Суверенная филология "Суверенная демократия" оказалась не национальной идеей, а предметом дискуссии
Интересная вещь происходит в стране - такое впечатление, что филология, как в начале 50-х, опять становится важнейшей из всех наук. С конца июня не только политологи и политические комментаторы СМИ, которым это положено по должности, но даже рядовые обыватели, регулярно смотрящие телевизор, силятся понять, что же все-таки означает словосочетание "суверенная демократия".
Термин этот ввел в обиход заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков, имеющий в массовом сознании репутацию "серого кардинала", истинного автора всех пертурбаций, происходящих в политической жизни страны, "рупора Кремля", а также "демонической личности", окруженной ореолом таинственности. Судя по всему, Суркову уже даже удалось вытеснить из коллективного бессознательного светлый образ Чубайса в качестве эдакого "пуппенмейстера", дергающего за ниточки публичные политические фигуры и вершащего судьбы страны в тиши кремлевского кабинета.
Собственно, именно поэтому всякое слово, произнесенное этим Сусловым нашего времени, так близко к сердцу принимается напряженно вслушивающейся аудиторией, пытающейся понять, какова "генеральная линия партии", что происходит в пресловутой кремлевской тиши, и куда, собственно говоря, предполагают вести страну отцы-командиры.
В первый раз тезис о "суверенной демократии" прозвучал из уст Владислава Суркова 28 июня этого года на брифинге в Москве: "Наша российская модель демократии называется "суверенной демократией". Мы строим открытое общество, не забывая о том, что мы свободны... Мы хотим быть открытой нацией среди других открытых наций и сотрудничать с ними по справедливым правилам, а не управляться извне." Таким образом он противопоставил новый термин некой "управляемой демократии", обозначив ее как "навязываемую некоторыми центрами глобального влияния всем народам без разбора - силой и лукавством - шаблонную модель неэффективных и, следовательно, управляемых извне экономических и политических режимов". То есть "мы пойдем другим путем".
Сурковская идиома была воспринята общественностью, в целом, с энтузиазмом - хотя никто ничего не понял, зато звучит красиво и вполне годится на роль "национальной идеи", не иметь которую стало уже просто неприлично. "Так вот, оказывается, как это все называется," - мог сказать теперь всякий гражданин, задумавшийся о том, в каком государстве он, собственно, живет. Словом, как говорится в популярном слогане, "она русская и это многое объясняет". А ввиду сложившейся сурковской репутации (см.выше), ни у кого не возникло ни малейшего сомнения, что объявление о введении в стране "суверенной демократии" - что называется, консолидированное решение.
Сначала все было хорошо. Уже 11 июля в Москве состоялся форум с соответствующим названием "Экономика суверенной демократии", выступая на котором Сурков сделал некоторые разъяснения по поводу нового понятия, которые, правда, поначалу несколько шокировали даже ко всему привыкшую общественность. В частности, оказалось, что "духовным предтечей" идеологии суверенной демократии является революционер Эрнесто Че Гевара. Сурков зачитал отрывок из речи Че Гевары, произнесенной на Кубе в 1960 году, в которой тот призывал обеспечить независимость государства от "мировых нефтяных, оловянных и кофейных монополий" и даже заявил, что "портрет Че Гевары вполне мог бы украшать этот зал". Поклонники Пелевина в этой связи вспомнили обложку его книги "Generation П", лишний раз насладившись абсурдностью бытия, а просто граждане, услышав о таком, несколько обалдели, но пришли к философскому выводу, что и не такое бывает. Сам термин, однако, от всего этого понятней не стал, и даже умудренные эксперты продолжали теряться в догадках, что Сурков всем этим хочет сказать.
Через два дня, 13 июля, министр обороны Сергей Иванов, которого называют среди возможных преемников Путина, выступил с программной статьей, опубликованной в газете "Известия", в которой заявил, что общество должно сплотиться вокруг "новой триады" национальных ценностей, причем, по его мнению, это суверенная демократия, сильная экономика и военная мощь. При этом он разъяснил смысл пресловутого понятия следующим образом: ""Суверенная демократия - это квинтэссенция нашего внутреннего устройства, подразумевающая право граждан самим определять политику в своей стране и защищать это право от внешнего давления любым, в том числе и вооруженным, путем". Вот так вот. Сурово. По-военному.
Однако дальше начались разброд и шатания. 24 июля в журнале "Эксперт" было опубликовано интервью первого вице-премьера правительства Дмитрия Медведева, которого также называют одним из возможных преемников Путина. В этом интервью Медведев усомнился в правомерности сурковского термина: "Мне кажется, "суверенная демократия" - далеко не идеальный термин, впрочем, как и любой другой. Гораздо более правильно говорить о подлинной демократии или просто о демократии при наличии всеобъемлющего государственного суверенитета. Если же к слову "демократия" приставляются какие-то определения, это создает странный привкус. Это наводит на мысль, что все-таки речь идет о какой-то иной, нетрадиционной демократии". Про странный привкус - это он точно подметил, ну, впрочем, в политике обращать внимания на органолептические тонкости не приходится.
Тут-то и обнаружилось, что в Кремле, оказывается, вовсе и не существует единой позиции по сурковскому термину. Это вызвало смятение в рядах "партии власти", которая уже поспешила заявить устами одного из своих лидеров, главы думского комитета по труду и социальной политике Андрея Исаева, о том, что идея суверенной демократии станет краеугольным камнем программы "Единой России". Так, 24 июля, в день публикации медведевского интервью, другой лидер единороссов, вице-спикер Госдумы Олег Морозов, заявил, что "задачу построения в России суверенной демократии нецелесообразно включать в программу партии "Единая Россия"". В то же время, через несколько дней после того, как стало известно о мнении Медведева, еще один партиец, Вячеслав Володин, выступил с заявлением, что суждения вице-премьера "расширяют и обогащают концепцию суверенной демократии", и, как показало время, явился самым верным сторонником сурковской идиомы.
Что же было дальше? 30 августа в Москве состоялся "круглый стол" на тему "Суверенное государство в условиях глобализации: глобализация и национальная идентичность", на котором Сурков, употребляя слова "дискурс" и "идеологическая матрица", тем не менее еще раз убедил общественность в том, что альтернативы "суверенной демократии" нет, и с этим согласно все руководство страны. После такого Володин заявил, что программа "Единой России", с которой партия пойдёт на парламентские выборы в 2007 году, будет строиться вокруг тезиса о суверенной демократии, подтвердив тем самым, что единороссы окончательно решили взять за основу текст, подготовленный под идейным руководством Суркова, в котором термин "суверенная демократия" является ключевым понятием и основным вектором политического развития страны.
Но уверенность в единении "верхов" опять была поколеблена, на этот раз самим президентом. 9 сентября, в ходе встречи с зарубежными политологами в резиденции "Ново-Огарево", в ответ на просьбу разъяснить понятие "суверенная демократия" Путин заявил буквально следующее: "Суверенитет и демократия - это понятия, которые оценивают два разных явления, это разные вещи. Но современный глобальный мир, на мой взгляд, такую площадку для дискуссии на эту тему все-таки создает. Я в эту дискуссию не вмешиваюсь, я не считаю, что она вредная. И если люди поспорят на эту тему, и в ходе этих споров и дискуссий будут появляться какие-то идеи, которые можно было бы использовать в практическом плане внутри страны и в нашей внешней политике, хуже не будет." Словом, вместо жесткого заявления о том, что "суверенная демократия" - наше все, Путин выступил в роли стороннего наблюдатели.
Такая отстраненная позиция того, чьим рупором, как полагала растерявшаяся общественность, является Сурков, вызвала окончательное смятение в рядах единороссов - 11 сентября они снова не смогли принять проект своей многострадальной программы, потеряв ориентацию и не зная, как жить дальше. В этот же день в администрации президента прошло совещание, где согласовывалось идеологическое наполнение открывающегося во вторник медиафорума "Единой России", на котором было решено, что, по крайней мере на этом мероприятии, "суверенная демократия" останется ключевым термином.
И вот, в первый же день медиафорума, Владислав Сурков, выступая перед журналистами, произнес следующее: "Мне все равно, что будет с термином, мне не все равно, что будет с суверенной демократией. Дискуссия вокруг этого термина меня не волнует... Не в филологическом кружке занимаемся. Главное - что за ним стоит." Кроме того, Сурков пообещал, что не волнующая его дискуссия будет продолжаться еще долго, "мы постараемся, чтобы она продолжалась, пока вещи, которые обозначает этот термин, не станут очевидными".
Ну вот, похоже, что главный идеолог, подобно Борису Гребенщикову, "устал быть отцом рок-н-ролла в неритмичной стране". С плохо скрываемым раздражением он вслед за своим начальником дистанцировался от своего изобретения, подтвердив, что это всего лишь дискуссия "о судьбе демократии в России", разговоры, а не жестко декларированная государственная идеология, без которой так неуютно себя чувствуют те же единороссы. Что-то не срослось в пресловутой кремлевской тиши, вопросы филологии, видимо, стали решающими.
Татьяна Щеглова