Пропасть современности О россиянах и образе жизни
«Наш образ жизни». О нем снова говорят и пишут. Может, это хорошо? Ведь важно знать, как выглядит жизнь. Каков ее образ? Кому он знаком? Как в нем живется?
Философ Георгий Щедровицкий сказал: определение — гробик для мысли. И все же считается: образ жизни — это типичный для эпохи способ личного и коллективного бытия людей, отражающий общие для них особенности поведения, общения и мировоззрения. Устойчивая форма их существования в обществе.
А российское общество только что взбудоражила история с выставкой мастера фото Джока Стерджеса «Без смущения». Кто-то усмотрел в ней эксплуатацию детской наготы. Мигом, как сообщили СМИ, вмешалась омбудсвумен Анна Кузнецова, заявив, что работам, признанным Роскомнадзором «детской порнографией», не место в культурной жизни, а она обращается в прокуратуру. Потребовала закрыть выставку и сенатор Елена Мизулина. Центр фотографии имени братьев Люмьер блокировали общественники в форме — «Офицеры России». Некто ворвался в зал, облив работы мочой.
Вскоре выяснили: порно в экспозиции нет. Роскомнадзор по поводу выставки никаких суждений не выносил, поскольку не занимается экспертизой зрелищных мероприятий. А мужчину, облившего снимки, Замоскворецкий суд Москвы арестовал на семь суток. Но стараниями «Офицеров России», видных лиц и СМИ шоу обрело резонанс, коего могут только желать иные арт-менеджеры и авторы.
Впрочем, мир искусства знает скандалы и покруче. Чем же важен этот? Тем, что ставит вопрос: в чем общие для россиян особенности поведения, общения и мировоззрения? Есть ли среди них согласие по ключевым темам — эстетическим, этическим, социальным?
Выставка не оставила в стороне неравнодушных граждан. Но высказались они по-разному. Для иных блокада зала «Офицерами России» — норма. Другие считают: пусть офицеры всех стран исполняют свои прямые обязанности. И арт-объекты посещают как зрители. А судить, хороша выставка или нет, — дело экспертов. Вообще, мнений тысячи — от требований сажать организаторов до возмущения закрытием выставки. Из них сложно выделить самые яркие. Но вот два показательных суждения о событии.
Первое — депутата Госдумы Виталия Милонова: «Есть вещи, которые недопустимы... это стирание границы игры с запрещенным. И эти игры в нормальном обществе не должны даже иметь возможность быть обсуждаемыми, они просто табуированы».
Второе — врача службы «Милосердие» при Марфо-Мариинской обители иеромонаха Феодорита (Сеньчукова): «Чтобы увидеть здесь педофилию — надо быть педофилом. …нормального мужика детские чресла не возбуждают с точностью до никак». А относятся ли эти фото к порнографическим материалам — решать суду.
Кто прав? Перед нами люди с именем и статусом. Они обращаются к всероссийской аудитории, представляя позиции многих. Да столь разные, что впору спросить, какой же образ жизни — наш и общий: тот, где — если уж дискуссия так остра — то «решать суду»? Или тот, где ряд сторон жизни, в том числе сексуальной, «просто табуирован»?
В книге «Психология масс и фашизм» психолог Вильгельм Райх, размышляя о тоталитаризме, как «особой концепции жизни, отношения к человеку, любви и труду», указывал на стремление власти управлять сознанием и телом, материальными и сексуальными потребностями людей. Цель — внедрение «страха перед свободой», когда только она решает: вот — норма, вот — разврат; это разрешить, а это — под запрет. В культуре это значит: «заменить то, что есть, тем, что должно быть». При этом, поставщиком императивов, определяющим, «что должно быть», в этой схеме выступает государство.
Занимались этим и советские коммунисты. Обнаженная грудь на экране? Нельзя. Открытые ноги у женщин (мини) — позор. У мужчин (шорты) — запрет. У юношей длинные волосы? Нет. Короткие у дам? Нет. Волосатые подмышки? Да! Писатель Денис Драгунский вспоминает: как-то на курорте отдыхающий-милиционер обвинил соседку-балерину в склонении к проституции его жены. Та увидала подмышки плясуньи и обрилась. Муж в гневе! Разрешения и табу — важная часть советского образа жизни.
Но он хотя бы был! Эти слова означали тип жизни и деятельности большинства жителей той страны, включая социальные, хозяйственные и культурные условия: труд, быт, политическую активность и привычки. Нынче кто-то скажет: лучшего образа жизни не было и нет. А ему ответят: нет и не было более рабского и лживого.
Не зря доклад Леонида Брежнева на XXV съезде КПСС звучит постмодернистским сарказмом: «…Главный итог пройденного пути — наш советский образ жизни. Атмосфера подлинного коллективизма и товарищества, сплоченность, дружба всех наций и народов… нравственное здоровье — таковы яркие грани нашего образа жизни… вошедшие в плоть и кровь нашей действительности».
А что входит в плоть и кровь нашей действительности? Да и чьей — нашей? Кто ее хозяин? Кто нравственно здоров? Кто — нет? И где инстанция, знающая ответ?
Помните споры о московской школе №57, знаменитой тем, что там учитель истории соблазнял старшеклассниц? Когда это стало известно, часть общества его порицала, другая — защищала. В их полемике, как и в дискуссии о Стерджесе, встретились не просто два разных взгляда на жизнь, а две чуждые реальности.
Меж тем, пока обсуждали выставку в Москве, в Сургуте увольняли полицейского, который, по словам РИА «Новости», обходя дом, резиновой дубинкой «разрисовал подъезд пошлыми рисунками». Ura.ru уточняет: изобразил мужской половой орган.
Так какой он — наш образ жизни? Тот, где вверенной дубинкой рисуют член? Или тот, где об этом сообщают начальству?
Видно, дело тут не в Москве и Сургуте. Не в социальном расслоении. И не в культурном уровне. А возможно, как пишет в Facebook публицист Иван Давыдов, «в совмещении исторических эпох». В одной стране одновременно живут те, кто делит эпоху с развитым миром и находится в современности, и те, кто в ней никогда не был, а живет, как пишет Иван, «в лучшем случае — в середине XX века». А то и раньше.
У них предельно разные культурные опыты и коды. Меж ними — пропасть. Как одолеть ее — неизвестно. Поэтому их диалог — всегда конфликт.
Россиянин — необобщим. Едва скажут «у нас, россиян» или «у вас, россиян», как сразу: а вон у тех, совсем не как у вот этих. Почему? Образ жизни мусульманина не схож с образом жизни буддиста. Тот, в свою очередь, — с образом жизни воцерковленного православного. А у него — с образом жизни просто крещеного. Что уж и говорить об атеистах...
Или вот крестьянин. Кто и что знает о его образе жизни? Меж тем они — это почти треть населения. Социологи уверены: их образ жизни не исследован. Живут они не как горожане — в мире других ценностных установок и обычаев. Но работ, обсуждающих их как особое социокультурное явление, мало. Статьи и фильмы вроде «Глубинка 35х45» Евгения Соломина, анализирующие их духовные основы и восприимчивость к цивилизационным влияниям, редки и ничего не меняют.
Где же те россияне с «типичным для эпохи способом личной и коллективной жизни и деятельности, отражающим общие для них особенности поведения, общения и мировоззрения»? Было бы здорово на них посмотреть.
Но все же, то, что говорят и пишут о «нашем образе жизни», пожалуй, хорошо. Это повод задуматься. Скажем, о том, как же нам всем уместиться в современности? Ведь так или иначе, а это придется сделать.