Больше года назад депутат Госдумы, единорос Сергей Боярский предложил коллегам задуматься о тотальном контроле в сети. Вместе с Андреем Альшевских из КПРФ он разработал законопроект о регулировании соцсетей. Они предложили запретить анонимность и заставить соцсети блокировать нарушающую закон информацию. Кроме того, депутаты желают напрочь запретить распространение фейков, которые наносят угрозу безопасности страны. Правда, парламентарии не учли, что почти все предложенные ими нормы уже содержатся в других действующих российских законах. Несмотря на это, профильное ведомство Госдумы в целом проект одобрило. «Лента.ру» поговорила с инициировавшим его Боярским и узнала, что истиной может считаться только официальная позиция.
«Лента.ру»: Законопроект, вновь проходящий обсуждение в Госдуме, был разработан вами летом 2017 года. Что тогда побудило вас, заместителя председателя комитета по экологии и окружающей среде, заняться регулированием социальных сетей?
Боярский: Мне кажется, экология информации и экология окружающей среды — очень схожие понятия. Я четыре года был руководителем телеканала и к информации отношусь очень тщательно. Меня давно удивляло, насколько мы далеки от чистоты взаимоотношений в интернете. Ресурсы в сети настолько широко и всеобъемлюще развиваются, особенно социальные сети. Но почему государство не реагирует на потенциальную угрозу своей информационной безопасности? (С этой формулировкой были приняты проекты, запрещающие иностранцам владеть СМИ в России, а затем и «пакет Яровой» — прим. «Ленты.ру».) И когда мы с коллегами обратились к международному опыту и увидели, что ведущая страна Совета Европы уже несколько лет занимается разработкой подобного законопроекта и вот-вот его примет, мы взяли его за основу и решили концептуально похожий внести в парламент.
Вы Германию имеете в виду. Когда вы приступали к работе над законом, там активно велись споры о его реалистичности.
Тогда закон уже был принят. Слушайте, ну, я думаю, первые правила дорожного движения у лихачей тоже вызывали огромное количество критики. И вообще весь этот скепсис и такой, знаете ли, легкий бравадно-юмористический пафос всех участников дискуссии в стиле «да это невозможно» или «интернет никогда нельзя будет отрегулировать» — это очень надумано и наивно. Мы найдем способы и решения обезопасить добропорядочных пользователей, наших граждан, от угроз, которые они могут встретить на любой площадке в интернете, будь то соцсеть, сайт или блог, либо какой-нибудь сервис по продаже товаров или услуг.
Концептуально не нужно противопоставлять депутата и Государственную думу интернет-сообществу. Мы такие же пользователи интернета, как и все остальные. Нам очень нравятся все сервисы, присутствующие сейчас на рынке. Мы лишь говорим о борьбе с возникающими новейшими угрозами. В том числе с веерным распространением недостоверных сведений, фальсифицированных новостей, в части жертв, погибших.
Вы имеете в виду Кемерово? (По данным властей, с подачи украинского блогера по соцсетям и мессенджерам распространилась информация о 300 погибших при пожаре в ТЦ «Зимняя вишня», что, как заявляли власти региона, побудило кемеровчан выйти на митинг и потребовать правды о жертвах — прим. «Ленты.ру».)
Например, Кемерово, да. Не скажу, что мы опирались на эту трагедию, перевнося закон, текст-то был уже готов.
Но ожил он именно после пожара в Кемерове.
К сожалению, получилось, что именно в эти дни он стал актуален. Выяснилось, что мы уже не первый раз наступаем на грабли, когда и добропорядочные, но наивные и легкомысленные пользователи с миллионами подписчиков, не проверив и не взвесив последствия, начинают распространять такие панические сведения. И наши откровенные враги и недоброжелатели с ближнего зарубежья, блогеры, которые в интервью говорят, что ставят целью уничтожение и развал российского государства, делают вбросы. Это все звенья одной цепи, это все наши общие задачи — обеспечить информационную безопасность. Вот об этом наш законопроект. А то, что он не идеален с точки зрения каких-то терминов или функционала… наверное, я могу с этим согласиться. В случае, если палата поддержит нас в первом чтении (10 апреля комитет Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи одобрил концепцию законопроекта, но рекомендовал его доработать — прим. «Ленты.ру»), у нас есть много времени поправками внести изменения.
Украинский пранкер Евгений Вольнов после трагедии в Кемерове позвонил в местные морги и от лица сотрудников МЧС сообщил о необходимости подготовить больше 300 мест для тел погибших. Существует версия, что именно с подачи Вольнова по сети разошлись слухи о сотнях погибших в торговом центре «Зимняя вишня». По официальным данными, жертвами пожара стали 64 человека.. Фото: Евгений Вольнов
Но говорить о том, что не нужно даже приступать к этой работе, ибо интернет — это настолько неподдающаяся регулированию вещь, на мой взгляд, самая большая ошибка и с точки зрения обывательского подхода, и с точки зрения государства.
Бравадно-юмористический пафос, о котором вы говорите, вероятно, связан с тем, что ваш законопроект дублирует нормы, которые и без того установлены законом. Пользователей и так идентифицируют через номер телефона, противоправный контент, и так оперативно блокируют по предписаниям Генпрокуратуры, ФСКН или Роспотребнадзора. А в законе «О персональных данных» говорится, что соцсети должны иметь представительство в России.
Не совсем так. Мы бы не вносили закон, который дублирует все остальные. Та норма, которая распространяется на соцсети в части удаления недостоверной информации по требованию уполномоченного лица государственного органа — это новелла. Подобные нормы действуют только в отношении новостных агрегаторов, соцсети под них не подпадают. А на наш взгляд, это необходимо, потому что соцсети иногда даже превосходят агрегаторы по степени проникновения информации до конечного пользователя.
На какие соцсети рассчитан ваш закон? Известно, что «ВКонтакте» плотно работает с Роскомнадзором, Facebook тоже быстро реагирует на распространение запрещенной информации.
Они все молодцы. Не устаю повторять, что мы видим, как наши и зарубежные соцсети стараются следить за распространением противоправного контента — за детской порнографией или продажей наркотиков. Мы всячески эту добровольную работу приветствуем. Мы лишь хотим сделать ее обязательной, а не добровольной. Кто-то за одно слово блокирует аккаунт, а до кого-то неделями не достучаться в части живодерского контента.
Последний случай в Кемерове показывает, что площадки ни технически, ни идеологически не подготовлены к борьбе с распространением заведомо ложных сведений.
Кто и как должен решать, ложное сообщение или нет?
Когда речь идет о количестве жертв при пожаре в Кемерове — МЧС. Не суд, не отдельно взятый пользователь, а именно МЧС, потому что именно они работают на месте и они докладывают о количестве жертв. Они должны за подписью руководителя присылать в Роскомнадзор бумагу со словами: «Посмотрите, у вас в соцсетях масса фейковых сообщений о погибших. Вот наша официальная позиция».
То есть выходит, что любая отличающаяся от официальной позиции информация — это фейк? Даже если официальная позиция не является правдой.
Абсолютно верно. Официальная позиция — это официальная позиция. Все, что отличается от официальной позиции в случае веерного распространения с большого количества аккаунтов, считается фейковым. Речь идет об общественно значимых событиях. Если один какой-то пользователь выразил какое-то мнение, да его никто в жизни не заметит! Не нужно утрировать. Ни у Роскомнадзора, ни у контролирующего органа нет ни возможности, ни желания выслеживать альтернативные точки зрения отдельно взятых пользователей. Мы говорим об огромной спланированной атаке. Я получил на WhatsApp сообщения [о жертвах пожара в Кемерове] от знакомого, которого считал вменяемым человеком. Он меня забросал этими вбросами.
Три российские журналистки обвинили председателя думского комитета по международным делам, члена ЛДПР Леонида Слуцкого в сексуальных домогательствах. Сам депутат харассмент отрицает. Комиссия Госдумы по этике оправдала парламентария.. Скриншот: «Коммерсантъ»
Но вы ведь умеете проверять информацию, как и любой пользователь интернета. Тем более и власти не раз призывали по всем доступным каналам не верить завышенным данным о погибших в пожаре.
Мы не должны заставлять среднестатистического пользователя «уметь проверять информацию». Мы должны сделать так, чтобы до него доходила уже проверенная информация. И если через Telegram-каналы, WhatsApp, YouTube, Facebook, «Одноклассники» или «ВКонтакте» выливается поток вранья, который призван посеять панику, мы не можем на это не отреагировать самым жестким образом.
А если посты не призваны сеять панику? Просто оценки или слухи. Каков критерий?
Просто слухи — это плохо. Слухи не должны распространяться в социальных сетях. И мы, как и наши партнеры по Совету Европы, в Германии, во Франции, будем бороться с распространением недостоверной информации.
Согласно вашему законопроекту, материться в соцсетях тоже нельзя. (В законопроекте сказано, что крупные соцсети должны следить за тем, чтобы пользователи не размещали посты с пропагандой порнографии, культа насилия и жестокости, а также материалов, содержащих нецензурную брань — прим. «Ленты.ру».)
Я не знаю, насколько это выдержит критику моих коллег, но я считаю, что любые сообщения, которые содержат нецензурную лексику, должны быть удалены.
Почему?
У вас это вызывает вопрос? У меня, например, это вопросов не вызывает. Потому что это чистота. Если на «Эрмитаже» написали слово из трех букв, его надо закрасить или нет? Я считаю, что надо. А еще заодно оштрафовать того, кто это сделал.
Я сознательно подписываюсь на людей в соцсетях, заведомо предполагая, что они могут использовать крепкое словцо.
Ну вот вы и подписывайтесь, пусть будут это ваши закрытые истории. В Instagram и Facebook же можно публиковать записи только для друзей в какие-то группы. Ну и пожалуйста. Но я не хочу, чтобы мой ребенок мог зайти на страницу человека, у которого все кишит нецензурной бранью.
То есть в сущности достаточно просто закрывать свою страницу от посторонних глаз.
Да. И занимайтесь там, чем хотите. Распространяйте недостоверные сведения, обсуждайте их. Главное, чтобы это не стало общественно значимым.