Минувший год стал самой серьезной в истории проверкой на прочность энергетической политики Евросоюза. Многие эксперты утверждали, что резкое падение объемов поставок энергоресурсов из России приведет к чрезвычайным последствиям в первую же зиму, но катастрофы — что уже понятно — не случилось. Сокращение потребления природного газа стало только одной из причин, не менее важным оказалось то, что Европа готовилась к возможному кризису последние восемь лет, в том числе за счет дешевого топлива из России. Строительство новых газопроводов, развитие рынка сжиженного природного газа (СПГ) и альтернативной энергетики, консервация, но не закрытие угольных электростанций, а также разумная экономия позволят ей, по всей видимости, продержаться до 2025-2026 годов. В эти сроки мировой рынок должен получить большие объемы СПГ, что снизит дефицит и, соответственно, цены. Газовая оборона — в материале «Ленты.ру».
Зависимость Европы от российских энергоресурсов берет свое начало с советских времен. Тогда еще разделенный на блоки регион начал закупать газ у восточных соседей в 1980-х годах. Развитие газотранспортной системы на территории современной Украины позволило отправлять на Запад природный газ с Оренбургского газового месторождения («Союз», начало эксплуатации — 1980 год) и месторождений Западной Сибири (газопровод «Уренгой — Помары — Ужгород», 1984 год; «Прогресс», 1988 год).
СССР, к тому времени осознававший выгоду от продажи энергоресурсов развитым странам, был заинтересован в таких поставках, но имел проблемы с финансированием и технологиями. Поэтому для газопровода «Уренгой — Помары — Ужгород» пришлось брать зарубежные кредиты, а оборудование для него поставляли западные компании. После распада СССР потребности Европы в дешевом газе, а независимой России в валюте только выросли. В 1999 году удалось запустить первую очередь газопровода «Ямал — Европа», идущего до Германии через Белоруссию и Польшу. На полную проектную мощность маршрут вышел в 2006 году.
Однако тогда, в конце 2005 года, проблемы были связаны с газовым спором Москвы и Киева. Стороны не могли договориться о ценах на топливо и формате платежей, в результате с 1 января 2006 года «Газпром» остановил поставки на Украину. Та в ответ начала несанкционированный отбор газа, идущего европейским потребителям. Конфликт удалось разрешить через несколько дней, но ситуация показала, что вся цепочка поставок не настолько надежна, как казалась, и проблему следует решать.
На этом фоне начали активно развиваться сразу два проекта подводных газопроводов, позволяющих доставлять российский газ непосредственно в Европу: «Северный поток» с точкой входа в Германии и «Южный поток», который должен был дойти до Болгарии. Первый запустили в 2011 году, что позволило Германии получать 55 миллиардов кубометров газа в год. Для второго потребовалась более длительная проработка — в том числе из-за того, что договариваться приходилось с несколькими странами. При этом в Европе прекрасно осознавали, что строительство снизит значение украинской газотранспортной системы (ГТС), но помогать соседям не спешили. Напротив, советовали Украине, если она хочет получать средства на модернизацию своего маршрута, договориться с Россией о гарантиях поставок. Еврокомиссар по вопросам энергетики Гюнтер Эттингер прямо указывал, что без этого соглашения денег Киев не получит.
Ситуация кардинально изменилась весной 2014 года, когда Москва объявила о присоединении Крыма. Сначала Эттингер заявил о приостановке переговоров по поводу «Южного потока», а затем Европарламент (ЕП) принял резолюцию против проекта. В сентябре того же года евродепутаты призвали к пересмотру энергетической политики в отношении России и укреплению энергетической независимости.
С этого момента газовые отношения ЕС с Россией резко изменили вектор. Уже в декабре российское руководство объявило об остановке проекта «Южного потока» и планах по строительству газопровода мощностью 63 миллиарда кубометров в год в Турцию, откуда топливо должно пойти в том числе в европейские страны. Президент страны Владимир Путин объяснил такое решение позицией Болгарии, однако та, в свою очередь, находилась под давлением Евросоюза, зависела от помощи богатых стран и вряд ли могла проводить независимую политику. Европарламент приветствовал срыв проекта и вновь высказался за диверсификацию энергоснабжения ЕС.
В отличие от России, Турции, США или Китая, где власть в большей или меньшей степени централизована, Евросоюз представляет собой объединение независимых государств, пусть и передавших часть полномочий Брюсселю. Из-за этого даже радикальная смена направления развития происходит медленно и поначалу кажется несерьезной, поэтому наличие союзников среди стран и бизнеса, как и необязательность резолюций ЕП, позволили Москве надеяться на обратимость процесса.
Из этих соображений запускался проект дублера «Северного потока» — «Северный поток-2». Он должен был пройти почти по тому же маршруту, что и первый газопровод (трубы выходили с разных берегов Финского залива, а потом шли параллельно по дну Балтийского моря), и иметь такую же мощность — 55 миллиардов кубометров в год.
«Газпром» заручился поддержкой европейских энергетических компаний — Engie (Франция), OMV (Австрия), Shell (Англия и Нидерланды), Uniper и Wintershall Dea (Германия) — и начал процесс согласования. В 2016 году компания подала заявку в правительство Швеции для получения разрешения на строительство. Работы в итоге были одобрены, хотя в королевстве прямо говорили: идея им не нравится.
Руководство России на всех уровнях заверяло, что проекты «Северный поток-2» и «Турецкий поток» носят исключительно коммерческий характер. Важность его в Москве объясняли изношенностью украинской ГТС. Ведь в случае аварий на ней поставки газа клиентам российской компании будут нарушены, а запасных вариантов сравнимой мощности нет.
Однако надежды на то, что союзники в Европе смогут решить все возникающие вопросы, не оправдались. Руководство Евросоюза подозревало, что проект предназначен для прекращения прокачки через Украину и, как следствие, для усиления давления на нее. В результате на общеевропейском уровне «Газпрому» все чаще ставили палки в колеса.
Прокладку труб «Северного потока-2» блокировала Дания, задержавшая выдачу разрешений на работы в своей экономической зоне. Польша добилась ограничения на газопровод OPAL — продолжение «Северного потока», а ЕС изменил газовую директиву таким образом, что она стала касаться «Северного потока-2». В двух последних случаях речь идет о применении Третьего энергетического пакета, который запрещает поставщику владеть трубопроводом и одновременно использовать его на полную мощность. Либо оператор должен быть независимым, либо 50 процентов мощности следует зарезервировать для альтернативных поставщиков. Для России, где «Газпром» имеет монопольное право на экспортные поставки по трубопроводам, это означало продажу «Северного потока-2» или сокращение объемов прокачки по удобным маршрутам в два раза по сравнению с максимальным объемом.
Санкции США против «Северного потока-2», блокировавшие его строительство, возмутили многих немецких политиков и бизнесменов, но Европа в целом отнеслась к ним благосклонно, ни к каким конфликтам они не привели. Решение администрации Белого дома оказалось скорее удобным — и с Москвой раньше времени не поссорились, и проект заморожен на неопределенный срок чужими руками. Для сравнения: на решение Дональда Трампа по выходу США из иранской ядерной сделки Евросоюз отреагировал созданием механизма по обходу санкций.
А между тем промедление в укладке труб заставило Россию подписать с Украиной новый договор на транзит газа в конце 2019 года, на пять лет сняв угрозу прекращения поставок. Мощность запущенного в начале 2020 года «Турецкого потока» была в два раза меньше планируемой мощности «Южного потока» — 31,5 миллиарда кубометров газа в год, кроме того, половина шла клиентам в Турции. Таким образом, для полноценной замены украинского маршрута очередной поток не годился.
Изменение позиции с 2014 года не означало, что Европа отказывается от российского газа. Напротив, в 2018 году «Газпром» установил рекорд по экспорту в западном направлении — 201,9 миллиарда кубометров (с учетом Турции). Вот только доход, который Евросоюз получал за счет дешевых энергоресурсов из России, он тратил не на развитие сотрудничества, а на работы по потенциальному замещению поставок.
В первую очередь такие процессы зависели от развитости региона, его возможности субсидировать переход к другим поставщикам или источникам энергии. Например, Польша, занимавшая наиболее радикальную позицию в отношении российского газа еще до 2014 года и неоднократно судившаяся с «Газпромом» из-за цен, сосредоточилась на прямой замене поставок. Газопровод Baltic Pipe, позволяющий республике получать топливо с месторождений на шельфе Норвегии, был задуман еще в 2001 году, но постоянно останавливался как нерентабельный. Реальные работы по проекту начались только во второй половине 2010-х годов, а непосредственно прокладка труб стартовала в апреле 2021-го.
В эксплуатацию маршрут был введен в октябре 2022 года, к тому моменту Варшава уже разорвала газовые контракты с Россией. Еще одним проектом стал терминал по регазификации сжиженного природного газа (СПГ) Свиноуйсьце, построенный в том числе на средства Евросоюза. Терминал открыли в октябре 2015 года. При этом именно Польша стала первой европейской страной, получившей СПГ из США.
Для южных стран с 2016 по 2020 год строился Трансадриатический газопровод (TAP), позволяющий поставлять в Европу 10 миллиардов кубометров газа в год из Азербайджана. При этом сам проект обсуждался еще с 2003 года, но до 2014 года движения по нему ограничивались политическими декларациями. Похожая история произошла с СПГ-терминалом Hrvatska в Хорватии. Проект прорабатывали с 1995 года, но в 2009 году из него вышел ключевой участник — немецкая корпорация RWE, и все работы остановились. О перезапуске проекта объявили в апреле 2016 года, и через пять лет, в январе 2021-го, терминал открыли. После начала боевых действий на Украине участники проекта решили увеличить мощность терминала в 2,1 раза и построить новые газопроводы.
В Греции в январе 2022 года было принято решение о строительстве второго терминала СПГ мощностью 5,5 миллиарда кубометров в год после регазификации. Ввести в эксплуатацию его должны в конце 2023 года.
В 2021 году власти Албании и американские ExxonMobil и Excelerate Energy L.P. подписали меморандум о строительстве СПГ-терминала. На следующий год Excelerate Energy и болгарская Overgas договорились о поставках газа с этого терминала в другие страны региона.
Между тем развитым страны Европы такие методы казались недостаточно надежными. Ведь смена зависимости от России на зависимость от США или ближневосточных монархий тоже рождает определенные риски. Коммерческие конфликты Вашингтона и Брюсселя — не редкость, здесь каждый ищет свой интерес, Ближний Восток — взрывоопасный регион, а производство энергии должно быть максимально стабильным. Поэтому если своих нефти и газа не хватает — а население Европы с учетом Великобритании больше, чем у США и России вместе взятых, — нужны другие варианты. Причем желательно на десятки или сотни лет вперед.
Стратегический выбор был сделан в пользу энергии из возобновляемых источников, производство которой не зависит от поставок из других стран или же зависит значительно меньше, чем от нефти и газа. Успехи в этом направлении накапливались медленно, но чем дальше, тем ощутимее они становились. Так, в третьем квартале 2019 года в Великобритании альтернативные источники энергии (ветрогенерация, солнечные электростанции, ГЭС и электростанции с использованием биотоплива) впервые обогнали по выработке природный газ и уголь вместе взятые. В первом полугодии того же года в Германии на зеленую энергетику пришлось 47,3 процента от общего объема электрогенерации. В Швеции по итогам 2021 года из возобновляемых источников получено 60 процентов выработанной энергии. С марта по сентябрь 2022 года, как показали подсчеты организаций Ember и E3G, почти четверть электроэнергии в странах ЕС произведено за счет солнечной и ветровой энергии.
Конечно, такие результаты достигнуты во многом за счет субсидирования электростанций и повышения тарифов, но богатые страны могли себе это позволить. В частности, до 2017 года власти Германии за каждый киловатт-час зеленой энергии доплачивали до 30 процентов от цены на рынке электроэнергии. В дальнейшем, когда развитие технологий приводило к повышению эффективности, выплаты снижались.
Отдельным пунктом стоит упомянуть водородную энергетику, которая должна прийти на смену нефти и газу, а Европу сделать экспортером энергоресурсов. Реализация этих планов радикально поменяла бы картину на рынке. Дешевый водород имеет преимущество перед другими видами топлива — отсутствие вредных выбросов. Такое качество создает глобальный спрос, а лидерство в технологиях позволило бы Европе занять примерно то же место, что США занимают в сфере IT и микроэлектроники. С одной стороны, производством занимаются во всем мире, с другой — основные патенты принадлежат американским компаниям, и обойтись без них для производства конкурентной продукции не может никто.
Россия в последние годы осознавала угрозу и прощупывала будущий водородный рынок, предлагая поставки перспективного топлива собственного производства, однако сталкивалась с необъяснимыми, на первый взгляд, препятствиями. Так, в августе 2019 года глава комитета бундестага по экономике и энергетике Клаус Эрнст заявил, что газопровод «Северный поток-2» мог бы пригодиться для поставок водорода из России. Но поддержка содержала в себе подвох: политик говорил о «зеленом» водороде, то есть выработанном с помощью возобновляемых источников энергии (ВИЭ). А вот «голубой» водород, получаемый из природного газа, Германию не интересовал. То есть «Газпрому» предлагали смириться с тем, что его основной экспортный продукт Европе будет не нужен.
В конце 2019 года Урсула фон дер Ляйен после вступления на пост главы Еврокомиссии представила программу радикальной перестройки европейской экономики, которая должна была охватить все отрасли. Она указала, что прежняя модель роста, основанная на ископаемых источниках энергии и загрязнении окружающей среды, себя исчерпала. На реформы предлагалось выделить триллион евро в течение десяти лет.
Основной задачей называлось достижение климатической нейтральности (нулевого уровня выбросов) к 2050 году. Первой жертвой зеленой энергетики стал уголь. Страны Европы одна за другой закрывали шахты, консервировали электростанции, использовавшие уголь. Отказ следовать общей тенденции приводил к большим проблемам. Так, суд Евросоюза в Люксембурге обязал Польшу выплачивать штраф в размере 500 тысяч евро в день, пока не прекратит работу шахта «Туров». Поляки, в свою очередь, говорили о вреде этих действий для экономики страны и угрозе энергодефицита, из-за чего планировали даже увеличить добычу.
При всех конфликтах руководство Евросоюза смотрело сквозь пальцы на развитие станций на биотопливе, под которым чаще всего подразумевают пеллеты — специально обработанные древесные гранулы из отходов производства (их могут делать также из соломы, косточек, шелухи от семечек и даже навоза). К началу 2020-х годов регион стал крупнейшим мировым рынком этого вида топлива, в ЕС и Великобритании работали более ста станций. Гранулы активно закупали в том числе и в России. Экологи отмечали, что считать это топливо климатически нейтральным можно только условно, поскольку вред от угля лишь немногим больше.
Парадоксальность и противоречивость подхода европейских политиков к этой проблеме становится яснее, если взглянуть на ситуацию под другим углом. Работу законсервированных угольных шахт и энергостанций на угле можно восстановить в сжатые сроки. Поставщиком пеллет (фактически дров) может стать кто угодно — многолетние дорогостоящие инвестиционные проекты тут не нужны, а все, что нужно, — это иметь технологии эффективного использования такого топлива. Другими словами, при реальной угрозе энергобезопасности Европа получает два простых способа увеличить выработку энергии. С одной стороны, это противоречит климатическому подходу, с другой — при перебоях со светом объяснять населению временный отход от правил не придется.
В марте Международное энергетическое агентство (МЭА) выпустило отчет, в котором указало на возможность европейских стран в короткие сроки заместить десятки миллиардов кубометров российского газа в год за счет возобновления угольной генерации. В августе в Германии была расконсервирована первая электростанция на угле, позднее Берлин начал отходить от планов по закрытию действующих. В третьем квартале объем электроэнергии от угольной генерации в стране оказался на 13,3 процента больше, чем в этот же период год назад. Вредных выбросов действительно стало больше, зато экономика внезапно начала расти.
В строгие расчеты европейских политиков совершенно неожиданно вмешался коронавирус. Локдауны в разных регионах мира, сбои в поставках и остановка предприятий ударили по спросу на энергоносители. Обрушение цен на нефть и газ, с одной стороны, поддерживало экономику импортеров, с другой — резко снижало инвестиции в отрасль. В 2020 году впервые с 1998 года не было принято ни одного окончательного инвестиционного решения по СПГ-проектам, а сроки ввода новых мощностей в эксплуатацию в массовом порядке пересматривались.
Добавляла проблем и позиция России, которая защищала собственные интересы на фоне обвального падения нефтегазовых доходов. Дешевый СПГ привел к сокращению поставок российского газа по трубопроводам и падению его стоимости. Чтобы справиться с этой тенденцией, «Газпром» начал требовать от Европы перехода на долгосрочные контракты.
В его представлениях предложение было выигрышным для обеих сторон: Москва получала гарантированный рынок сбыта на много лет вперед и защиту от угрозы СПГ, а Европа обеспечивала себя газом по приемлемым ценам. Для доказательства серьезности своих намерений «Газпром» полностью прекратил продажу газа на собственной спотовой площадке, которую развивал ранее. Биржевая стоимость газа в Европе немедленно выросла, а в Москве тем временем напоминали, что при запуске достроенного «Северного потока-2», поставки по которому обеспечены контрактами, дефицит газа в регионе рассосется сам собой. В России винили в проблеме европейские власти, которые делают ставку на спотовый рынок газа, а не на сотрудничество с Москвой.
Однако такое давление, по всей видимости, переубедило даже европейских сторонников России. Федеральное сетевое агентство Германии (BNetzA) затягивало сертификацию «Северного потока-2», не давало определенных сроков, несмотря на беспрецедентный рост цен. В итоге «Газпром» решил создать отдельную дочернюю компанию для сертификации, причем без какой-либо гарантии, что эта юридическая уловка сработает.
О заморозке сертификации проекта Германия объявила 22 февраля 2022 года — сразу же после признания Россией независимости самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик. Канцлер Олаф Шольц немедленно анонсировал первый пакет санкций из-за действий Москвы. Уже с этого момента стало понятно, что прекращение поставок российского газа в ЕС — дело времени, а ситуация принимает необратимый характер. Дальнейшие события это подтвердили.
Беспрецедентный характер кризиса вызвал массу противоречивых оценок по поводу будущего европейского энергорынка. Как и в случае других серьезных потрясений, аналитики и СМИ соревновались в описаниях грядущих трудностей, катастроф или, напротив, ярких побед, но реакция властей Евросоюза оказалась на удивление сдержанной.
Пакеты санкций не касались нефти и газа — несмотря на просьбы Киева, европейские компании продолжали покупать российское топливо без каких-либо ограничений. Возможно, это позволило Москве рассчитывать на послушание ЕС и при встречных ограничениях, но эти ожидания не оправдались. Перевод на рублевую форму оплаты оказался вовсе не таким грозным, каким виделся вначале: энергетические компании продолжали платить в долларах и евро, но отправляли средства в адрес Газпромбанка, а не европейских организаций. Де-юре это позволило снять угрозу блокировки платежей, но де-факто о возможности таких санкций в Европе и не говорили. Кроме того, Болгария и Финляндия отказались оплачивать топливо даже по такой схеме.
Зато уже в апреле в рамках пятого пакета санкции Евросоюз объявил, что с августа откажется от закупок российского угля. Меньше всего это решение похоже на действия политиков, который любой ценой пытаются избежать энергокризиса и ищут источник дешевых ресурсов.
В июне «Газпром» начал сокращать поставки по «Северному потоку» из-за проблем с ремонтом оборудования Siemens на компрессорной станции «Портовая». В компании указали, что Канада не отдает отправленные на ремонт турбины из-за санкций, а без них выполнение контрактов не обеспечить. В ЕС оперативно добились возвращения оборудования, но передать их России не смогли. «Газпром» требовал выполнения дополнительных условий, в том числе гарантий неприменения санкций, но в Европе отвечали, что не понимают, о чем речь. Призывами забрать турбину дело и ограничилось. В результате в начале сентября «Северный поток» остановился спустя более десяти лет работы.
Реализация главного, по мнению многих экспертов, кошмара Европы подняла цены до исторического максимума — более 3,5 тысячи долларов за тысячу кубометров, но за пару недель они вернулись на уровень июля, а после продолжили падение. Никаких панических мер руководство Евросоюза не предпринимало — напротив, демонстрировало спокойствие и уверенность в своих силах. По всей видимости, остановку «Северного потока» считали неприятным, но некритичным моментом.
К такому же выводу приводят и контакты Германии — страны, более прочих зависевшей от российских энергоресурсов — с Катаром. Желание ближневосточного поставщика заполучить премиальный рынок очевидно, но переговоры продвигались сложно. СМИ чаще всего подают результаты встреч как неудачу канцлера Шольца, хотя из логики торговых отношений вывод следует прямо противоположный. Чаще всего подписание контрактов в короткие сроки означает, что одна сторона оказалась в незавидном положении и согласилась с условиями другой. Так, газопровод «Сила Сибири» был задуман еще в 1997 году, но договор с Китаем был подписан только в мае 2014 года, почти сразу после начала санкционного давления со стороны Евросоюза. Тогда Москве и Китаю удалось в кратчайшие сроки решить вопрос цены, который до того блокировал начало работ. А вот Берлин, очевидно, условия Дохи устраивают не до конца, и руководство страны считает, что у него есть время поторговаться. Впрочем, первый контракт на поставки СПГ в Германию QatarEnergy и ConocoPhillips к концу года все же согласовали.
Идея замерзающей Европы дала много поводов для шуток в России и породила катастрофические прогнозы, но апеллировали они больше к эмоциям, чем к реальному положению дел. Так, в начале сентября в социальных сетях появился ролик с кадрами из негазифицированного Красноярска, который должен был продемонстрировать, что случится с европейскими городами. Спустя месяц глава «Газпрома» Алексей Миллер заявил, что в период пика холодов могут замерзнуть целые города Европы. Впрочем, глава банка «Открытие» Михаил Задорнов такому подходу удивлялся.
На практике же подземные газовые хранилища (ПХГ) в Европе заполнялись с рекордной за многие годы скоростью, а цены, взлетевшие из-за паники, ползли вниз. В сентябре, первом месяце без «Северного потока», на Россию пришлось 10 процентов от общего импорта газа, на СПГ — 35 процентов поставок, на газ из Норвегии — 29 процентов, из стран Северной Африки — 12 процентов, из Великобритании — 10 процентов.
Чуть ранее, в июле, страны ЕС договорились о сокращении потребления газа до 15 процентов по сравнению с показателями годичной давности, если события будут развиваться по неблагоприятному сценарию. Но уже осенью руководство Европы излучало оптимизм.
В конце сентября глава ЕК Урсула фон дер Ляйен заметила, что Европу ждет трудная зима, но она знает, за что платит. Спустя месяц она сообщила, что снижение зависимости от Москвы идет значительно быстрее, чем планировалось. Позднее еврокомиссар по энергетике Кадри Симсон указала, что Европа сумела заместить весь непоставленный Россией газ.
Так что уже в ноябре внимание европейских чиновников переключилось на следующий отопительный сезон — 2023-2024 годов. Одна из крупнейших европейских энергокомпаний — французская Engie — в своем отчете по итогам девяти месяцев выразила уверенность, что и в следующем году сможет с успехом заменить поставки из России. Глава итальянской энергокомпании Eni Клаудио Дескальци, в свою очередь, сказал, что приоритетным направлением для замещения поставок из России станет Африка, с которой уже есть соответствующие договоры.
Большинство экспертов сходятся во мнении, что Европа перестанет испытывать сложности с замещением российского газа в 2025-2026 годах, когда появится дополнительное предложение СПГ с новых проектов. Из общего ряда особенно выделяется катарский мегапроект на месторождении Северное, который увеличит экспортные мощности страны в полтора раза. Получается, что проблемными для региона остаются только две предстоящие зимы.
Как правило, негативные прогнозы основаны на ряде новых обстоятельств. Во-первых, Россия может полностью остановить поставки европейским потребителям, и тогда замещать придется до 100 миллиардов кубометров газа, которые были получены в 2022 году. Во-вторых, восстановление китайской экономики ужесточит борьбу за СПГ (осенью китайские компании из-за локдаунов продавали в Европу излишки СПГ) и отнимет у Европы часть объемов топлива. И в-третьих, экономические проблемы не позволят платить за газ сверхвысокую цену, а значит, регион столкнется с закрытием производств и ужесточением кризиса.
Такие оценки имеют фактическое обоснование, но в первую очередь они говорят об угрозах, а не о реальных сценариях. Кроме того, на каждый из этих доводов можно ответить. Для начала, дальнейшее сокращение поставок в ЕС по инициативе России выглядит крайне сомнительным. Даже в нынешних условиях экспорт «Газпрома» за 2022 год сократился почти в два раза, добыча упала на 18-20 процентов. Перенаправить выпадающие потоки российскому монополисту просто некуда. По «Силе Сибири» ожидаются поставки не более 22 миллиардов кубометров в год, «Сила Сибири-2» будет готова в лучшем случае к 2029 году, а дальневосточный маршрут не связан с основными месторождениями компании. Строительство газового хаба в Турции не позволит вывезти из России больше газа без новых трубопроводов, а для них нет даже проектов. Тем временем Анкара возобновила обсуждение поставок в Европу туркменского газа, и уже понятно, какой из вариантов с большей готовностью профинансирует Европа.
На этом фоне «Газпром» договорился с Азербайджаном о поставках миллиарда кубометров газа, который либо пойдет в Европу, либо компенсирует республике увеличение собственных поставок туда. А в конце декабря вице-премьер Александр Новак напомнил о газопроводе «Ямал — Европа», подтвердив готовность России возобновить поставки по нему при желании партнеров из Евросоюза.
Так или иначе все эти движения говорят о желании «Газпрома» найти способ поставок топлива в регион. Ведь в течение трех лет ему надо дополнительно отдавать в бюджет по 50 миллиардов рублей ежемесячно, а на это нужны деньги. Это же обстоятельство смягчает и вторую проблему. В условиях столь резкого падения поставок по трубопроводам России придется максимально наращивать поставки СПГ. Закупать этот газ Европа совершенно не против, но только на общих основаниях.
Далее — предположения о скором выходе экономики Китая из кризиса, похоже, подлежат пересмотру на фоне ситуации с коронавирусом. Резкая отмена политики нулевой терпимости в конце 2022 года привела к взрывному росту числа заболевших, и есть ли у руководства КНР способ решения проблемы — неизвестно. Пока оно только приказало засекретить статистику. Но каким бы ни было решение, восстановление производства, а значит, и потребность в СПГ на какое-то время откладывается.
И, наконец, прогнозы не учитывают готовность Европы заменять газ углем, увеличивать выработку энергии из возобновляемых источников или просто выиграть конкуренцию за топливо у азиатских стран. Тем более что после реализации большей части угроз относительно российского газа спекулятивный рост цен сходит на нет, а прогнозы по альтернативной энергетике более чем позитивны. Так, по оценкам МЭА в декабрьском докладе, до 2027 года мир получит столько же мощностей из ВИЭ, сколько в предыдущие 20 лет, и значительная их часть придется на Европу.
В начале 2023 года паники по поводу газа в Евросоюзе не наблюдается. Запасы находятся на максимуме, цены падают, причем в отдельные дни уровень закачки даже превышает уровень отбора. Германия в начале января и вовсе заявила о заполненности хранилищ более чем на 90 процентов. Европейский Центробанк в середине декабря повысил прогноз роста ВВП еврозоны с 3,1 процента до 3,4 процента на 2022 год, а на 2023-й понизил с 0,9 процента до 0,5 процента. На 2024 год ожидания остались неизменными: рост 1,9 процента. Такие результаты, несомненно, будут свидетельствовать о замедлении экономики, но вряд ли могут считаться катастрофой. Экономисты инвестбанка Goldman Sachs уже в январе согласились с тем, что рецессия еврозоне больше не грозит.
Замерзнуть Европа, конечно, еще может. Например, в случае массовых аварий на заводах по производству СПГ, подобных той, что случилась с американским Freeport LNG. Или если европейская газовая инфраструктура повторит судьбу «Северного потока». В этом случае чиновникам придется идти на крайние меры, а потребителям — потуже затягивать пояса.