прочих, коих было много и на Руси, и везде. А потом они исчезли в одночасье. Почему? Ну что они там испугались - пограничной стычки с Александром Невским, псы-рыцари, или потому что испугались иконы Казанской Божьей Матери, Дмитрия Донского? Что случилось с сарацинами? Вопрос: что они контролировали? Кочевники контролировали шелковый путь. Пока не начала развиваться Европа и пока рыцари не пошли крестовым походом за гробом Господним, то бишь контролировать шелковый путь с другой стороны. В момент начала крестовых походов исчезли кочевники, потому что крестоносцы начали контролировать шелковый путь. Почему закончились крестовые походы? Потому что все наладилось с гробом Господним? В общем, как было, так все и осталось. Потому что наступила эпоха географических открытий, и товарищ Васко да Гама открыл новый путь в Китай, а за ним Марко Поло, и походы перестали интересовать кого бы то ни было. Не было экономической причины идти дальше за гробом Господним.

И все это летописание, летоисчисление – это все история деловой журналистики. Потому что только очень неискушенным людям может показаться, что войны начинаются по религиозным причинам или по идеологическим причинам. Все начинается по причинам геоэкономическим, в борьбе за то, что есть у другого. Не потому что ты коммунист, а я фашист, и не потому что ты американец, а я русский, а потому что у них есть нефть, а у нас нет, потому что у нас есть газ, а у кого-то нет, потому что у них есть деньги, а у нас нет и так далее.

История антисемитизма тоже очень интересная – она абсолютно имеет отношение к деловой журналистике. Потому что никого не интересовало, кроме Иоанна, какой национальности был Иисус и кто его распял, хотя в Евангелии от Иоанна есть все перлы, которые сейчас кричит народ, но антесемитизм не был бытовым. А стал он бытовым как раз в момент начала крестовых походов, когда уже развивалось банковское дело, ростовщики (Пушкин, "Скупой рыцарь"), и деньги ссужались в двух местах – у жителей Ломбардии (откуда пошли ломбарды) и у иудеев, чья религия вполне позволяет им заниматься этим делом. Когда ставки выросли выше некоего процента, кредитные ставки…

Знаете, в "Русской правде" по этому поводу есть замечательный пассаж типа: "А кто будет брать сверх назначенной ставки, тому хватит". "Хватит" написано – и все, и точка. И выражаясь современным языком, в какой-то момент Папа римский издает указ: кто будет задирать ставки процентные выше рыночных, того отлучу от церкви к чертовой матери. Ломбардцам страшно. А иудеям? А иудеям нет. Возникла нерыночная ситуация. И возникли истории, хорошо описанные - "огнем и мечом". Естественно, отсюда возник бытовой антисемитизм, который продолжается до сих пор.

Да нет. Не бывает никаких межличностных конфликтов в профсреде, в профессиональной, ну, не бывает. Бывают только конфликты по подходам. Вот Миша Леонтьев, державник и раделец за страну, у него нет конфликта с Издательским домом Родионова, который не платит налоги. Это позиция, позиция под названием "все должны платить налоги, кроме тех, кто обслуживает налогоплательщиков с точки зрения прогнозологической". Да, это подход. С ним можно соглашаться, с ним можно не соглашаться, но это подход, который устраивает работодателя.

У меня подход другой: по фигу, какой ты ориентации политической, но если у тебя есть паспорт гражданина Российской Федерации – живи по законам Российской Федерации, какого бы ты ни был идейного направления. Вот, собственно, и все. Не бывает конфликтов на почве неприязни, сексуальной, ментальной, национальной, религиозной и так далее. Потому что журналистика – это такая отрасль специфическая, когда ты к подобным вещам, в общем, толерантен.

Может быть конфликт на религиозной почве, видимо, в религиозной организации, а на сексуальной почве – в организации сексуальных меньшинств или в бюро по знакомству. Там могут быть личностные конфликты. А какие могут быть в нашей отрасли личностные конфликты? Не может быть, мне кажется, личностных конфликтов, я не знаю, в сфере госуправления. Это страна, управляй ею, как бы ты ни любил министра Пупкина или замминистра Думкина. Это страна, и ей управляй. Наверное, то же самое я вижу и в банковской сфере, и в бизнес-сфере. Даже не конфликт… мы же не говорим слово "конфликт" между Потаниным и Прохоровым, мы говорим – "развод". Видно, что люди все равно пытаются договориться, несмотря на то, что происходит между ними.

Здесь нет такого – "такую личную неприязнь испытываю, что кушать не могу". Просто чем выше твоя профориентация, а она, безусловно, высока, например, на госслужбе профориентация или финансовая ориентация, или в бизнесе очень сильная профориентация, - тем глубже ты засовываешь свою личную неприязнь.

Нет. Потому что один раз я такое уже проделала – уехать в Америку навсегда – в 20-летнем возрасте, в 1991-м…

Я еще не была журналистом, и я собиралась им быть. Не потому что там не сложилось, а потому что здесь все сложилось. Дело не в Америке, дело в России, все изменилось здесь. Просто такое ощущение, что… Знаете, 70 лет никто уже не думал, что мы другие, и бац – другие. Это все равно как если бы завтра Северная Корея объявила о своем слиянии с Южной – можете себе представить северного корейца? Поставьте себя на место северного корейца, когда ему сказали: "Завтра ты свободен". Вот мы были такими, мы были северными корейцами.

А сейчас мы – Китай, то есть все можешь, пока ты не занимаешься политикой. Мы идем по этому пути. Трудно себе представить в Китае революцию. Какая революция, насчет чего? Насчет КПК (дай бог ему здоровья)? Так он не лезет никуда. КПК собирается ради того, чтобы урегулировать количество частных брокеров на бирже, – и нормально регулируют. У нас же тоже есть фондовый рынок, который пытается регулировать Владимир Владимирович Путин, и ничего, нормально. Какой смысл бурлить богатой стране?

Нельзя воевать с плохой погодой, если ты не Лужков. Понимаете, вот такой климат. У Димы Быкова в моем любимом романе "ЖД" (очень мало кто со мной любовь разделяет, а я люблю именно "ЖД", а не "Пастернака") есть такое выражение: "Считается, что у нас такой народ, потому что у нас климат такой". Да у нас климат такой, потому что такой народ! Погода не выдерживает. Понимаете, как Дон Кихот боролся с ветряными мельницами – это гораздо более разумный шаг, чем бороться с погодой. Вот такой климат. Да, это мне мешает, но уехать в другую страну и работать там невозможно, потому что ты журналист здесь, ты знаешь народ, знаешь ментальность, знаешь привычки начальства, знаешь то, знаешь это. Чего делать в Англии или в Америке с этим багажом про Россию? Быть советологом? Очень мило.

Объясню. Потому что New Times - замечательное издание, одно из моих самых любимых, мне очень нравится там и коллектив, и сам журнал, и все-все-все, но это какое-то немножко закрепление пройденного для себя, для меня самой. Хорошо мне известная и очень мною уважаемая Ирена Стефановна Лесневская, хорошо мне известная и очень уважаемая Евгения Альбац и другие прекрасные, приятные люди, но для меня самой нет развития дальше. Поэтому очень хотелось попробовать свое дело, и не жалею ни одной секунды, что пошла в BusinessWeek попробовать. Попробовала – замечательно, могу, мышцы нарастила. Уже понятно, что, знаете, рука двигается, уже эта мышца есть, эта мышца есть, эта мышца есть – и теперь надо дальше.

Поэтому здесь не то что бы я ушла из New Times, а просто надо двигаться дальше, просто самой надо двигаться дальше. А журнал, действительно, хороший, и коллектив хороший, там все хорошо. Его надо читать, он журнал для чтения глазами, для медленного, вдумчивого чтения и дальнейших дискуссий с друзьями-товарищами, женой и мужем по поводу того, что там написано. Что очень редкое качество для нынешней журналистики – пробежал, забыл, пошел. А тут, наоборот, я взял и говорю: "Ребята, читали? Давайте поговорим об этом". Это правильное чтение.

В BusinessWeek нам было обещано, что мы будем работать по-другому, что "мы – это я закавычиваю выражение, собственно, Родионова и Додолева – virgin bride, мы абсолютно будем непорочными, потому что это лицензионное издание, нас выводят в отдельное юридическое лицо со всеми вытекающими отсюда последствиями", никакой косухи и все по-честному, белая зарплата и так далее. Ну, это не было соблюдено, собственно, и все.

Правда, правда. Что тут добавить-то? Прав Иван.

Очень сложно назвать три свободных и несвободных, потому что их будет больше трех, и того и другого.

Ну, три самых свободных СМИ – это весь холдинг "Индепендент Медиа", потому что так устроены как раз взаимоотношения "собственник, издатель, редакция" - это часто экономическая, правовая вещь. И это работает, независимость может обеспечиваться подписанными бумагами.

Дальше, линейка (я поставлю это в линейку, понимаю, что линейка плохо совместимая) - RTVI, "Эхо Москвы", New Times - не объединенная одним собственником, но объединенная группой крови, когда довольно сложно давить на людей, они этого просто не поймут, разные языки.

И третья группа это очень плохо видимые миру региональные средства массовой информации, которые чудом сохраняют скорее независимую точку зрения. Например, томская ТВ-2 Юлии Мучник, которой в 25-й раз не дали ТЭФИ на том основании, что их не знает страна. Так это проблема страны, а не Юлии Мучник! И таких газет мы знаем много. Когда какой-нибудь скандал возникает на нашей рынке - "ах, закрыли воронежскую газету за ее независимость" - так мы узнаем, что была в Воронеже независимая газета. Примерно так. Очень много на региональном уровне и людей, которые заинтересованы в независимом мнении.

Наиболее "цензурируемые" - Первый канал, второй канал, четвертый канал - НТВ, да. Третий канал не поставлю как сильно зависимый, например, от Лужкова, это все-таки в большой степени заслуга Пономарева. Александр Пономарев – человек очень умный и все-таки знает какие-то границы. На третьем канале в "25-м часе" можно услышать много всего интересного, чего не услышишь нигде. Это я объясняю, почему вычеркиваю третий канал из списка зависимых.

"Известия" с "Комсомольской правдой" поставила бы в один ряд, на вторую строчку. Ну и если уж так придираться с к словам "зависимость" и "независимость", это самые разнообразные клоны первой и второй строчки. То есть на первую строчку мы поставили все почти телевидение, на вторую строчку – "Известия" с "Комсомольской правдой", а их разнообразные клоны – я имею в виду как региональные, так и корпоративные: какие-нибудь губернаторские газеты, корпоративные газеты типа "Гудок". Совершенно понятно, что это большая, тиражная газета, но о какой зависимости здесь можно говорить? Вот поставим средства массовой информации вне зависимости от их типажа, полностью завязанные на один карман и имеющие при этом большой тираж. Потому что если у вас корпоративная газета, условно говоря, "Росбанка", это нормально. Это корпоративная газета для "Росбанка", это не выходит на другую аудиторию, и здесь нельзя говорить о зависимости, независимости, а просто такой вид прессы – корпоративная пресса. А корпоративная пресса типа "Гудок" или "Голос губернатора", условно говоря, которая окучивает плюс ко всему большую аудиторию помимо железнодорожников, это, безусловно, зависимая пресса.

Новости Рен-ТВ, при всем при том, конечно, когда смотришь все это снаружи, будучи внутри, хочется все переделать, переставить, но они могли бы быть значительно хуже, чем то, что есть, нельзя не признать. И мне очень нравится энтертеймент на Рен-ТВ. Я смотрю Кеосаяна с большим интересом, спасибо ему за это. Я многие программы тоже… Например, программы из цикла "Военная тайна" смотрю с большим удовольствием. Более того, я очень часто включаю свои любимые каналы "24.doc" и "365 дней", у меня все время стоит пульт на них, и некоторые программы смотрю и думаю: надо же, умели и умеем делать. Бац – и показывают: "Производство Рен-ТВ". Там ведь все покупные вещи.

Поэтому оцениваю хорошо. Там очень много проблем совершенно очевидных невооруженному глазу, а уж тем более вооруженному. Но ребята стараюсь. И спасибо им за это.

Вы знаете, это такая вещь родственная. Наверное, у каждого журналиста есть несколько каких-то родных, близких, родственных изданий, каналов, радиостанций и прочее-прочее, и ты всегда понимаешь, что можешь туда нырнуть, вынырнуть, занырнуть, нырять где-то рядом.

RTVI… что там говорить – надо просто включать и смотреть. И все понятно. Любая альтернативная информация, любая альтернативная точка зрения… Понимаете, RTVI – это канал, с которым я разговариваю, ровно как тот самый мужик из Таганрога, который "Наша Russia", когда ты включаешь и говоришь: "Ну, вы, Евгений Алексеевич, загнули… Что-то тут вот… Да-да-да… Как интересно… Ну, Кара-Мурза, ну ты даешь… Ой, Шендерович, жжешь…" Сидишь и разговариваешь с телевизором и чувствуешь себя, в общем, вполне нормально. Не ругаешься с ним, а начинаешь дискуссию на каком-то понятном тебе уровне и так далее. Есть какая-то группа крови, и эта группа крови – RTVI, "Эхо Москвы", New Times… Это группа крови, которая совпадает или не совпадает.

Я работала на RTVI, когда у меня была программа "Особое мнение". И мне это всегда очень нравилось – здоровско, телевизор. Правда, какой телевизор, вы знаете, очень натуральный. Вы знаете, есть девушки, которые перебирают с краской на лице, макияжем. Они очень хороши, они безумно красиво выглядят. Но это как раз вот первый канал, второй, третий, четвертый каналы – они выглядят прекрасно, но дальше-то что? Здесь такой вот "натюрлих", там все участники RTVI такие, какие они есть. С ними можно спорить, их можно любить, их можно не любить, но ими совершенно невозможно любоваться, они такие же, как мы все, они такие же, как зрители. Посади на RTVI умного зрителя, способного вести разговор, и он будет выглядеть так же. То есть это не люди из телевизора, а это нормальные люди, думающие о чем-то, кроме как о красе ногтей. Что важно, конечно, но хорошо бы к ногтям добавлять что-то еще. Вот эти люди, может быть, в меньшей степени думают о красе ногтей, но больше обо всем остальном.

Вот планы мои на будущее не связаны непосредственно с телевидением. И это не имеет отношения, извините за тавтологию, к моей реакции на телевидение как таковое. Просто, знаете, бывают девушки, которые не могут отказать себе в лишнем пирожке и не любят каждый день мучить себя прическами и макияжем, и это я. Я с удовольствием поработаю на любом телевидении, но уже сильно-сильно за кадром, не отказывая себе в пирожке. Это откровенно.

Вернуться на ТВ с собственным проектом не планирую. Нет-нет, вру, один из проектов, который предложен сейчас, он некоторым образом связан с телевидением и некоторым образом предполагает, что меня показывают. Но, во-первых, а) я постараюсь это минимизировать, б) я рассчитываю, что публика, которая будет это смотреть, простит мне мой лишний пирожок.

Нет, никогда. За исключением случая на Рен-ТВ, когда сменилась власть и мне запретили два сюжета. Так что можно считать, что почти и не было. Вот только пришла, сразу запретила – вот и все, собственно, и приехали.