Вертикаль власти на детских плечах Президент России не смог объяснить стране, за что погибли ее дети

4 сентября 2004 года президент России Владимир Путин выступил с обращением к гражданам страны по поводу драматических событий в североосетинском городе Беслан. Безусловно, сообщать о гибели даже одного человека невероятно трудно, когда же речь идет о сотнях погибших, большинство из которых дети, подобное обращение превращается в настоящую пытку. Однако перед Путиным стояла куда более сложная задача. Будучи главой государства, он должен был не просто объяснить хотя бы в общих чертах причины произошедшего, но и обозначить приоритеты деятельности подчиненных ему структур, прежде всего, силовых. Ни того ни другого Владимир Путин не сделал. Он даже не нашел в себе сил извиниться перед страной за чудовищный провал выстраиваемой им "вертикали власти".

СМОТРИ ТАКЖЕОбращение Президента России Владимира Путина к гражданам России

Бессмысленно рассуждать о мотивах и целях преступника, который обещает убить ребенка, если не будут выполнены его требования. Бессмысленно взывать к его совести или иным чувствам, доступным нормальным людям, так как человек, решившийся на такое, уже теряет право оцениваться по общечеловеческим критериям. При всем уважении к жизни в любых ее проявлениях такое существо достойно только уничтожения. Случившемуся в Беслане можно подобрать любые характеристики: страшная трагедия, варварство, терроризм, - суть в том, что потерявшие человеческий облик взрослые напали на детей, а другие обличенные властью взрослые не смогли их защитить. Причем не смогли не в силу своей слабости или чрезвычайной удаленности, в просто потому, что были заняты другими, более важными, по их мнению, делами.

Совершенно очевидно, что Путин опоздал с обращением. Три дня свои версии происходящего излагали люди, от которых ничего не зависело: региональные чиновники, прибывший из Москвы Леонид Рошаль, представители Минздрава, Министерства образования и всевозможные "источники" из оперативного штаба. Президент молчал. За его перемещениями и встречами с силовиками, которые, к слову, тоже не посчитали своим долгом прокомментировать ситуацию, граждане страны следили с привычным недоумением. В том, что обращение президента к нации все же состоится, сомневаться не приходилось, вопрос был лишь в сроках. Сомнения на этот счет окончательно развеялись уже на второй день противостояния: Путин скажет свое слово только после окончательной развязки.

Только что произошли взрывы на борту двух пассажирских авиалайнеров и теракт в центре Москвы, погибли более 100 человек. Правоохранительные ведомства в очередной раз продемонстрировали свою неспособность решать задачи куда более сложные, чем преследование провинившихся олигархов. Что мог сказать президент электорату после захвата в заложники сотен детей? Выступить с жесткими заявлениями в адрес боевиков? Обещать "мочить в сортире" или пойти на уступки? Любое из таких выступлений было слишком рискованным для него. Не для президента, не для решительного человека, который готов пожертвовать своим имиджем или даже постом ради спасения детей, а для политика, для человека, который случайно достиг вершин власти и не собирается отказываться от нее в ближайшее время. Путин не пошел на такой риск.

Что касается самой речи, то по ее прочтению возникают только два вопроса: неужели в аппарате президента среди пишущей братии нет людей, способных в такой ситуации проявить достаточно такта, и неужели сам президент не понимает, что граждане его страны хотели услышать от него иное? Нечто такое, что заставило бы их почувствовать не дежурное соболезнование власти, а искреннее соучастие обычного человека.

Быть может, несмотря на светскость нашего государства, вспомнить о Боге, к которому президент, несомненно, обращается, присутствуя на праздничных богослужениях в храмах страны? При всей неоднозначности действий президента США Джорджа Буша, последовавших за терактами 11 сентября 2001 года, он сумел совместить в аналогичной речи жесткость президентской риторики с состраданием верующего человека.

Удивление вызывает и чрезмерное внимание Владимира Путина к местоимению "мы". "Мы перестали уделять должное внимание вопросам обороны и безопасности, позволили коррупции поразить судебную и правоохранительную сферы", "мы обязаны создать гораздо более эффективную систему безопасности...", "...мы просто не можем, не должны жить так беспечно, как раньше", "...мы не проявили понимания сложности и опасности процессов, происходящих в своей собственной стране"! А кто, собственно, жил беспечно? Жители Северного Кавказа, для которых война - вовсе не отвлеченное понятие, ассоциирующееся с событиями 60-летней давности. Быть может, жители Москвы, волею судьбы оказавшиеся у станции метро "Рижская" в тот момент, когда там взорвалась смертница? "Беспечно" - это понятие, которое совершенно неприменимо к описанию жизни подавляющего большинства российских граждан, даже в условиях совершенно мирного существования. А какие непреодолимые преграды мешали высшему руководству страны в течение прошедших четырех лет "уделять внимание" и "создавать"? Даже с учетом известной доли общегражданской ответственности президентское "мы" в речи, последовавшей после того, как террористам удалось в течение недели осуществить все виды терактов (захват самолетов, взрывы в людных местах, захват здания и заложников), выглядит попыткой "размыть" ответственность.

ФОТОГАЛЕРЕЯ3 сентября в Беслане

Еще более странно звучат в обращении президента краткие экскурсы в историю Советского Союза - "великого государства, которое, к сожалению, оказалось нежизнеспособным", но "ядро которого нам удалось сохранить". Неужели и правда сожалеющий о былом величии глава государства думает, что людям, потерявшим своих детей, есть дело до любых "ядер", которые удалось сберечь путем тех или иных усилий? Их мир рухнул в значительной степени из-за того, что некие "мы" перестали уделять должное внимание вопросам безопасности. И в такой момент им предлагается вспомнить государство, прекратившее свое существование еще до рождения многих заложников Беслана. При этом после нескольких ностальгических фраз президент сообщает, что разногласия на территории "великого государства" раньше "жёстко подавлялись господствующей идеологией". Не в этом ли было истинное величие?

Но, пожалуй, самое противоречивое заявление президента - слова о неких врагах, которые "хотят оторвать от нас кусок пожирнее", и других, "которые им помогают". Если бы подобные рассуждения прозвучали из уст рядового гражданина, они бы логично вписались в исторически сложившееся мировоззрение россиянина, привыкшего к вторжениям всевозможных иностранных захватчиков. Когда же такие слова звучат из уст верховного главнокомандующего, тем более после колоссальных потерь среди мирного населения, возникает закономерный вопрос - кто? Кто именно хочет оторвать, и кто именно помогает? И, если ответ существует, не пришло ли время покарать агрессоров, покушающихся на нашу землю и жизнь наших детей? Ведь рассуждения о том, что теракты, периодически потрясающие страну на протяжении всего срока правления нынешней администрации, готовятся и финансируются за рубежом, мы уже слышали после "Норд-Оста".

В чем президент совершенно прав, так это в утверждении, что нельзя поддаваться шантажу и панике. Правда следующее его утверждение об опасности погружения страны в "череду кровавых конфликтов", вызывает сомнение в достоверности информации, которой снабжают главу государства его помощники. Ведь если бы данные были верны, президент наверняка бы знал, что в некоторой части его страны череда кровавых конфликтов продолжается на протяжении последних 10 лет и давно превысила по количеству жертв драматические столкновения в упоминавшихся им Карабахе и Приднестровье.

В целом же риторика президента очень напоминает известное обращение Молотова от 22 июня 1941 года. Это сходство, вероятно, не случайное. Таким образом, спичрайтеры Владимира Путина, видимо, пытались подчеркнуть, что сегодняшние враги не менее опасны, чем в свое время Третий рейх. Есть и прямые заимствования, особенно в части рассуждений о сплоченности и даже финального воззвания в стиле "враг будет разбит, победа будет за нами". Только от них не веет ни силой, ни уверенностью тогдашних правителей одной шестой части суши.

Неизвестно, сумеют ли сохранить веру в грядущую победу тысячи жителей Беслана, но остальная часть страны должна в очередной раз попытаться, как пыталась после взрывов домов в Москве и Волгодонске, терактов в метро и крушений пассажирских самолетов, потому что иного выхода нет. Потому что невозможно иначе заставить задуматься высокопоставленных чиновников спецслужб, рапортующих об успешном завершении операции, во время которой погибли несколько сот человек. Потому что это будет лучшей памятью об офицерах и солдатах, не раздумывая бросившихся в огонь, чтобы закрыть собой разбегающихся под пулеметным огнем заложников. Потому что только так, мы, взрослые, сможем быть достойны мужества наших детей.

Андрей Воронцов