В районе подмосковного Ногинска проживают около двух тысяч выходцев из сирийского города Алеппо, оказавшегося в центре военного конфликта. Большинство трудится на швейных фабриках, открытых их соотечественниками несколько лет назад. Почти все получили в России временное убежище и теперь безуспешно пытаются зарегистрироваться по месту жительства, чтобы обрести доступ к медицинскому обслуживанию и устроить детей в школы. В надежде на скорое решение этого вопроса комитет «Гражданское содействие» арендовал небольшое помещение, где для сирийских ребят и их родителей проводятся бесплатные уроки русского языка. Корреспондент «Ленты.ру» побывал в Ногинске, чтобы посмотреть, как проходит интеграция беженцев. Предыдущий эксперимент, по словам очевидцев, закончился «визитом людей в форме с автоматами».
Я русский бы выучил только за то...
Ногинск. Дом 66 по Советской улице. Старое двухэтажное жилое здание, которое, похоже, не ремонтировали с царских времен. Осыпающаяся штукатурка местами обнажила кирпичную кладку. Покосившиеся деревянные сарайчики во дворе. Окно на первом этаже разбито и завешено плотной тканью. Деревянное крыльцо покосилось и отошло от стены. Удручающее зрелище дополняет расположенная по соседству тюрьма.
Арендная плата за помещение из четырех комнат, две из которых стали учебными классами, — 32 тысячи рублей в месяц. Платить больше общественники не в состоянии. Основные средства ушли на подбор квалифицированных специалистов, оборудование и учебные материалы. К счастью, внутри все выглядит значительно приятнее, чем снаружи: просто, опрятно и чисто.
Детей учат с утра до обеда, взрослые приезжают в свободное время: работающие в ночную смену — с 9 до 11 утра, в дневную — с 21 до 23 часов. И дети, и родители занимаются с букварями, но программы, конечно, разные.
Ветхое здание «школы для беженцев» на Советской улице — пока единственное, что по карману правозащитникам
Фото: Сергей Лютых / «Лента.ру»
«Люди приезжают после работы, и занятия для них усложняются естественным желанием поспать, — рассказала «Ленте.ру» преподаватель русского языка как иностранного Ирина Гвоздева. — Арабский и европейские языки — это два совершенно разных мира. Попробуйте сейчас изменить направление рукописного письма. А какую проблему создают гласные буквы — их произношение и использование в письменной речи!»
На занятиях Ирина старается подбирать наиболее актуальные для взрослых сирийцев темы, затрагивающие повседневную жизнь. Детей просит рассказывать по-русски о родной Сирии, ее природе, культуре и быте.
«Никакой школы тут нет! Это просто репетиторство, образовательный проект», — категорично заявляет Хусам, один из главных специалистов комитета по работе с соотечественниками из Сирии. Профессиональный переводчик, интеллигентный и скромный человек, всегда готовый оказать услугу нуждающемуся.
Его слова адресованы скорее местной власти, которая решительно не принимает сирийцев, не допуская их в государственные образовательные учреждения и не позволяя создавать свои. Учитель Елена Дроздова прекрасно помнит, чем закончился предыдущий «проект» в Ногинске.
«В субботу, 22 августа 2015-го, на Рогожскую, где мы тогда проводили занятия, пришли сотрудники УФМС, — написала она затем в блоге журнала «Сноб». — В одной половине дома мы занимались с детьми, в другой жили люди. Их допрашивали часа три, перерыли все сверху донизу, причем досматривали не только помещение школы, но и личные вещи».
В итоге договор об аренде помещений расторгли, учителя забрали стулья и доски, а сирийская ребятня разбежалась по домам. Но одна из учениц добилась столь значительных успехов, что поразила директора одной из ногинских школ, и он принял девочку на учебу, за что потом получил выговор от начальства.
Директору ногинской школы объявили выговор за то, что он принял на учебу одаренную выпускницу языковых курсов
Фото: Сергей Лютых / «Лента.ру»
Швейных дел мастера
Сирийской диаспоре в Ногинске уже несколько лет. Но это не какая-то закрытая община с лидером, живущая по своему особому уставу. Да, они из Алеппо, у них проблемы с легализацией на территории России. В остальном они не отличаются от местных: живут семьей и работой.
Среди ногинских сирийцев есть богатые и бедные. У богатых собственные швейные фабрики с оборудованием стоимостью в миллионы рублей. Таких предприятий в городе около полусотни.
Абдусалам и двое его сыновей занимаются в школе (вернее, участвуют в образовательном проекте) комитета «Гражданское содействие». Он неплохо владеет английским, и то немногое, что уже знает на «великом и могучем», произносит с улыбкой, гордо и почти без акцента.
Абдусалам управляет программой, с помощью которой станки наносят вышитые узоры и рисунки на ткань. Помогает реализовывать дизайнерские идеи. Софт у него лицензионный, стоит несколько десятков тысяч долларов. Зарабатывает Абдусалам по местным меркам неплохо, хорошо одевается и ездит на подержанном Volvo.
От российского государства этому беженцу из Алеппо никаких подачек не требуется, ни на какие льготы он не претендует. Абдусалам желает стать гражданином этой суровой северной страны и определить своих детей на учебу в местную государственную школу, чтобы они выросли современными и образованными людьми. А пока этот сириец, как и его соплеменники, ведет бесплодную переписку с ногинскими бюрократами.
В холле языковой школы висит плакат, который призывает молодых людей учить русский язык и приветствует тех, кто нашел в себе силы сесть за парту
Фото: Сергей Лютых / «Лента.ру»
Клан Алеппо?
В структуре ногинского криминала, по данным источника «Ленты.ру» в правоохранительных органах, сирийцы заметных позиций не занимают. О преступных группах, созданных ими по этническому принципу, ничего не известно. В сводках выходцы из Сирии отмечаются в разделе общеуголовной преступности.
Пожалуй, наиболее неприятным эпизодом можно назвать преступление 16-летнего сирийца Омара О., которому вменили изнасилование девятиклассницы. Нападение было совершено в лесополосе, неподалеку от дома 40 по Индустриальной улице.
Также известно о приговоре Ногинского городского суда в отношении гражданина Сирии Омара Мохамада по уголовному делу об организации незаконной миграции. По материалам следствия, он руководил фирмой по производству одежды «Халет» и организовал не согласованное с миграционными органами пребывание в стране двух соотечественников.
Бизнесмену дали год колонии-поселения, учтя раскаяние в содеянном, помощь следствию и ходатайство о рассмотрении дела в особом ускоренном порядке.
Преподаватель русского языка Елена Дроздова — одна из самых активных участниц образовательного проекта для сирийских беженцев
Фото: Сергей Лютых / «Лента.ру»
Следует подчеркнуть, что все эти беженцы приехали в Подмосковье не из горного аула, а из индустриального города-миллионера, прихватив сбережения. Они достаточно образованы и амбициозны. Если и займутся криминалом, то скорее не банальным разбоем, а махинациями в сфере экономики, при производстве и реализации швейной продукции.
Сириец сирийцу волк
По данным источника «Ленты.ру», некоторые владельцы подмосковных швейных фабрик из числа сирийцев стараются поставить своих работников в максимально зависимое положение и организованные активистами образовательные проекты им не по душе.
По наводке таких бизнесменов, предположительно, проводятся рейды ФМС, цель которых — «репрессировать» (поместить в специальное учреждение временного содержания иностранных граждан) наиболее несговорчивых и нетрудолюбивых. А затем хозяева фабрик собирают с этих бедолаг деньги якобы на оплату услуг адвокатов из правозащитных центров и присваивают их. Пребывание в спецучреждении заканчивается ничем: рано или поздно всех отпускают, в объятую войной Сирию российское правосудие никого не депортирует.
Так, 26 марта 2015 года Мособлсуд отменил постановления Раменского суда о выдворении восьми сирийцев из России. Наказание им заменили штрафом в пять тысяч рублей. Двое из них правда решили уехать, не дождавшись этого решения. Оставшиеся шесть, по данным правозащитного центра «Мемориал», приготовились к прохождению интервью в УФМС России по Московской области.
Отсидевшие за решеткой несколько месяцев работники все равно возвращаются к своим землякам-хозяевам. Больше идти некуда, ведь другую работу им никто не предложит.
В столице статус временного убежища стоит 70 тысяч рублей, рассказал «Мосленте» в сентябре 2015-го сириец Самир. Тем, кто уже не имеет достаточного количества денег, по его словам, приходится жить и работать в Ногинске, где беженцы раз в месяц скидываются на взятку сотрудникам правопорядка, чтобы не было облав.
Ногинская аномалия
Фемида, как оказалось, изредка встает на сторону сирийцев и в вопросе образования. Так, Верховный суд в прошлом году постановил, что никаких нормативных запретов, на которые ссылаются в ногинском Управлении образования, в природе не существует. ВС считает, что дети беженцев имеют право на образование независимо от регистрации, но его постановление ситуацию не изменило.
А вот в расположенном по соседству городе Лосино-Петровский директор московского Центра адаптации и обучения детей беженцев Ольга Николаенко вполне успешно организовала школу для сирийских ребят. Местные власти помогли найти помещение и обещали устроить в государственную школу тех, кто хоть как-то освоит язык, на котором ведется обучение. Неподалеку от Ногинска находится город Электроугли, где детей иностранцев собрали в одну школу и пригласили профильного специалиста. Подобные учебные заведения есть и в Москве.
«Даже те, кому не нравится обилие мигрантов из мусульманских регионов и стран, прекрасно понимают, что в настоящее время только системное государственное образование позволит социализировать многодетные семьи беженцев, предотвратить их радикализацию и маргинализацию, — подчеркивает криминальный психолог Виктор Воротынцев. — И здесь опасно промедление, вызванное бюрократическими препонами. Оставьте девятилетнего ребенка без занятий на пару-тройку лет, и вы уже не сможете втянуть его в общий образовательный процесс без сложных психолого-педагогических методик. Чем больше чиновники будут ограничивать доступ беженцев к школе — тем дороже нам за это придется заплатить».